– Взяла фотографии с плёнки, которую ты отдал на проявку.

– М-да? Что-то хорошее?

– Ещё не смотрела. – Она протянула Тони конверт и принялась рассматривать фотографии поверх его плеча.

– Ты отрезал мне кусок головы,– фыркнула она, взглянув на первую.

– Наверно, я сосредоточился на твоих ножках.

На следующем снимке внезапный порыв ветра поднял её юбку.

– Вот паршивец! – воскликнула она. – Видно всё моё это самое!

Он провёл рукой под её платьем вдоль бедра до ягодицы.

– Очень хорошее это самое, – усмехнулся Тони и ласково помассировал его.

– Ну ты и… – Милли выхватила у него из рук фотографии и стала перетасовывать их, комментируя каждую. – Немного не в фокусе… А здесь хорошо… Ты решил… Что это?

Тони взял у неё снимок.

– А, это памятный обед у Блейни, пару месяцев назад. Видишь пятерых парней за главным столом? – Он громко рассмеялся. – Вот Рокко Вестуччи и Чарли Мэйс, вот Джим Блейни посередине, а по другую сторону от него Фрэнк Каллахан и Петерсон… как его там… Нельс Петерсон. И каждому из этих парней предъявлено обвинение, и все попадут в тюрьму. Как тебе такое?

– Ну и друзья у тебя!

– Брось, детка, это бизнес. Я веду с ними дела, поэтому, когда они просят купить билет на чествование друга, приходится покупать билет.

– Но идти-то не обязательно!

– Ну, кормят там неплохо, да ещё ты заплатил за это. И почти всегда веселье. Вот почему я беру камеру с собой. Поняла, что я имею в виду?

– Конечно. Голых девок.

– Не в этот раз. Одним из гостей был священник. Бьюсь об заклад, парень, который продал ему билет, попал в ад, когда ему пришлось отчитываться перед хозяином. – Он призадумался и покачал головой идею. – Нет, священник не купил бы билет. Он получил бы его бесплатно. Может быть, по приказу Блейни. Он очень религиозный парень, Джим Блейни. Ходит в церковь каждое воскресенье.

– А если он окажется в тюрьме?

– Думаешь, там нет церкви?

– Да уж. А кто этот тип с краю? Ему тоже предъявлено обвинение?

– Дай-ка взглянуть. Ну и дела, я его и не помню. Может, он заглянул на минутку, чтобы переговорить с Нельсом Петерсоном или с кем-то другим. Он тебе никого не напоминает?

– Абсолютно.

– А как насчёт Томми Баджо?

– Кто такой Томми Баджо?

– Городской советник. Баллотируется на должность сенатора штата. Его фотку поместили во вчерашней газете. Ты её покупала? Не выбросила случайно?

– Навряд ли. Минутку, сейчас гляну.

Милли открыла кухонный шкаф, порылась в большой корзине, нашла газету и бросила её Тони. Он быстро просмотрел каждую страницу и вдруг воскликнул:

– А вот и он! Разве не похож на парня на снимке?

Милли охотно обрадовала бы Тони, но не могла согласиться.

– Нет, милый. У этого типа на снимке нет усов.

– Попробуем по-другому. Вот, посмотри. – Он закрыл на снимке ногтем нижнюю часть лица. – Глаза, лоб, волосы…

– Ну, может быть…

– Добавить усы – пара пустяков, – протянул Тони. Его взгляд устремился к потолку, а мысли блуждали где-то далеко.

– Но тебе-то что до этого? – не унималась Милли.

Он улыбнулся.

– Это может окупиться, детка.

– Как окупиться? Каким образом?

Он расплылся в широкой улыбке.

– Принести мне немного денег, детка.

– Но как?

– Буду удить рыбку, детка. Нужно как следует всё обмозговать.

– У вас найдётся минутка, Дэвид? – поинтересовался Мортон Брукс, директор религиозной школы.

– Конечно.

– Я сейчас поднимусь.

Рабби выключил переговорник, удивляясь вежливости директора. Обычно тот не удосуживался позвонить, чтобы узнать, свободен ли рабби, если хотел встретиться с ним. Как правило, директор, небрежно постучав, незамедлительно вваливался в кабинет – даже если дверь была закрыта. Несколько минут спустя – ровно столько, сколько требовалось, чтобы подняться по лестнице из директорского кабинета в ризнице к кабинету рабби на втором этаже – Мортон Брукс рухнул в кресло для посетителей перед столом рабби.

