А то, что я заучивал с Магуин, представляло собой лишь длинный ряд незнакомых имен и бессвязных событий. Список покупок, притворяющийся историей.

И все-таки я его заучил. Вечером третьего дня я наконец-то прочитал это Магуин наизусть без запинки. Сложнее всего было не начать петь. Музыка переносит слова за много километров, проникает в сердца и в воспоминания. И удерживать в памяти историю Цезуры сделалось значительно легче, когда я принялся про себя перелагать ее на мелодию старинной винтийской баллады.

На следующее утро Магуин потребовала, чтобы я повторил все сначала. После того как я рассказал все два раза подряд, она написала записку Шехин, запечатала ее воском и выпроводила меня из своей пещеры.

— А мы-то думали, Магуин с тобой еще несколько дней провозится, — сказала Шехин, прочитав записку. — Вашет отправилась в Феант и вернется не раньше, чем дня через два.

Это означало, что я заучил этас вдвое быстрее, чем они рассчитывали. Я изрядно возгордился.

Шехин взглянула на мою левую руку и слегка нахмурилась.

— Когда тебе сняли повязки? — спросила она.

— Я не сразу тебя нашел, — сказал я. — И сходил к Даэльну. Он сказал, что рука отлично зажила.

Я покрутил левой рукой, только что освободившейся от повязки, и сделал жест "радостное облегчение".

— Кожа почти не стянута, и он меня заверил, что даже то, что есть, скоро пройдет, если я буду как следует лечиться.

Я посмотрел на Шехин, ожидая увидеть какой-нибудь одобрительный или удовлетворенный жест. Но она продемонстрировала раздраженное негодование.

— Я что-то сделал не так? — спросил я. Смущенное сожаление. Извинение.

Шехин указала на мою руку.

— Это был удобный предлог отложить твое каменное испытание, — сказала она. Раздражение и покорность судьбе. — А теперь придется провести его сегодня, несмотря на то что Вашет нет.

Я ощутил, как знакомая тревога снова леденит мне душу, как будто черная птица вонзила свои когти глубоко в мышцы шеи и плеч. Я-то думал, что нудная зубрежка была последним испытанием, а оказывается, второй сапог еще не прилетел. И что это за каменное испытание такое? Все это мне не нравилось.

— Возвращайся сюда после полуденной трапезы, — сказала Шехин. Разрешение уйти. — Ступай. Мне до тех пор многое нужно подготовить.

Я отправился разыскивать Пенте. Теперь, когда Вашет не было, она осталась единственной, кого я знал достаточно хорошо, чтобы расспросить о предстоящем испытании.

Но Пенте не было ни дома, ни в школе, ни в банях. Наконец я сдался, сделал растяжку и принялся повторять кетан, сначала с Цезурой, потом без. Потом пошел в бани и хорошенько отмылся после трех дней ничегонеделания.

Когда я вернулся после обеда, Шехин ждала меня со своим мечом, вырезанным из дерева. Взглянув на мои пустые руки, она сделала негодующий жест.

— А где же твой тренировочный меч?

— У меня в комнате, — сказал я. — Я же не знал, что он понадобится.

— Так сбегай за ним, — сказала она. — А потом жди меня у каменного холма.

— Шехин, — сказал я. Настойчивая мольба. — Я же не знаю, где это! Я вообще не знаю ничего о каменном испытании.

Удивление.

— Так Вашет тебе ничего не говорила?

Недоверие.

Я покачал головой. Искреннее извинение.

— Мы были слишком заняты другими вещами.

Раздражение.

— Все довольно просто, — объяснила она. — Ты прочтешь этас Цезере всем собравшимся. А потом начнешь подниматься на холм. У первого камня ты сразишься с членом школы, дошедшим до первого камня. Если ты победишь, ты продолжишь подниматься и сразишься с кем-нибудь из второго камня.

Шехин взглянула на меня.

— В твоем случае это чистая формальность. Иногда в школу поступают ученики выдающихся способностей. Вашет была одной из них, и она с первого же испытания дошла до второго камня. — Грубая прямота. — Ты не из таких. Ты все еще плохо владеешь кетаном, и тебе не стоит рассчитывать миновать даже первый камень. Каменный холм находится к востоку от бань.

