— Гадкий ты, — сказала она. — Келлин ведет себя как благородный человек.
— Ох, спаси нас Тейлу от благородных, — сказал я.
Она покачала головой.
— Да нет, серьезно. Он ведь никогда прежде не бывал за пределами Модега. Он все равно что котенок в корзинке!
— Так ты у нас, значит, теперь Динель? — спросил я.
— Пока да. Для него, — сказала она, искоса глядя на меня и неприметно улыбаясь. — Что до тебя, я предпочту, чтобы ты по-прежнему называл меня Денной.
— Приятно слышать, — сказал я и оторвал руку от пола, открыв гладкую изумрудную капельку сережки. Денна всплеснула руками, схватила сережку, та сверкнула в лучах света.
— Ах! Вот она!
Я встал, помог ей подняться на ноги. Она откинула волосы с плеча и подалась в мою сторону.
— Знаешь, я так толком и не научилась надевать эти штуки! — сказала она. — Ты мне не поможешь?
Я подступил к ней вплотную. Она протянула мне сережку. От нее слабо пахло полевыми цветами. Но сквозь этот аромат проступал запах палой листвы. Дурманил густой аромат ее собственных волос, пахнущих дорожной пылью и воздухом перед летней грозой.
— Кто же он такой? — вполголоса спросил я. — Младший сын какого-то лорда?
Она чуть заметно качнула головой, откинутая прядь волос упала, скользнув по моей руке.
— Нет, он сам лорд.
— Скете та ретаа ван! — выругался я. — Прячьте ваших сыновей и дочек!
Денна снова беззвучно рассмеялась. Ее тело затряслось от сдерживаемого смеха.
— Стой смирно! — шикнул я, осторожно беря ее за ушко.
Денна сделала глубокий вдох, выпустила воздух и наконец успокоилась. Я вдел серьгу ей в ухо и отступил в сторону. Она ощупала сережку, отступила назад и сделала реверанс.
— Покорно благодарю за помощь!
Я снова поклонился ей. Поклон был не такой изысканный, как в прошлый раз, зато куда более искренний.
— К вашим услугам, госпожа моя!
Денна тепло улыбнулась и пошла прочь. Глаза у нее снова смеялись.
* * *
Я для проформы обошел оставшуюся часть второго яруса, но Трепе, похоже, не было. На третий этаж я решил не ходить, чтобы избежать неловкости при второй встрече с Денной и ее дворянчиком.
Сим сидел с оживленным видом, какой у него бывает после пятой кружки. Манет развалился на стуле, с полузакрытыми глазами, удобно пристроив кружку на выпуклом брюхе. Вил выглядел точно так же, как всегда, его темные глаза были непроницаемыми.
— Трепе нигде нету, — сказал я, садясь на место. — Увы.
— Жаль, жаль, — сказал Сим. — А что, не нашел он тебе еще покровителя?
Я с горечью покачал головой.
— Амброз запугал или подкупил всех дворян на сто километров в округе. Они не желают иметь со мной дела.
— А отчего Трепе не возьмет тебя себе? — спросил Вилем. — Ты же ему нравишься!
Я покачал головой.
— Трепе уже поддерживает троих музыкантов. Точнее, даже четверых, но двое из них — супружеская пара.
— Четверых? — в ужасе переспросил Сим. — Да как же ему на еду-то хватает?
Вил с любопытством склонил голову набок. Сим подался вперед и принялся объяснять:
— Трепе, конечно, граф. Но владения его не столь уж обширны. Содержать четверых музыкантов на его доходы — это несколько… экстравагантно.
Вил нахмурился.
— Так ли уж дорого обходятся выпивка и струны?
— Но ведь покровителю приходится предоставлять им не только это! — Сим принялся загибать пальцы: — Во-первых, официальный документ о покровительстве. Во-вторых, стол и кров для каждого из них, и ежегодная плата, и костюм его фамильных цветов…
— Два костюма, как правило, — перебил я. — Каждый год.
Пока я рос в труппе, я не особенно ценил ливреи, которыми обеспечивал нас лорд Грейфеллоу. Однако теперь я не мог не думать о том, насколько улучшился бы мой гардероб, если бы я каждый год получал целых два новых костюма.
