– И вы ничего не можете с этим поделать? – спросил Лэниган.

– Я не уверен, что хочу.

– Не уверены?

– Нет. Я не могу допустить, чтобы моя жизнь и общее благосостояние моей семьи полностью зависели от доброй воли одного человека. Если я так думаю, то перестаю быть хозяином самому себе. Придётся провести остаток своей жизни в постоянном беспокойстве, понравится ли ему то, что я говорю или делаю. А я не могу так жить.

– Один человек – Магнусон?

– Конечно.

– Но он не может действовать в одиночестве. Разве ему не нужно заручиться большинством голосов членов правления?

– О, это не проблема для него. Он магнат, миллионер.

– Вы не имеете в виду, что он подкупит их, или что они продадут свои голоса…

– Не голоса – только души. Вот мелкий делец, которому нужен банковский кредит или доступ к конкретному оптовику. Магнусон может договориться об этом по телефону. Или, скажем, врач, стоматолог или юрист – у них у всех есть портфели акций. «Что вы думаете, мистер Магнусон? Продавать ли их? Правдивы ли слухи о том, что ABC собирается слиться с XYZ?» Даже если вы никогда не обращаетесь к нему за помощью, приятно иметь друга-миллионера, просто для того, чтобы похвастаться перед друзьями. Нет, это полностью его работа. Видите ли, я знаю действительную причину. Его дочь…

Он остановился, услышав, как к дому подъезжает машина.

– Это, вероятно, Джонатон, – промолвил он. – Должно быть, его подвезли домой.

Мириам с рабби подошли к двери, и Лэниган, удивляясь их беспокойству, присоединился к ним.

– Он сказал, что будет дома в восемь часов, и до сих пор не ужинал, – объяснила Мириам.

В свете гостиной они увидели розовую машину Скофилда с табличкой на крыше. Джонатон вышел, обогнул машину и сказал водителю:

– Ох, спасибо, мистер Скофилд.

– Спасибо вам, – ответил Скофилд и уехал.

Когда Джонатон появился в гостиной, Мириам спросила:

– Почему ты так поздно? Что с твоей рукой?

Джонатон поднял правую руку, замотанную носовым платком.

– Просто поцарапался. Ничего страшного.

– Покажи.

– Мам, да говорю тебе, ерунда. Мистер Скофилд ремонтировал машину возле своей штаб-квартиры. Мистер Чисхолм отправил меня туда с кое-какими агитационными материалами. Естественно, я помог ему. Должно быть, я поцарапал руку, когда полез в багажник за гаечным ключом. Там было много хлама.

– Я хочу увидеть.

– Ой, мам… – Он размотал носовой платок.

– Это не царапина. Это порез. Отправляйся наверх и как следует вымой руки с большим количеством мыла и горячей воды. Затем смажешь меркурохромом и заклеишь лейкопластырем. А потом уже можешь поужинать на кухне.

– Хорошо, хорошо. Но я не голоден. Мне дали пару бутербродов с сыром.

– Ну, если хочешь, еда готова. Или возьми молока с печеньем.

– Это была машина Скофилда? Я имею в виду – та, на которой он постоянно ездит? Или она только для целей кампании? – спросил Лэнигана рабби Смолл после того, как Джонатон вприпрыжку помчался наверх.

– Нет, это его машина. Насколько мне известно, у него другой нет.

– Но цвет!

Лэниган усмехнулся.

– Да, единственная в своём роде.

– Тогда это может быть причиной! – воскликнул рабби.

– Какой причиной? – удивился Лэниган. – О чём вы говорите?

– Это может быть причиной разбитой фары Крамера и осколков, рассыпанных на месте происшествия, – тихо произнёс рабби.

Лэниган пристально посмотрел на него. Мириам, поднявшаяся, чтобы убрать чайный поднос, снова села.

– Если вы сбили кого-то своей машиной на тёмной, одинокой дороге, такой, как Глен-лейн, – продолжил рабби, – и не хотите сообщать об этом из-за страха перед последствиями, что вы предпримете?

