— Что вам угодно? — осведомился высокий тощий трактирщик, когда мы расселись. — Что-нибудь выпить? Блюдо сыров? У нас сегодня превосходная форель с лимоном!
— Форель и сыр меня вполне устроят, — сказал Дал.
Хозяин обернулся ко мне.
— А вам?
— И мне, пожалуй, форель, — сказал я.
— Великолепно! — сказал трактирщик, потирая руки. — А пить что будете?
— Сидр, — сказал я.
— Феллоуское красное у вас есть? — нерешительно спросил Дал.
— А как же! — ответил трактирщик. — И, надо сказать, отличного урожая, можете мне поверить.
— Ну, тогда налейте мне чашечку, — попросил Дал, покосившись на меня. — Уж наверно, от одной-то чашечки голова мне не откажет?
Хозяин убежал, оставив меня наедине с Элксой Далом. Странно было сидеть с ним за одним столом. Я нервно поерзал на стуле.
— Ну что, как у вас дела? — непринужденно поинтересовался Дал.
— Более или менее, — ответил я. — Удачная выдалась четверть, если не считать… — я указал в сторону Имре.
Дал невесело хмыкнул.
— Прямо как в старые недобрые времена, а? — он покачал головой. — Сотрудничество с демоническими силами! Господи помилуй!
Трактирщик принес нам заказанные напитки и молча удалился.
Магистр Дал поднял широкую керамическую чашу.
— Ну, за то, чтобы суеверы не сожгли нас заживо! — сказал он.
Я невольно улыбнулся, невзирая на свое замешательство, и поднял свою деревянную кружку.
— Недурная традиция!
Мы оба выпили. Дал одобрительно крякнул.
И посмотрел на меня через стол.
— Тогда скажите, вы когда-нибудь задумывались о том, что станете делать со своей жизнью, когда покончите со здешними делами? Ну, когда получите гильдер.
— Об этом я пока что особо не задумывался, — честно признался я. — Мне кажется, до этого еще так далеко…
— При той скорости, с какой вы продвигаетесь, возможно, не так уж и далеко. Вы уже ре'лар, а ведь вам всего… сколько вам лет?
— Семнадцать, — уверенно соврал я. Я был очень чувствителен к упоминаниям о своем возрасте. Большинству студентов было уже лет по двадцать, когда они поступили в Университет, не говоря уже о том, когда они присоединились к аркануму.
— Семнадцать… — задумчиво произнес Дал. — Об этом легко забыть. Вы так уверенно держитесь…
Его взгляд слегка затуманился.
— Господь и владычица, я в семнадцать лет был в таком раздрае! Учился, пытался отыскать свое место в мире… А женщины…
Он медленно покачал головой.
— Знаете, потом станет лучше. Пройдет года три-четыре, и все понемногу устаканится.
Он приподнял свою чашку навстречу мне и отпил еще.
— Хотя у вас, похоже, все более или менее в порядке. В семнадцать лет уже ре'лар! Значительное достижение.
Я немного покраснел, не зная, что ответить.
Вернулся трактирщик, принялся расставлять по столу блюда. Дощечку с разложенными на ней ломтиками разнообразных сыров. Мисочку с поджаренными ломтиками хлеба. Мисочку с клубничным вареньем. Мисочку с черничным повидлом. Блюдечко с лущеными грецкими орехами.
Дал взял ломтик хлеба и ломтик крошащегося белого сыра.
— Вы весьма недурной симпатист, — сказал он. — Перед таким мастером, как вы, открывается немало возможностей.
Я намазал клубничным вареньем бутерброд из хлеба с сыром и сунул его в рот, чтобы оттянуть время и подумать. Что Дал имеет в виду? Он хочет, чтобы я сосредоточился на изучении симпатии? Быть может, он хочет выдвинуть меня в эл'те?
Ре'ларом меня сделал Элодин, но я знал, что это можно переменить. Магистры временами оспаривали друг у друга особенно многообещающих студентов. Мола, к примеру, была хранистом, прежде чем Арвил переманил ее в медику.
— Ну да, мне нравится заниматься симпатией, — осторожно ответил я.
— Это и так очевидно, — усмехнулся Дал. — Могу вас заверить, некоторые из ваших соучеников предпочли бы, чтобы она нравилась вам поменьше.
