Это казалось разумным. И Скофилд неожиданно был настолько твёрд, что она согласилась.

– Свет выключить? Или повесить табличку «Приходите позже»?

– Зачем?

– Могут прийти люди, чтобы сидеть и ждать результатов.

– Не сюда. Они пойдут в штаб-квартиру комитета. Пусть там и остаются. – На тротуаре он продолжил: – Наверное, лучше взять вашу машину. У меня наверху прикреплён плакат, а я хотел бы на время забыть обо всей этой кампании. Я рассчитывал, что мы поедем по трассе 128 куда-нибудь за пределы округа.

В ресторане Лора обнаружила, что Скофилд уже забронировал столик. Как ни удивительно, это не вызвало у неё недовольства. Он выбрал коктейли, а когда официант спросил, хотят ли они заказать еду, он покачал головой:

– Нет, после того, как выпьем. – И повернулся к Лоре: – Сегодня вечером я постараюсь поесть не спеша.

Было почти десять часов, когда они допили кофе.

– Результаты будут транслироваться в одиннадцатичасовых новостях, – заметил он. – Как насчёт того, чтобы послушать их у меня дома?

– Согласна.

У него была большая однокомнатная квартира на верхнем этаже в Уотерфронт Тауэрс, одном из немногих многоквартирных домов Барнардс-Кроссинга. Обстановка в комнате была скудной: большая кровать, пара мягких современных кресел без подлокотников, деловой письменный стол, стул с прямой спинкой и столик с телевизором.

Пока Джон занимался кубиками льда и бутылкой виски, Лора включила телевизор и в ожидании новостей подошла к окну и посмотрела на гавань.

– Хороший вид, – отметила она.

– Угу. – Он протянул ей высокий стакан и сел в одно из кресел лицом к телевизору. Она осталась стоять, потягивая напиток.

Начались новости, и главной темой, естественно, были первичные выборы. В дополнение к двум ведущим в студии сидела пара «экспертов» – политических обозревателей из бостонских газет, комментировавших результаты голосования.

– … Пока ещё не на всех участках… однако Констэнт, похоже, опережает Белиза… В соревновании за должность генерального прокурора…– Это продолжалось и продолжалось: на табло высвечивались различные числа, после чего раздавались призывы к экспертам объяснить результаты голосования на том или ином участке. Явка избирателей была небольшой, как и положено на предварительных выборах, и становилось очевидным, что ведущие делали всё возможное, чтобы создать сюжет, хватаясь за каждое изменение показателей, создавая напряжение и волнение.

Около полуночи один из ведущих объявил:

– А теперь региональные отделения… действующий демократ в Сенате, конечно, не имел конкурентов в Первом округе, но, кажется, идёт соревнование для выдвижения кандидатуры республиканцев… во Втором округе... Третий округ, Эссекс, традиционно считается республиканским, и выдвижение кандидатуры считается равносильным избранию. На пост сенатора претендовали три человека...

Скофилд наклонился вперёд в своём кресле, а Лора поставила стакан на подоконник.

– … Победителем с большим перевесом стал Джон Скофилд. Так что у нас будет новое лицо в Сенате...

Скофилд, ошеломлённый, снова откинулся на спинку кресла. Лора вытянула обе руки к потолку.

– Ух ты! – воскликнула она. И затем вполне осознанно уселась на колени к Скофилду и прижалась своими губами к его губам.

Мгновение спустя, когда она попыталась встать, он крепко обнял её:

– Нет. – Это говорил официальный кандидат в Сенат от республиканцев.

Лора не сопротивлялась и не пыталась увильнуть. И когда почувствовала его руку на своём бедре под платьем, просто удовлетворённо вздохнула.

Много позже, когда они лежали в постели, расслабленные и довольные, он сказал:

– Знаешь, я немного напуган. В действительности я ничего не знаю о политике, а теперь буду одним из немногих новичков. Мне будут задавать самые разные вопросы…

– Мне нужно подумать об этом. Увидимся завтра.

– О чём ты? – недоумённо спросил он.

– Это то, что ты говоришь, когда не знаешь ответа. А мы обсудим и решим, какую позицию ты займёшь.

