– О том, как он узнал, где находится машина Крамера, – лениво протянул Лэниган. – Просто формальный вопрос для возможного использования в суде. Я заставлю его выждать некоторое время, чтобы он обеспокоился и занервничал, а потом спрошу, как он сломал фару Крамера. Если помнишь, мы использовали ту же технику пару лет назад, чтобы расколоть Слокума по поводу взлома и проникновения, когда у нас вообще не было ни единой улики.

– Как насчёт Миранды?

Лэниган взглянул на лейтенанта с невинным удивлением.

– Да ведь я ни в чём не обвиняю его, а просто спрашиваю, как он разбил чью-то фару.

За обеденным столом рабби Смолл посмотрел на пустое место справа и спросил:

– Где Джонатон?

– О, он позвонил и сказал, что его попросили допоздна поработать в республиканском штабе. Они сейчас очень заняты.

– Он считает себя большим прыщом на ровном месте, – зло фыркнула Хепсиба.

– Сиба!

– Мне не нравится, что он не будет ужинать…

– Он сказал, что ему дадут бутерброд и молока, – объяснила Мириам.

– Но мне не нравится, когда он пропускает семейный ужин. И не уверен, что хочу, чтобы он там работал, – ответил рабби.

– Почему бы и нет? Оплачивается лучше, чем присмотр за детьми, и он считает, что это более достойный труд. А также говорит, что многому научился, и теперь лидирует в изучении политических процессов у себя в классе.

– Ну, до выборов осталось всего две-три недели. Как он планирует вернуться домой? Он взял велосипед?

– Нет, он пошёл туда прямо из школы. Пешком или, может быть, сядет на автобус…

– Или, возможно, позвонит и попросит меня подъехать и забрать его, – закончил рабби.

– А может, его подвезут.

– Он сказал, когда его ждать? – спросил рабби.

– Около половины девятого. Ты слишком волнуешься, Дэвид. В конце концов, ему семнадцать.

– Он очень восприимчивый. Вокруг штаб-квартиры Республиканского комитета всегда масса бездельников, они разговаривают и пьют, особенно по вечерам, и я не думаю, что это окажет хорошее влияние на юношу.

– Ты можешь сказать ему, что не хочешь, чтобы он там работал допоздна, и что ему каждый вечер следует быть дома к ужину, – рассудительно ответила Мириам.

– Да, думаю, что так и скажу.

Но Джонатон не пришёл домой ни в восемь, ни даже в полдевятого. Когда часы пробили девять, встревоженная Мириам подошла к телефону, чтобы позвонить в штаб-квартиру Республиканского комитета. Через несколько минут она вернулась в гостиную и сказала:

– Я разговаривала с ответственным дежурным. Он говорит, что послал Джонатона с поручением около часа назад, до восьми. Вероятно, он идёт домой. Как ты думаешь, тебе не следует поехать и посмотреть, не встретитесь ли вы на улице?

– Нет. Если он ушёл до восьми, то скоро должен быть дома.

***

Шеф Лэниган поднял стакан виски в формальном и автоматическом тосте за свою жену, которая только что вручила ему этот стакан, и выпил одним большим глотком. Он хорошо пообедал — Эми каким-то особым способом готовила свиные рёбрышки — затем расслабился за вечерней газетой и некоторое время смотрел телевизор. В девять часов он собрался надеть пижаму, лечь и почитать перед сном, но Эми была настроена на разговор.

– Ну, что у тебя сегодня?

– Ничего особенного. Обычная работа. – Затем из вежливости: – А у тебя?

– Днём я повстречала Мэри Хагерстрём.

– Ага.

– Ты помнишь её.

– Хагерстрём?

– Она экономка и кухарка у Магнусонов.

– А-а…

– Я спросила её, почему она не пришла на заседание общества. И она сказала, что мистер Магнусон попросил её остаться, потому что у него были гости, и он хотел, чтобы она приготовила для них кучу бутербродов.

– Вот как?

– Ты в последнее время виделся с Дэвидом Смоллом, Хью?

Эта внезапная смена темы, хотя и раздражала время от времени, не удивила Лэнигана. Он привык. Более того, был уверен, что рано или поздно Эми установит связь между Магнусонами, Мэри Хагерстрём и рабби Смоллом. Поэтому он ответил:

– Нет, не за последние дни.

