Вил и Сим стояли на стреме: Вил — в общем зале, Сим — в переулке у черного хода. Их делом было дать мне знать, когда Амброз выйдет из здания. А главное, они должны были предупредить меня, если он вернется прежде, чем я закончу обыскивать его комнаты.

Дубовый прутик в правом кармане отчетливо дернулся дважды. Через некоторое время сигнал повторился. Вилем давал знать, что Амброз вышел из трактира.

В левом кармане у меня лежала березовая веточка. У Симмона, караулившего у черного хода, была такая же. Простая и эффективная сигнальная система — если, конечно, ты достаточно владеешь симпатией, чтобы заставить ее работать.

Я пополз по крыше, осторожно двигаясь по тяжелым плиткам черепицы. По своему тарбеанскому опыту я знал, что они склонны трескаться, разъезжаться и заставлять тебя терять равновесие.

Я добрался до края крыши. До земли было метров пять. Не то чтобы головокружительная высота, но вполне достаточная, чтобы сломать ногу или шею. Под окнами второго этажа шел узкий карниз, выложенный черепицей. Всего окон было десять, и средние четыре окна вели в комнаты Амброза.

Я размял пальцы и принялся пробираться по узкому карнизу.

Весь секрет в том, чтобы сосредоточиться на своем деле. Не смотреть вниз. Не оглядываться через плечо. Забыть обо всем мире и положиться на то, что он тоже о тебе забудет. Собственно, потому я и надел плащ. Если меня заметят, я буду всего лишь темной фигурой в ночи, совершенно неузнаваемой. По крайней мере, я на это надеялся.

В первом окне света не было, во втором были задернуты занавески, а вот третье оказалось тускло освещено. Я замялся. Если у вас белая кожа, как у меня, никогда не заглядывайте в окна по ночам. Ваше лицо будет бросаться в глаза в темноте, как полная луна. Поэтому я не рискнул заглянуть в окно, а порылся в карманах и достал кусок бросовой жести из артной, который я отполировал, изготовив импровизированное зеркальце. Я осторожно выставил его за косяк окна и принялся изучать, что происходит внутри.

Внутри горело несколько тусклых ламп и стояла кровать под балдахином, просторная, как вся моя каморка у Анкера. Кровать была занята. Очень занята. Более того, там, похоже, мелькало больше конечностей, чем может принадлежать двоим людям. Увы, мое зеркальце было чересчур маленькое, и я не мог рассмотреть эту сцену во всех подробностях, а то бы, пожалуй, узнал много интересного.

Я подумал, не вернуться ли назад, чтобы подойти к окнам Амброза с другой стороны, но тут налетел порыв ветра, поднявший вихрь палой листвы и попытавшийся сорвать меня с узкого карниза. С колотящимся сердцем я решился все же рискнуть и миновать это окно. Пожалуй, у тех, кто внутри, есть более интересные занятия, чем пялиться на звезды…

Я натянул поглубже капюшон плаща и зажал края зубами, прикрыв лицо и освободив руки, и принялся вслепую, сантиметр за сантиметром, пробираться мимо окна, прислушиваясь, чтобы вовремя заметить, что меня обнаружили. Я услышал несколько изумленных возгласов, но они, судя во всему, не имели ко мне никакого отношения.

Первое из окон Амброза представляло собой изысканный витраж. Очень красивый, но закрытый наглухо. А вот следующее окно было просто идеальным: большое, двустворчатое. Я достал из кармана плаща тоненькую медную проволочку и открыл простой шпингалет, на который оно запиралось.

Обнаружив, что окно не открывается, я догадался, что Амброз запер его еще и на щеколду. На то, чтобы с ней справиться, ушло несколько долгих минут опасного труда, одной рукой, в почти кромешной тьме. По счастью, ветер улегся, по крайней мере, на время.

Наконец щеколда отодвинулась, однако окно по-прежнему не желало открываться! Проклиная паранойю Амброза, я принялся искать третий запор и убил на это минут десять, прежде чем сообразил, что раму попросту заело.

Я дернул ее пару раз. Это было не так просто, как сказать. Снаружи-то ручек нет, сами понимаете. В конце концов я разошелся и дернул изо всех сил. Окно распахнулось, и я потерял равновесие. Я откинулся назад, борясь со всеми рефлексами, которые побуждали меня отвести ногу назад, помня, что за спиной нет ничего, кроме пяти метров пустоты.