– Ну, вероятно…

– Вы скроетесь так быстро, как только сможете, – перебил рабби. – Это очевидно и разумно. Но я предполагаю, что вы бы сбавили скорость, приближаясь к Мейпл-стрит, потому что там есть дома́, и кто-то мог бы увидеть вас выезжающим из Глен-лейн и вспомнить это, когда найдут тело. Вы могли бы даже остановиться, выйти и посмотреть на переднюю часть автомобиля, чтобы проверить, нет ли чего-нибудь компрометирующего – например, вмятины на крыле или частей одежды жертвы, зацепившихся за крыло или бампер. Вы заметили, что там, где крыло проржавело, откололась краска. Она могла отслоиться и раньше, но вы не уверены, что на земле рядом с телом жертвы нет куска краски. И если ваша машина яркого, шокирующего розового цвета, то вы – тот, к кому полиция отправится немедленно, потому что другой такой машины в округе не найти. Но вы опасаетесь вернуться туда, где лежит жертва, чтобы поискать маленькие кусочки краски. Поиски могут занять несколько часов. Однако вы видите машину, припаркованную прямо на углу, как будто её поместило туда Провидение.

– И даёте полиции очевидную подсказку – разбитую фару, – подхватил Лэниган. – Да, ради такого стоило развернуться и…

– Точно. Вы открываете багажник, чтобы достать фонарь – не маленький, который может уместиться в бардачке…

– Что-нибудь вроде такого большого фонаря, как у электрика, который приходил на днях, – предположила Мириам.

– Правильно, электрический фонарь, – продолжил рабби. – И там, конечно же, обязательно найдётся гаечный ключ или ручка домкрата…

– И вы достаёте газету или журнал, чтобы собрать осколки фары, – перебил Лэниган.

– Или у него лежит в багажнике старый свитер, как у тебя, Дэвид… – вставила Мириам.

– Или старая тряпка, или кусок махрового полотенца для жира или грязи, – подытожил рабби. – Которые одновременно могли приглушить звук. Он накрыл фару тряпкой, затем ударил по ней гаечным ключом, собрал разбитое стекло и положил на пассажирское сиденье. Затем развернулся и вернулся к телу. Он вытряхнул полотенце, а затем направился в Барнардс-Кроссинг по Хай-стрит. А когда на место происшествия прибыла полиция, у них оказалась чудесная подсказка – стекло от разбитой фары.

– Но он по-прежнему рисковал, Дэвид, разве нет? – спросила Мириам. – А если бы Пол Крамер пошёл в кино с друзьями? Тогда полиция узнает, что это – ложная улика.

– Не сразу, – взглянул рабби на начальника полиции. – Сначала они проверят его алиби у друзей. «Далеко ли от Пола ты сидел? Он вставал в течение фильма? Покупал попкорн? Он твой близкий друг, и ты бы сделал всё, чтобы вытащить его из передряги, правильно?» Далее, если бы алиби подтвердилось, они начали бы проверять врагов Пола, тех, кто, вероятно, хотел бы причинить ему вред. Предположим, наезд совершил тот самый Сэмюэль Перкинс, автор всех тех критических писем, которые появляются в «Курьере».

– Сэмми Перкинс? Чёрт возьми, тогда придётся проверить половину города, – засмеялся Лэниган.

– Рука Джонатона! – воскликнула Мириам.

Мужчины озадаченно посмотрели на неё.

– При чём тут рука Джонатона? – спросил Лэниган. – Что с ней…

– Он порезал её. Вечером он помогал Скофилду сменить шину, – взволнованно выпалила Мириам. – Что Скофилд сделал с полотенцем? Зачем ему его выбрасывать? Держу пари, он просто бросил его обратно в багажник. И когда Джонатон пытался найти гаечный ключ, он порезался.

– Я возвращаюсь в участок, – резко встал Лэниган. – У меня много работы. Я хочу осмотреть машину Скофилда.

– Но как вы…

– Он припарковался на улице. Я собираюсь отбуксировать автомобиль. Ночью в зимние месяцы, начиная с ноября, запрещено парковаться на улицах.

Он шагнул к двери. И спросил, взявшись за дверную ручку:

– Вас осенило, когда вы увидели розовую машину?

– Ну, я размышлял об этом с тех пор, как встретился с Полом Крамером. Видите ли, я ему поверил. И какое-то время я полагал, что виновным может быть Моррис Гальперин.

– Моррис Гальперин? Почему он?

– Потому что именно он сообщил о наезде в полицию. Но когда я узнал, что Скофилд взял на себя защиту Крамера без предварительной оплаты, я начал думать о нём.

Лэниган усмехнулся.

– Может быть, в этом и состоит разница между полицейским и рабби. Я склонен не думать плохо о своих собратьях. И просто считал его хорошим парнем.