Он съел еще ломтик сыра и продолжал:
— При всем при том так недолго и перетрудиться. Не сказал ли Теккам: "Избыток учения портит студента"?
— Это Эртрам Мудрейший сказал, — заметил я. Книга Эртрама была одной из тех, которые магистр Лоррен выбрал для ре'ларов в этой четверти.
— Как бы то ни было, это правда, — сказал Дал. — Быть может, вам не помешает отдохнуть хотя бы одну четверть. Попутешествовать, погреться на солнышке…
Он отхлебнул еще вина.
— А то мне как-то не по себе, когда я вижу эдема руэ незагорелым.
Я не знал, что и сказать на это. Мысль о том, чтобы сделать перерыв в учебе и отдохнуть от Университета, никогда не приходила мне в голову. И потом, куда я поеду?
Трактирщик принес блюда с рыбой, исходящей паром и благоухающей лимоном и маслом. На некоторое время оба мы занялись едой. Я был рад поводу помолчать подольше. С чего бы Далу хвалить мои успехи и тут же советовать мне бросить учебу?
Через некоторое время Элкса Дал удовлетворенно вздохнул и отодвинул тарелку.
— Позвольте, я расскажу вам одну историю, — сказал он. — История эта называется "Невежественный эдема руэ".
Услышав это, я поднял глаза, медленно пережевывая рыбу, что была у меня во рту. Я очень старался ничем не выказать своих чувств.
Он приподнял бровь, как бы ожидая возражений.
Видя, что я молчу, он продолжал:
— Жил-был однажды ученый-арканист. Он знал все о симпатии, и о сигалдри, и об алхимии. В голове у него надежно хранилось десять дюжин разных имен, он владел восемью языками, и почерк его был безупречен. По правде говоря, единственное, чего ему не хватало, чтобы сделаться магистром, — это умения выбрать нужный момент, да еще любезности и общительности.
Дал отхлебнул вина.
— И вот этот человек некоторое время странствовал по свету, надеясь отыскать свое счастье. И как-то раз, по пути в Тинуэ, ему попалось озеро, которое надобно было пересечь.
Дал широко улыбнулся.
— По счастью, на берегу был лодочник из эдема руэ, который вызвался перевезти его на ту сторону. Арканист, видя, что поездка займет несколько часов, попытался завязать беседу.
"Что вы думаете о теории Теккама касательно того, что энергия является не столько свойством материи, сколько одной из изначальных субстанций?" — спросил он у лодочника.
Лодочник отвечал, что отродясь о таком не думал, да и впредь не собирается.
"Но ведь ваше образование, несомненно, включало в себя "Теофанию" Теккама?"[2] — осведомился арканист.
"Да у меня и образования-то нету, ваша честь, — отвечал ему лодочник. — Я бы этого вашего Теккама и не признал, даже если бы он самолично явился продавать иголки моей женушке".
Арканисту сделалось любопытно. Он задал эдема руэ еще несколько вопросов, и тот признался, что понятия не имеет, кто такой Фелтеми Рейс и для чего надобен жар-винт. Арканист расспрашивал его добрый час, сначала с интересом, потом в смятении. Последней каплей стало, когда он обнаружил, что лодочник вообще не умеет ни читать, ни писать.
— Как же вы это, сударь! — ужаснулся арканист. — Ведь каждый человек обязан работать над собой, постигать новое. А человек, лишенный преимуществ образования, немногим лучше животного!
Дал ухмыльнулся.
— Ну, как вы можете догадаться, после этого разговор как-то увял. Еще около часа они плыли в напряженном молчании, но как раз когда вдали показался дальний берег, внезапно налетела буря. Утлую лодчонку начало заливать волнами, борта скрипели и стенали.
Эдема пристально взглянул на тучи и промолвил: "Минут через пять станет совсем худо, потом еще хуже, а потом расчистится. Но моя лодчонка этого не выдержит. Надоть нам с вами пуститься вплавь". И, сказавши так, лодочник снимает с себя рубаху и принимается опоясываться ею.
"Но я же не умею плавать!" — восклицает арканист.
Дал допил вино, перевернул чашку вверх дном и твердо поставил ее на стол. И молча, выжидающе уставился на меня. Лицо у него сделалось несколько самодовольное.