Знаете это ощущение, когда качаешься на стуле, откинешься назад слишком сильно и начинаешь падать? Вот я испытывал примерно то же самое, с примесью раскаяния и страха смерти. Я отчаянно замахал руками, понимая, что это не поможет, и чуть не отключился от ужаса.

Меня спас ветер. Пока я балансировал на карнизе, налетел порыв ветра и подтолкнул меня в спину, позволив восстановить равновесие. Я уцепился за распахнутую створку окна и ввалился внутрь, не заботясь о том, сколько шума я произвожу.

Очутившись в комнате, я присел на пол, тяжело дыша. Сердцебиение только-только начало успокаиваться, когда ветер подхватил оконную раму и захлопнул ее у меня над головой, снова напугав меня.

Я достал симпатическую лампу, включил ее на самый малый свет и принялся водить лучом по комнате. Килвин был прав, когда называл эту лампу «воровской». Для подобных предприятий она подходила идеально.

До Имре и обратно было несколько километров, и я положился на то, что любопытство заставит Амброза прождать свою тайную поклонницу по меньшей мере полчаса. Обычно на поиски такой мелочи, как колечко, может уйти целый день. Но я подозревал, что Амброзу и в голову не пришло его спрятать. С его точки зрения, колечко даже не краденое. Для него это либо безделушка, либо трофей.

Я принялся методично обшаривать комнаты Амброза. В комоде кольца не нашлось, на прикроватном столике тоже. В ящиках стола кольца тоже не было, не было его и на подносе для украшений в гардеробной. Можете себе представить, у него не было даже запирающейся шкатулки для драгоценностей, просто поднос с небрежно раскиданными булавками, кольцами и цепочками.

Я ничего не брал. Это не значит, что мне не приходило в голову обчистить этого ублюдка. Нескольких таких безделушек было бы достаточно, чтобы оплатить мое обучение на год вперед. Но это шло вразрез с моим планом: проникнуть внутрь, забрать кольцо и уйти. Если я не оставлю следов своего посещения, Амброз, скорее всего, решит, что кольцо он просто потерял, если вообще заметит его исчезновение. Идеальное преступление: ни подозреваемых, ни преследования, ни последствий.

А кроме того, сбыть драгоценности в таком маленьком городке, как Имре, на редкость непросто. Меня будет слишком легко выследить.

При всем при этом я отнюдь не святой, и мне представлялась уйма возможностей напакостить Амброзу. Так что я резвился как мог. Проверяя карманы одежды, я ослабил несколько швов в надежде, что его штаны порвутся на заднице в тот момент, как он будет садиться на стул или на лошадь. Еще я немного развинтил задвижку дымохода, так чтобы она рано или поздно отвалилась и комната наполнилась дымом, пока Амброз будет пытаться вставить ее на место.

Я как раз подумывал, что бы такого сделать с его ненавистной шляпой с пером, как вдруг дубовый прутик в моем кармане сильно дернулся, заставив меня вздрогнуть. Прутик дернулся снова и с треском переломился. Я злобно выругался сквозь зубы. Амброз ведь ушел не более двадцати минут назад! Что же заставило его вернуться так быстро?

Я выключил симпатическую лампу и сунул ее под плащ. И бросился в соседнюю комнату, чтобы выбраться наружу через окно. Страшно обидно было после стольких хлопот уходить ни с чем, но, если Амброз не пронюхает, что у него кто-то побывал, я всегда могу вернуться в другой раз.

Однако окно не открывалось. Я толкнул сильнее — неужели его так прочно заклинило, когда его захлопнул ветер?

Но тут я обнаружил, что вдоль внутренней стороны подоконника тянется узкая латунная полоска. В темноте я не мог разобрать знаков, но уж охранный оберег-то я узнаю, когда увижу. Это объясняло, отчего Амброз вернулся так быстро. Он знает, что кто-то к нему вломился. Но мало этого: лучшие охранные обереги не просто предупреждают о вторжении, но еще и могут помешать вору открыть окно или дверь, чтобы выбраться обратно.