– У него какие-нибудь проблемы?

– У кого? Дэвида Смолла? Толком не знаю. Но, конечно, ничего, что касается полиции.

– Я имею в виду – с его конгрегацией.

– Разные слухи. Я постоянно слышу то одно, то другое с момента его появления у нас. Кажется, что евреи не очень-то довольны своим рабби.

– Я говорю о заговоре, чтобы избавиться от него.

– Нет, ничего подобного не слышал. А в чём дело? – Он положил газету и сосредоточил взгляд на лице жены.

– Ну, по словам Мэри Хагерстрём, причиной этой вечеринки с бутербродами – знаешь, там были только мужчины…

– Ближе к делу, женщина.

– Они смотрели видеозапись рабби.

– У них была видеозапись рабби Смолла?

– Не рабби Смолла. Другого рабби, молодого человека. Он был в облачении и шарфе, а также в такой маленькой шапочке, какую носят епископы, только чёрной[119]. И он стоял у кафедры, наверное, проповедовал. Мэри только мельком увидела, когда заносила в комнату бутерброды и кофе. И слышала комментарии о том, как он хорош, и как здорово работает.

– Мэри Хагерстрём рассказала тебе всё это? Почему?

– Ну, она просто вскользь упомянула, а я вытянула из неё остальное.

– К чему ты клонишь, Эми?

– Я думаю, что те гости на вечеринке – большие шишки в храме. Мистер Магнусон – президент, ты помнишь. И я думаю, что они планировали избавиться от рабби и нанять другого на его место. Мэри Хагерстрём сказала, что, когда они уходили, мистер Магнусон напомнил им о необходимости держать язык за зубами, и даже жёнам не обмолвиться.

– Может быть, они решили нанять Смоллу помощника, своего рода викария, – предположил Лэниган, но его тон отнюдь не был убедительным.

– Тогда рабби Смолл знал бы об этом, не так ли?

– Да, конечно.

– Почему бы не позвонить и не спросить его?

– Да, пожалуй.

Он подошёл к телефону и набрал номер. Когда Мириам ответила, он представился:

– Хью Лэниган.

– О, привет. Вы хотели поговорить с Дэвидом?

– Да. Нет, Мириам, подождите. Просто скажите мне: вы одни, никого не ждёте?

– Да, шеф. Хотите приехать?

Он сменил домашние тапочки на мокасины и надел свитер.

– Я скоро вернусь, Эми. Я не могу спрашивать об этом по телефону.

Он поехал на Мейпл-стрит, и Мириам открыла ему дверь, едва услышав, как он свернул на подъездную дорожку.

– Мы собирались пить чай, когда вы позвонили, – объяснила она, – и решили подождать вас.

– Спасибо, Мириам, не откажусь от чашки.

Только после того, как чай был налит, и собравшиеся принялись есть печенье, Лэниган спросил:

– У вас проблемы с конгрегацией, Дэвид?

– О, у Дэвида вечно проблемы с конгрегацией, – небрежно бросила Мириам. – Обычное дело.

– Почему вы спрашиваете? – произнёс рабби.

Окинув их взглядом, Лэниган рассказал им о том, что слышал. Застывшая улыбка на лице Мириам ясно показывала, что женщина расстроена. Однако её муж просто кивнул и улыбнулся:

– Это доказывает важность наличия высокопоставленного руководителя на руководящей должности. Предпринять определённые меры, прежде чем выгнать меня. Раньше меня уже пытались уволить. Обычно диссиденты начинают с попыток получить большинство в правлении, и к тому времени, как им это удаётся, формируется значительная оппозиция: часть, надеюсь, одобряет меня, другим не нравятся те, кто пытается меня вытеснить, а больше всего тех, кто хочет избегнуть неприятностей. Им придётся обходиться без раввина, пока они не найдут другого, и как можно быть уверенным, что новый будет лучше? Но с таким руководителем, как Говард Магнусон, эффективность обеспечена. Сначала они подбирают другого раввина, а затем получают большинство, и держат всё это в секрете, чтобы оппозиция не могла действовать.