– Спасибо. Благодарю за ваши слова, но, вероятно, пока что я останусь.

– Из-за случившегося?

– Именно.

– Этот тип, Магнусон, был как-то связан со Скофилдом?

– Он хотел, чтобы я провёл обряд бракосочетания его дочери со Скофилдом. Вот из-за этого и разгорелся весь сыр-бор.

– А вы разрешаете брак с иноверцами не больше, чем мы. Хотя за последние годы мы немного снизили требования[121].

– А мы – нет.

– Так вот в чём дело, а? – Он восхищённо покачал головой. – Могу сказать лишь одно: вы – счастливчик.

Рабби улыбнулся.

– Видите ли, мы верим в удачу.

– А разве другие не верят?

– Нет, у нас всё по-другому. Мы верим в удачу, хорошую и плохую, как в вопрос практической философии. Можно даже сказать, что для нас это – вопрос религии.

– Вот как? А можно поподробнее?

– Ну, когда человек болен, беден или несчастен, мы не предполагаем, что он зол и грешен. Мы просто считаем его неудачником.

– Всё верно, но…

– Я могу включить телевизор в любое воскресное утро, да и в другое время, и услышать, как проповедник говорит: если вы покаетесь в своих грехах и отдадите своё сердце Иисусу, то избавитесь от болезней и страданий. И тут же появляются свидетельства: люди, рассказывающие об ужасных недугах, от которых они излечились молитвами, или о том, как, отдав свои сердца Иисусу, они добились процветания. А общий смысл в том, что болезни и несчастья в целом являются результатом греха или неверия.

– А, эти евангелические секты[122], – небрежно взмахнул рукой Лэниган.

– Да, но в последнее время католическая церковь тоже пошла по этому пути. Например, вы можете молиться различным святым, чтобы они походатайствовали за вас. Предположительно, молитвенный акт с подразумеваемым покаянием устраняет грех, который является причиной невзгод. Основное различие между католической церковью и протестантскими евангельскими церквями в этом отношении, по-видимому, состоит в том, что в католической церкви работа в значительной степени делегирована святым. Я полагаю, что в свете сложной системы бухгалтерского учёта, связанной с уравновешиванием греха и благодати, логично определить конечный пункт назначения – рай, ад или чистилище. Мы ни во что из этого не верим, и поэтому можем быть реалистами.

– А если вас увольняют? – поинтересовался Лэниган.

– Тогда это случится просто потому, что мне не повезло. Не из-за греха, даже не из-за ошибки. Просто не повезло.

Лэниган широко улыбнулся.

– Хорошо, я рад, что вам повезло, – усмехнулся он. – Говорят, что это заразно.

Лора в полном недоумении положила трубку телефона.

– Его арестовали. Они арестовали Джека.

– Кто арестовал? О чём ты? – отозвался отец. – С кем ты разговаривала?

– Я позвонила в офис Джека и поговорила с дежурной. Она сказала, что Джек позвонил, чтобы сказать, что его арестовали, и хотел, чтобы Дж. Дж. Малкейхи – он там вроде старшего юриста – приехал к нему в полицейский участок Барнардс-Кроссинга. Малкейхи ещё не появлялся на работе, но вызов был срочным, поэтому она позвонила ему домой, и он ответил, что уже выезжает. Но он ещё не добрался до офиса, а уже почти одиннадцать.

– Она сказала, почему его арестовали?

– Она не знала. О, я должна прямо сейчас поехать туда.

– Нет, Лора. Поеду я. Я могу узнать в полиции больше, чем ты.

– Почему? – Она с подозрением относилась к отцу, поскольку чувствовала, что он не испытывал особого энтузиазма по отношению к Скофилду.

– Потому что я каждый год делаю значительный взнос в Полицейскую ассоциацию.

– Когда ты поедешь? – спросила Лора, по-прежнему сомневаясь.

– Прямо сейчас. И незамедлительно вернусь, как только что-нибудь узнаю.

В участке Магнусон сразу же увидел Лэнигана, который стоял у стойки регистрации и разговаривал с сержантом. Увидев Магнусона, он кивнул:

– Здравствуйте, мистер Магнусон. Что привело вас сюда?

