Гарри Кемельман
ОДНАЖДЫ РАББИ УЙДЁТ
Перевод с английского Викентия Борисова
© Copyright: Викентий Борисов, 2024
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА.
«Гарри Кемельман (1908 – 1996 гг.) — американский писатель, мастер иронического детектива. Настоящую славу Кемельману принёс цикл детективных романов, в которых главным действующим лицом является раввин Смолл — наподобие Честертоновского отца Брауна демонстрирующий куда бо́льшие успехи в раскрытии преступлений, чем профессиональные сыщики и полицейские, благодаря здравому смыслу и постоянному обращению к источникам религиозной мудрости» (Википедия).
Вначале Г. Кемельман написал так называемую «недельную серию» — семь романов, каждый из которых связан с определённым днём недели. Несколько позже вышла книга «Беседы с рабби Смоллом» — на сей раз не детективная, а популярно-религиоведческая. Предметом дискуссий раввина Смолла с любознательным евреем-агностом Аароном и девушкой, выросшей в христианской семье и мечтающей стать супругой молодого еврея-учёного, становятся история еврейского народа и народов, существенно повлиявших на эту историю, философские вопросы роли религиозной морали в обществе, нравственно-этические и социально-правовые вопросы.
А в 1985 году писатель приступил к новой серии, которую можно объединить в цикл под названием «Однажды». Дословный перевод названий – «В какой-то день рабби уйдёт» (1985), «В один прекрасный день рабби купил крест» (1987), «День, когда рабби ушёл в отставку» (1992) и «В тот день рабби уехал из города» (1996). Для единообразия и большей благозвучности я заменил сочетания со словом «день» словом «однажды».
Перед вами – первый роман из этой серии.
В. Борисов.
Последнему пополнению моей семьи,
ЭННИ М. К. РОССАНТ
Удачи в жизни!
1
Сидя в гостиной и читая дневную газету, рабби Дэвид Смолл слышал, как его жена Мириам передвигается по кухне. По производимому шуму – грохоту кастрюль и сковородок и стуку дверцы духовки – он понимал, что она раздражена. И знал, почему. Она увидела ежемесячные счета.
Мириам подошла к двери гостиной. Её фигура, отметил он, была такой же стройной и подтянутой, как у старшеклассницы. Она нетерпеливо откинула прядь светлых волос, падавших на лицо.
– Дэвид, нам нужно больше денег, – объявила она.
– Да, дорогая, – автоматически ответил он кротким тоном, не опуская газету.
– Наверно, я буду искать работу.
Он отложил газету.
– Какую?
– Возможно, машинистки. Нет, тогда мне придётся работать в конторе, и мало кто меня увидит. Я стану кассиршей в супермаркете. Тогда люди заметят и поймут, что они недоплачивают своему рабби.
Зазвонил телефон, и рабби потянулся к нему.
– Рабби Смолл, – отозвался он. Затем: – О, как дела?.. Нет, у нас ничего не запланировано... Конечно… Конечно... Около восьми?.. Ладно, в любое время. До свидания. – И объяснил Мириам: – Это был Сэм Файнберг. Он осведомился, будем ли мы дома сегодня вечером. Он хотел бы приехать.
– Отлично. Можешь попросить у него побольше денег.
– Вот так вот? И что он тогда сделает? Полезет в карман за бумажником или попросит у меня ручку, чтобы выписать чек?
– О, ты знаешь, что я имею в виду. Мне известно, что финансовый комитет должен одобрить его кандидатуру, по-моему, по рекомендации ритуального комитета, и тогда весь совет должен проголосовать за него. Но кто-то должен это предложить, привести колёса в движение. Ну что плохого в том, чтобы спросить мистера Файнберга? Ты ему нравишься. Вы хорошо ладите друг с другом. За пару лет, когда он был президентом, у тебя ни разу не возникало проблем с ним. По крайней мере, я не помню, чтобы ты когда-нибудь жаловался на него.
– Мы хорошо ладим.
– Тогда почему бы не…
– Я не могу его просить, Мириам.
– Но почему нет? Нынешняя инфляция сократила твоё жалованье…
– Я получаю надбавку на стоимость жизни.
– Но её постоянно не хватает, и ты не получишь её до следующего контракта. Если бы, по крайней мере, ты не возвращал свои вознаграждения…
– Я согласился на это условие, когда впервые приехал сюда.
– Но нам бы они совсем не помешали, – простонала она. – Свадьба Беренсона принесла тебе двести долларов.
Он улыбнулся.
– Я уверен, что и четверти этой суммы не получил бы, если бы Беренсоны думали, что она пойдёт в мой карман. Они знают, что я передаю вознаграждение в казну храма[1], и поэтому платят больше, чтобы все узнали, сколько они пожертвовали.
– Ты можешь учитывать все деньги, которые возвращаешь, и просить правление увеличить твоё жалованье хотя бы на эту сумму. Это было бы только честно. Большинство рабби сохраняют свои гонорары.
Он молчал, демонстрируя, что не хочет продолжать обсуждение. Хотя ему было всего сорок лет, рабби Смолл порой казался стариком из-за сутулости, свойственной учёным, и бледного лица, на котором красовались очки с толстыми линзами. А иногда – как сейчас – маленьким упрямым мальчишкой, который не хотел слушаться, да ещё и отказывался извиняться.
Мириам не отставала.
– Разве ты не собираешься просить о повышении зарплаты, Дэвид?
Он улыбнулся и мягко произнёс:
– Послушай, Мириам, для меня просить о повышении – унизительно.
– Но это деловое соглашение, – возразила она. – У тебя есть контракт.
– Конечно, вот я и поступлю по-деловому. Когда придёт время.
– А что ты называешь «по-деловому»?
– Когда я смогу заявить, что хочу больше денег, а иначе уйду. Разве ты не понимаешь – если я прошу о повышении зарплаты, и при этом вполне очевидно планирую продолжать свою работу, это – как… как попрошайничество. Я будто клянчу милостыню, взывая к их милосердию. А что, если мне откажут? Обидеться, надуться? Я не могу так поступить. Если я перейду на такие отношения с ними, то потеряю всю власть.
– На раввинской конференции в Провиденсе Сара Метценбаум рассказала мне, как Джек работает, когда хочет чего-то добиться. Он по секрету сообщает о своих желаниях близким друзьям на поле для гольфа, и они поднимают вопрос на собрании.
Рабби мысленно отметил один из наиболее печальных аспектов раввинских конференций: раввины встречались и слушали лекции, их жёны также встречались и сравнивали впечатления.
– Джек Метценбаум – дружелюбный, общительный парень, который заводит друзей легко, практически автоматически. Я – нет. Над этим нужно работать. Необходимо общаться с ними, обедать с ними…
– И в чём трудности?
– У скольких из наших членов правления есть кошерные дома[2], где мы могли бы поесть? И я не играю в гольф.
– У Честера Каплана и его группы есть кошерные дома.
– Ну да, всё, что мне требуется – проявить пристрастие к Честеру Каплану, – усмехнулся он. – Большинство членов правления и так считают, что я всегда на стороне ортодоксальной группы[3].
– И какой выход? Ты не будешь просить о повышении, и нет никого, чтобы походатайствовать за тебя. Если они до сих пор не подумали о том, чтобы повысить тебе жалованье, то вряд ли это случится в будущем.
Рабби видел, что Мириам взволнована и расстроена, и решил, что стоит её успокоить.
– О, я что-нибудь придумаю. Не беспокойся об этом.
Но она не собиралась сдаваться:
– Учитывая основные правила, которые ты изложил, я бы хотела знать, что именно.