– Ты остаёшься?

– Конечно. Я буду управлять твоим офисом. Пару сроков в качестве сенатора штата, а затем мы делаем следующий шаг.

Вспомнив свою метафору о лошади и жокее, он спросил:

– Ты собираешься отправить меня в Вашингтон?

– Правильно, конгрессмен. И, может быть, после пары сроков, если придёт время, ты будешь баллотироваться в вашингтонский Сенат[81]. А там – кто знает, вдруг я доставлю тебя прямо в Белый дом?

– Белый дом! – захлебнулся от восторга Скофилд. – С ума сойти – Президент этих Соединённых Штатов! А ты кем будешь?

– Само собой разумеется, первой леди.

– Ты уже моя первая леди, – веско проронил Скофилд. – Устроим это официально?

– Конечно.

– Когда?

– О, когда-нибудь после выборов.

– Почему не сразу? Какой смысл ждать?

– Это плохая политика. Я еврейка, и это значит, что нас должен венчать рабби. Есть масса фанатиков, которые из-за этого могут обидеться и проголосовать против – просто назло.

– А почему нас должен венчать рабби?

– Потому что свадьбу устраивает родня невесты. Ты не мог ожидать, что мой отец организует церковную службу.

– А как насчёт судьи или секретаря суда[82]? Я знаю…

– Нет, – решительно отрезала Лора. – Это оскорбит моих родных и причинит им боль, да и мне самой не понравится. Я не смогу считать такой брак настоящим.

– Я сделаю так, как ты захочешь, любимая.

Моррис Гальперин чихнул раз, потом другой.

– Начинается простуда, Морри? – спросила его жена.

– Не-а. – Он шмыгнул носом. – Уже готов.

– Тогда тебе лучше не идти на совещание сегодня вечером. Прими пару таблеток от простуды и ложись спать.

– Я приму таблетки, но на встречу пойду. Вернусь домой – возьму ещё пару, а потом пойду спать.

– Твоё дело, – бросила жена. Затем заглянула в аптечку. – Осталось только две штуки.

– Я возьму бутылку в аптеке.

Совет выборщиков собирался каждую среду вечером на протяжении всего года, и Моррис Гальперин, как юридический советник города, был обязан присутствовать на заседаниях. Перед публичным слушанием в зале заседаний пятеро членов Совета уединялись на пятнадцать-двадцать минут в своём офисе — небольшой комнатке, в которой едва помещались пять столов — чтобы обсудить повестку дня предстоящего заседания и договориться о порядке рассмотрения дел. Обычно Моррис Гальперин присоединялся к ним, чтобы в случае необходимости дать юридический совет.

Когда Гальперин доехал до ратуши, ему показалось, что таблетки подействовали. Но как только он оказался в закрытой атмосфере офиса, тут же снова принялся чихать.

– Словили простуду, Моррис? – спросил Том Брэдшоу, председатель.

– Или простуда словила меня.

– Вы знаете, что вам нужно? Порция хорошего виски. – Брэдшоу полез в нижний ящик стола и вытащил бутылку и стакан. Налил его и передал Гальперину.

– Я, право, не знаю. Я уже принял несколько таблеток[83]…

– Давай, выпей, дружище. Тебе сразу станет лучше.

И, похоже, действительно помогло. По крайней мере, вначале немного полегчало, но в зале заседаний Гальперина прошиб обильный пот, хотя было не так уж и жарко. Голова была тяжёлой, а кости ломило вовсю. Когда около десяти часов собрание закончилось, он решил не присоединяться к «ребятам», то есть к выборщикам и присутствовавшим старшим городским чиновникам, которые отправлялись выпить в «Корабельный камбуз». Он извинился, объявив, что идёт домой и ложится спать.

– Выпей побольше виски и ещё немного горячего чая, – убеждал Том Брэдшоу, – и утром всё как рукой снимет.

– Хорошо.

Направляясь к дому, он проехал мимо аптеки, уже закрытой, и вспомнил, что у него не осталось таблеток от простуды. Однако аптека в Линне работала допоздна, и, хотя ему и было не по пути, он решил, что результат стоит дополнительных пятнадцати минут езды.