Рабби только что закончил завтракать, когда Лэниган позвонил и с ликованием сообщил:

– Полагаю, вы заслужили право знать. Сегодня утром мы взяли Скофилда под стражу. Вы высказали удачную догадку.

– Это было не просто предположение. Видите ли, я начал с другого конца.

– Что вы имеете в виду – с другого конца? Впрочем, неважно. Не по телефону. Я собираюсь приехать к вам. Вскоре здесь начнётся чёрт знает что, и мне бы не хотелось отвечать на миллион вопросов.

Невероятно довольный собой, Лэниган начал, как только вошёл в дом:

– Я отбуксировал машину в час ночи. Я открыл багажник…

– Взломали?

– Нет, не было нужды. Есть рычаг, который открывает его изнутри. Ну, полотенце оказалось на месте, и я сразу увидел, что в нём застряли осколки стекла. Патрульный отвёз его в Бостон. Я уже связался с экспертами и попросил их задержаться. Мой сотрудник ждал результатов. Они нашли четырнадцать кусочков стекла, один из которых – полоска длиной почти в дюйм и шириной в восьмую дюйма… – внезапно он остановился, чтобы спросить: – Какая группа крови у Джонатона?

– Как и у меня. Четвёртая.

– Точно. На осколке была кровь четвёртой группы, а сам осколок идеально соответствовал краешку сломанного отражателя, который мы изъяли в гараже. – Он хихикнул. – Утром Скофилд позвонил и сообщил, что его машину украли. Я подсоединился к разговору и объяснил, что полицейский-новичок отбуксировал автомобиль из-за постановления о зимней парковке. Я попросил его подождать несколько минут. – Он поднял глаза к потолку. – Полагаю, Скофилд думал, что мы собираемся отбуксировать машину обратно и извиниться за причинённые неудобства. Но вместо этого я послал Эбана Дженнингса арестовать его. Так что вы имели в виду, говоря, что начали с другого конца?

– Ну, полиция начала с аварии…

– Естественно.

– Но это был конец, кульминация. Мне же в первую очередь было интересно, как там оказался погибший, Д’Анджело. Почему он поздней ночью прогуливался посреди дороги?

– Он поехал туда. Его машина находилась на маленькой поляне прямо за Хай-стрит.

– Хорошо, но почему он туда поехал? Почему он свернул на Глен-лейн? Этот переулок едва заметен с шоссе.

– Мы предполагали, что ему понадобилось… – Лэниган бросил взгляд на Мириам и прочистил горло, – облегчиться.

– Так почему же он оказался посреди дороги в ста ярдах от того места, где припарковал свою машину? В воскресенье я прошёлся по Глен-лейн пешком и подсчитал шаги. Добрые сто ярдов. Если бы ему хотелось облегчиться, он мог пойти куда угодно. Дорога усеяна кустами и деревьями по обе стороны от Хай-стрит до Мейпл.

– Значит…

– Я предположил, что он пошёл туда, чтобы встретиться с кем-то, – завершил рабби.

– А может, он хотел поспать несколько минут. Скажем, он засыпал за рулём…

– Спать, стоя в ста ярдах от машины? – разбил довод рабби.

– Хорошо, допустим, что он собирался встретиться с кем-то, – согласился Лэниган.

– Тогда, очевидно, эту встречу держали в секрете, и если бы их увидели вместе, это было бы опасно или, по крайней мере, неудобно. Поэтому я спросил себя, кем может быть другой человек.

– Да почти кто угодно, разве нет?

– Мы можем немного сузить круг поиска, – возразил рабби. – Прежде всего – какова была цель встречи? Не просто разговор: поговорить можно и по телефону, что, кстати, будет даже более личной беседой, а если опасаешься прослушивания – по телефону-автомату. Я предположил, что один должен что-то передать другому. Скорее всего – деньги, пачку наличных.

– Вознаграждение?

– Разумеется. То, что нельзя доверить почте или курьеру. И тогда я задумался о том, кто будет тайно расплачиваться наличными.

– А, вы имеете в виду шантаж. Ну, это может случиться с кем угодно.