Появился мальчишка-подавальщик. Симмон улыбнулся, не оставляя сомнений насчет того, кому мы обязаны бокалами ежевичного бренда, которые появились перед каждым из нас. Сим молча вскинул свой бокал, приветствуя нас, и отпил солидный глоток. Я приподнял свой бокал в ответ, Вилем — свой, хотя ему это далось не без труда. Манет остался неподвижен. Похоже, он задремал.
— И все равно, что-то не сходится, — сказал Вилем, ставя бокал обратно на стол. — А что получает покровитель, кроме опустевших карманов?
— Покровитель получает репутацию, — объяснил я. — Затем музыканты и носят ливреи. Кроме того, у него всегда под рукой те, кто будет забавлять гостей на приемах, на балах, во время торжественных событий. Иногда они пишут песни или пьесы по его заказу…
Вил по-прежнему был скептиком.
— И все равно, сдается мне, что покровитель мало что выигрывает.
— А это потому, что ты видишь только половину картины, — сказал Манет, внезапно выпрямляясь на стуле. — Ты же городской парень. Ты не представляешь, каково это — родиться и вырасти в селе, стоящем на землях какого-нибудь лорда. Вот, скажем, земли лорда Гординга, — продолжал Манет, рисуя на столе круг пролитым пивом. — А ты — добрый поселянин, живущий вот здесь.
Манет взял опустевший бокал Симмона и поставил его внутри круга.
— В один прекрасный день в ваше село является мужик в цветах лорда Гординга.
Манет взял свой, полный бокал бренда, проскакал им по столу и остановился рядом с пустым бокалом Сима, стоящим в кругу.
— Этот мужик останавливается в местном трактире и целый вечер поет для всех желающих.
Манет плеснул немного бренда в бокал Сима.
Сим, не дожидаясь приглашения, ухмыльнулся и выпил.
Манет объехал бокалом вокруг стола и снова въехал в круг.
— А в следующем месяце в село приезжают еще двое, тоже в его цветах, и устраивают представление кукольного театра.
Он плеснул в бокал еще бренда, и Симмон лихо опрокинул его.
— А через месяц приезжают бродячие актеры.
Все повторилось еще раз.
Потом Манет взял свою деревянную кружку и с грохотом простучал ею по столу и въехал в круг.
— И тут приезжает сборщик налогов в той же самой ливрее!
Манет многозначительно постучал пустой кружкой по столу.
Сим слегка растерялся, потом спохватился и плеснул Манету из своей кружки.
Манет взглянул на него и требовательно пристукнул кружкой еще раз.
Сим со смехом вылил в его кружку остатки своего пива.
— Все равно ежевичный бренд нравится мне больше!
— Ну вот, а лорду Гордингу нравится сполна получать все положенные ему налоги, — сказал Манет. — А людям нравится, когда их развлекают. А сборщику налогов нравится, что никому не придет в голову его отравить и зарыть по-быстрому позади заброшенной мельницы.
И он отхлебнул пива.
— Так что все остаются довольны.
Вил серьезно наблюдал за всем происходящим, не сводя с собравшихся своих темных глаз.
— Да, тогда понятно.
— Ну, на самом деле нельзя сказать, что все руководствуются настолько грубым расчетом, — заметил я. — Вот Трепе искренне хочет помогать музыкантам совершенствоваться в своем мастерстве. Ну а некоторые знатные люди относятся к своим артистам, как к лошадям в стойле.
Я вздохнул.
— И все равно это было бы лучше, чем теперь, — у меня-то и того нет.
— Ну, ты ж смотри не продавайся задешево! — усмехнулся Сим. — Дождись уж хорошего покровителя. Ты этого достоин. Ты ничем не хуже любого из музыкантов, кого я здесь слышал.
Я промолчал, из гордости не сказав им правды. Я был настолько нищ, что они себе этого даже представить не могли. Сим принадлежал к атуранскому дворянству, родители Вила были торговцы шерстью из Ралиена. Им всем казалось, что бедность — это когда тебе не хватает на выпивку.
Сейчас, когда впереди маячила оплата за обучение, я не смел потратить лишнего пенни. Я не мог себе позволить покупать ни свечи, ни чернила, ни бумагу. У меня не было ни драгоценностей, которые я мог бы заложить, ни денежного содержания, ни родителей, которым можно было бы написать и попросить денег. Ни один уважающий себя ростовщик не ссудил бы мне ни единого шима. И неудивительно: я был безродный сирота из эдема руэ, чье имущество поместилось бы в холщовый мешок. Да и мешок-то не очень большой.