И она махнула мне рукой: бегом!

К тому времени, как я пришел, у подножия каменного холма собралась целая толпа, больше ста человек. Серой домотканой одежды и тканей скромных цветов тут было куда больше, чем алых одежд наемников, и приглушенный ропот толпы слышался издалека.

Сам холм не был ни особенно высоким, ни особенно крутым. Однако тропа, ведущая к вершине, петляла из стороны в сторону. На каждом повороте имелась широкая, ровная площадка с массивной серой каменной глыбой. Четыре поворота, четыре камня, четыре наемника в алых рубахах. И на вершине холма возвышался высокий серовик, знакомый, как старый друг. Рядом стояла маленькая фигурка в ослепительно-белых одеждах.

Когда я подошел ближе, ветер донес до меня запах: запах жареных каштанов. И только тогда я успокоился. Это просто торжественная церемония. В словах "каменное испытание" слышалось нечто угрожающее, но я очень сомневался, что со мной сделают нечто ужасное на глазах у многочисленной публики, лузгающей жареные орешки.

Я вошел в толпу и направился к холму. Я видел, что рядом с серовиком стоит Шехин. У третьего камня я увидел знакомое лицо сердечком и длинную косу Пенте.

Пока я шел к подножию холма, толпа незаметно расступалась. Краем глаза я увидел, как ко мне протискивается кто-то в кроваво-алом. Я встревожился, оглянулся и увидел, что это не кто иной, как Темпи! Он устремился ко мне, сделав широкий жест "восторженное приветствие".

Я подавил порыв улыбнуться и вскричать "Темпи!" и сделал вместо этого жест "радостное возбуждение".

Он остановился прямо напротив меня и шутливо встряхнул меня за плечо, словно хотел поздравить. Но взгляд у него был напряженный. Его рука, спрятанная у самой груди, показала обман, так, чтобы никто, кроме меня, этого не видел.

— Слушай, — торопливо сказал он вполголоса, — тебе не победить в этом бою!

— Да не тревожься, — подбадривание. — Шехин тоже так думает, но, может, я вас еще удивлю!

Темпи стиснул мое плечо до боли.

— Да послушай же! — прошипел он. — Ты посмотри, кто у первого камня!

Я посмотрел ему за спину. Это была Карсерет. И глаза у нее были как ножи.

— Она в ярости, — зашептал Темпи, делая напоказ жест "теплая привязанность". — Мало того что тебя приняли в школу, ты еще и получил меч ее матери!

Эта новость вышибла из меня дух. В голове у меня пронеслась последняя часть этаса.

— Ларель была матерью Карсерет? — спросил я.

Темпи правой рукой ласково погладил меня по голове.

— Да. Она вне себя от гнева. Я боюсь, что она с радостью искалечит тебя, даже если ее за это выгонят из школы.

Я серьезно кивнул.

— Она будет стараться тебя обезоружить. Берегись этого. Избегай захватов. Если она возьмет тебя "спящим медведем" или "вращением рук", сдавайся. Кричи, если надо. Если ты замешкаешься или попытаешься вырваться, она сломает тебе руку или выдернет ее из плеча. Я слышал, как она сказала это своей сестре не далее как час назад.

Внезапно Темпи отступил назад и сделал жест "глубокое почтение".

Я почувствовал, как кто-то дотронулся до моей руки, обернулся и увидел морщинистое лицо Магуин.

— Идем, — сказала она тихо и властно. — Пора.

Я пошел следом за ней. Вся толпа приветствовала ее разными почтительными жестами. Магуин привела меня к началу тропы. Там лежала серая каменная глыба, высотой чуть повыше колена, такая же, как на поворотах тропы.

Старуха показала, что мне следует встать на глыбу. Я окинул взглядом толпу адемов, и меня охватила небывалая боязнь сцены.

Я слегка наклонился и шепотом обратился к Магуин.

— Можно ли мне повысить голос, когда я буду читать этас? — нервно осведомился я. — Я никого не хочу задеть, но, если я буду говорить тихо, те, кто стоит в задних рядах, ничего не услышат.