Он был одет в строгий серый деловой костюм, голубую рубашку и чёрный вязаный галстук. На вытянутых ногах красовались лакированные чёрные туфли. Ничего общего с традиционной одеждой – спортивным стилем, яркими твидовыми жакетами, а порой и шейными платками вместо галстука.

Рабби приподнял брови и спросил:

– Были на похоронах, Мортон, или вам предложили роль в пьесе?

– Нет, – широкий взмах руки, – шоу-бизнес в болоте. – Затем пришло понимание. – А, вот вы о чём. Это из-за нового президента.

– Вы хотите сказать, что Говард Магнусон предложил вам одеваться поскромнее? Он попросил вас отказаться от прежних привычек?

– Когда они спрашивают, Дэвид, уже слишком поздно. Тогда это критика, понимаете? Это значит, что вы что-то сделали – возможно, ничего страшного, но не совсем так, как требуется. Вам следовало бы понять этот тип магнатов, Дэвид. Они могут одеваться так, как им заблагорассудится. Они могут заходить в офис в комбинезонах, но служащим, подчинённым положен строгий деловой стиль. Может, он и не сказал бы ничего, но для себя решил бы, что я не вписываюсь в команду.

Губы рабби дрогнули.

– И вы пришли посмотреть, правильно ли я одет?

Брукс подарил ему страдающий взгляд доброго дядюшки.

– Вы никогда не будете одеты надлежащим образом, Дэвид. У вас попросту нет чувства одежды. Может быть, дело не в том, что вы носите, а в том, как вы это носите. – Взмахом руки он отверг портняжные проблемы рабби. – Нет, я хочу, чтобы вы посмотрели на это, Дэвид, и высказали мне своё мнение.

Рабби взял протянутый ему лист бумаги с крупным заголовком: «ОБЯЗАННОСТИ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ДИРЕКТОРА РЕЛИГИОЗНОЙ ШКОЛЫ» – целая страница убористого машинописного текста. Рабби читал, кивая время от времени: «ответственный за составление учебных планов для каждого класса… рекомендации в школьный комитет… бюджет… совещается с рабби по указанию… нанимает учителей… беседует с родителями…»

– Это очень хорошо, – кивнул рабби, закончив читать. – Однако мне кажется, что вы вложили слишком много сил в организацию общего надзора за школой.

– В таких вещах, Дэвид, чем больше вкладываешь, тем лучше. Это помогает выбрать верное направление для работы.

– Ну, в таком случае, вы можете договориться с кантором о специальном обучении для мальчиков к бар-мицве[44].

– Что ж, это хорошая идея. – Он потянулся за бумагой и написал на полях: «Кантор – бар-мицва, мальчики». – Что-нибудь ещё пришло в голову? – Он поднял взгляд, держа карандаш наготове.

– Ну, когда учителя нет, вы замещаете его.

Мортон Брукс задумался, почесал редкие волосы, а затем осторожно прижал их к лысине. Наконец он изрёк:

– Э-э-э… Это может внушить ему ненужные мысли.

– Ему?

– Магнусону. Он интересовался. Вы не в курсе? Если я скажу, что буду вести занятия вместо отсутствующих учителей, он поймёт, что у меня есть для этого время, а у него, соответственно – возможность сэкономить на жалованье учителя. С такими типами, как Магнусон, мне всегда беспокойно.

– В самом деле? Почему?

– Вначале он просит нас составить должностные инструкции, затем устраивает хронометраж по пунктам, а после всего станет платить сдельную зарплату[45].

Рабби рассмеялся.

– Это не слишком вероятно.

– Вот как? Что вы знаете о Говарде Магнусоне?

– Как я понимаю, это «Магнусон и Бек», розничная торговля…

– Не-а, – презрительно отмахнулся Брукс. – Они продали фирму в 1929 году. Может быть, купили её снова, потому что сейчас «Магнусон и Бек» – это конгломерат, а это значит, что они занимаются собственно бизнесом. Я прочитал всё о компании в журнале «Тайм», а после выборов перечитал статью ещё раз. Магнусон занимается покупкой и продажей бизнеса, как другие люди покупают и продают обувь или автомобили. Он скупает предприятия. Затем привлекает команду управляющих, которые повышают эффективность компании и увольняют всех старых специалистов – это называется «избавиться от балласта». После этого, если показатели ежеквартального отчёта хороши, а запасы растут, они используют полученные резервы, чтобы купить другую компанию – или, возможно, доят её некоторое время, а затем пускают ко дну. Они занимаются электроникой, отелями и обувью – и самой обувью, и шипами для бейсбольных кроссовок. Магнусона назвали романтиком из-за его склонности покупать то, что его интересует. Да уж, романтик!