– Я думал не о том, кого можно шантажировать, а о том, кому придётся платить, скрываясь от всех. – Рабби встал и начал расхаживать по полу. Его голос приобрёл традиционную для талмудиста напевность. – Не доктор. Любой может прийти к врачу, и ему не составит труда передать деньги в уединённом кабинете. Не адвокат, потому что в ходе обычной практики он встречается с разными людьми, будь то клиенты или возможные свидетели по любому делу, в котором он участвует. И то же самое можно сказать о бизнесмене – у него есть офис или магазин. Единственный, кому требуется с осторожностью выбирать круг знакомств – это политик, который занимает некую должность или баллотируется куда-либо. Даже если политик является юристом, он тщательно сортирует тех, кого можно увидеть входящим в его контору. И когда я прочитал в газете, что жертва – как там его звали?

– Д’Анджело. Тони Д’Анджело.

– Да, точно. Когда я прочитал в газете, что он был известен в политических кругах Бостона, то понял, что прав. Он не занимал никакой должности – ни выборной, ни назначаемой – иначе об этом упомянули бы. Даже если он был клерком в правительственном учреждении. Но термин «известный в политических кругах» обозначает человека, не имеющего официального положения и действующего в качестве посредника или прихлебателя политического босса, человека, не имеющего постоянной работы, которому платят за крупицы информации или оказанные мелкие услуги.

– Да, думаю, это точная характеристика Д’Анджело, – кивнул Лэниган.

– С этого момента мне пришлось подключить своё воображение, – продолжил рабби.

– Боже мой, а что же вы до сих пор делали?

– До сих пор – только логические выводы, – серьёзно ответил рабби. – Я вижу, как Д’Анджело ждёт в своей машине, курит сигарету за сигаретой. Затем ему приходит в голову, что он должен был ждать на другом конце Глен-лейн. Вот почему я думаю, что он отправился к возвышению. Если бы он хотел просто прогуляться, то не пошёл бы так далеко. Но если он хотел посмотреть, не остановилась ли машина на другом конце Глен-лейн, ему пришлось бы идти к возвышению. Я вижу, как Скофилд с пачкой банкнот в конверте съезжает на Глен-лейн с Хай-стрит. Может быть, он не замечает машину, припаркованную на полянке. Или, может быть, наоборот, и он замедляется или останавливается и, увидев, что в машине пусто, едет дальше. Вероятно, он включил дальний свет. Вполне естественно. Очевидно, он ехал медленно, чтобы случайно не проехать мимо своего конфидента. Затем он замечает его на пригорке и увеличивает скорость, чтобы как можно быстрее добраться до него, дать ему деньги и уехать.

– Но речь не шла об обмене какого-либо рода – на компрометирующее письмо или фотографию. И ему пришлось бы остановиться.

– Очевидно, нет, поскольку ничего подобного у мертвеца не обнаружили, и вряд ли Скофилд остановился бы, чтобы обыскать его. Нет, дело заключалось в единовременной выплате, и он надеялся, что этим закончится.

– Да, всё верно.

– Он замечает, что его фары ослепили Д’Анджело. Может быть, тот вскинул руку, защищаясь от яркого света, и Скофилду внезапно пришло в голову, что, если он собьёт его, то будет свободен, и необходимость выплаты исчезнет. Поэтому он нажал на газ.

– Но всё равно это мог быть несчастный случай.

– Конечно, но Скофилду будет трудно настаивать на этом, раз он сам назначил встречу с Д’Анджело. Я полагаю, что он даже не остановился, чтобы посмотреть, насколько сильно жертва ранена. Это было опасно: если пострадавший остался в сознании, то узнал бы его…

– Но в любом случае он знал бы, что на него наехал Скофилд, – возразил Лэниган.

– Как? Как он, ослеплённый дальним светом, мог распознать машину в темноте?

– Пожалуй, никак.

– Но… но если Скофилд знал, кто это был, и должен был встретиться с ним, разве это не убийство? – робко вмешалась Мириам.

– Максимум – второй степени[120], – ответил Лэниган. – Я не знаю, сможем ли мы доказать его. И уверен, что адвокаты защиты попытаются отвергнуть часть наших доказательств на основании правила Миранды, но надеюсь, что окружной прокурор посчитает наши аргументы вескими. – Он встал, собираясь уходить. – Знаете, Дэвид, я буду сожалеть, когда вам на смену придёт новый человек, и вы уедете из города.