– Вы меня знаете? – спросил Магнусон, удивлённый и немного польщённый. – Могу ли я поговорить с вами…

– Конечно, идёмте в мой кабинет и там поговорим. Кофе?

– Э-э… нет, спасибо. – Когда они уселись, Магнусон начал: – Послушайте, я хотел бы знать, что у вас есть против Джека Скофилда.

Лэниган развёл руки и пожал плечами.

– Это – компетенция окружного прокурора.

– Я спрашиваю не просто из любопытства. Моя дочь связана с этим человеком.

– Да, я знаю. Она управляла его кампанией.

– Нечто большее. Она почти помолвлена с ним. Так вот, если вы арестовали его за нарушение какого-то незначительного постановления, за то, что он что-то сделал или не сделал, допустим, в связи с кампанией – это одно. Но если здесь нечто серьёзное, предосудительное, тогда я должен это знать ради Лоры – ради моей дочери. Думаю, что радио и газеты сообщат о случившемся ещё до вечера, так почему бы не дать мне фору? Возможно, я даже смогу вам помочь.

Лэниган поджал губы и кивнул.

– Хорошо. Некоторое время назад на Глен-лейн произошёл наезд, и жертва погибла. Скофилд был за рулём. Это серьёзно?

Магнусон кивнул. Не остановиться после аварии, не проверить, насколько сильно пострадала жертва, и не обратиться за помощью – просто ужасно. С другой стороны, он вполне мог понять панику Скофилда, учитывая то, что ставилось на кон.

– И всё? – спросил он.

– Не только. Чтобы сбить с толку полицию, он разбил фару на припаркованной машине, привёз на место преступления осколки стекла и разбросал их возле тела. По моему мнению, достаточно предосудительно.

– Вы точно знаете, что он это сделал?

– Ага. Видите ли, он собрал осколки в старое полотенце, которое хранил в багажнике своей машины. Некоторые фрагменты прилипли к полотенцу. И они идеально сочетаются с разбитым стеклом возле корпуса.

– А этот припаркованный автомобиль – он принадлежал кому-то из врагов Скофилда?

– Нет, просто стоял, можно сказать, подвернулся под руку.

– Понятно. Вот, значит, как. Наехал, скрылся, а затем пытался сбить с толку полицию.

– Это всё, что мы можем доказать на данный момент. Но у нас есть основания полагать, что Скофилд знал человека, которого убил, что он поехал туда, чтобы встретиться с ним, и что эта встреча не случайная, а заранее оговорённая.

– То есть…

– М-м… Мы считаем, что погибший провернул для Скофилда какой-то грязный политический трюк, и тот договорился встретиться с ним на Глен-лейн, чтобы заплатить ему.

– Но это убийство.

– Да, так мы и считаем.

Магнусон кивнул.

– Понимаю. – Он подумал о Лоре и о том, как она воспримет новости. Его дочь была разумной девочкой, но если она любила этого человека, то могла считать, что должна быть ему верна. Возможно, она сможет оправдать наезд и побег, аргументируя тем, что он был слаб, и запаниковал. Может быть, даже оправдает попытку ввести в заблуждение полицию. Но убийство? Магнусон был уверен, что она не сможет принять его. И тем не менее... Он принял решение.

– Когда Лора сказала мне, что интересуется Скофилдом, я проверил его банковский счёт, – тихо промолвил он. – Я директор главного банка в Бостоне. Однажды, сразу после выборов, Скофилд снял три тысячи долларов наличными, половину своего общего капитала.

– И?

– И вернул всю сумму на следующий день.

– Очень интересно. Мы запросим в суд банковские записи и проверим их. Большое спасибо, мистер Магнусон.

Рассказать Лоре оказалось не так сложно, как считал Магнусон. Сначала она пришла в ужас, а потом разрыдалась – трудно сказать, из-за Скофилда или из-за себя.

– Это я виновата, – не унималась она. – Может быть, если бы я не поощряла его победить... Если бы я не подталкивала его... Я видела, что ему не хватало энергии, но думала, что мы вдвоём составим первоклассную команду. Понимаешь, он слабый...