— Мисс Солена, а Вы считаете? — он хитро улыбнулся своей обыкновенной улыбкой: демонстрируя ровные верхние зубы и слегка несимметрично.

Что-то я раньше не замечала за собой привычки вглядываться в него, а, тем не менее, даже знаю особенности улыбки.

— Вы на мои занятия ходите регулярнее, чем некоторые студенты. Чему научились?

Вредный. Но желания обидеть в голосе не было слышно.

— Абсолютно ничему, — иронично усмехнулась. — Домашки не делаю, самостоятельных и контрольных не сдаю… тихая двоечница с последней парты.

— Мой самый любимый тип студентов — не мешают и не умничают.

— Ну да. А потом их отчисляют на первых же экзаменах за неуспеваемость и не нужно мучиться с ними пять лет.

— Ну, в середине учебного года одни экзамены уже были, а вы всё ещё здесь.

— Тогда я тихая троечница.

— Жаль, жаль… придётся терпеть Вас ещё четыре года.

— Ничего, не переломитесь, — я улыбнулась. — Сами-то посчитали?

— Да. И могу с уверенностью сказать тому, кто считает, что второй дракончик сегодня не покушает, — встал к доске, рядом со студентом. — Что он зря так жесток к бедной рептилии. Не правильно считаешь. Ищи ошибку.

— Привет, — дверь открыла мама. — Заходи. Ты к нам поужинать или на ночь?

— Да я… если честно, посоветоваться. А там видно будет.

— Что-то по работе? Эд наверху, — она забрала у меня куртку и, убирая в шкаф, прибавила с тяжёлым вздохом. — Строит с мальчиками очередную артефакторскую дрянь. Думаю, они согласятся прерваться.

— Я к тебе. Вопрос скорее… личный, чем рабочий.

Мама удивилась, но через секунду на её лице возникла улыбка:

— Правда? Ну, проходи на кухню.

Я вошла и ополоснула руки здесь, пока мама что-то искала в буфете.

— У нас ничего нет к чаю. Абсолютно, представляешь? Может, тебе каши с мясом положить? Голодная?

— Не…

Я села и подперев подбородок кулаком, наблюдала, как мать возится с чаем.

Потрескивал камин. Пахло чем-то не приторно сладким. Может, мама готовила к ужину сладкий соус? На меду и томатах. Должно быть так.

Давненько я не приходила к ней за советом. Когда в последний раз? Позаливать про свои проблемы — регулярно, поужинать или посидеть вместе — тоже, а вот за советом… последний раз лет в двадцать, наверное. По поводу парня, который в то время мне нравился. По-моему, тогда её советы навели меня на мысль, что мы друг другу не подходим.

Да, именно так.

— Так что у тебя случилось?

— Ну… помнишь, я однажды приходила за советом насчёт мальчика? Ты мне тогда посоветовала выписать себе всё, что должно быть в парне. И искать себе пару по этому списку.

— Да. Нашла такого?

— Ну… примерно.

— Так, — отставив чашки, пока вода не закипит, подсела ко мне и приготовилась перемывать косточки. — Я слушаю.

Я задумчиво ковыряя ногти, рассматривала столешницу и мелкие царапины на её поверхности.

— Давай приготовим печенье? Морковное.

Что-то есть в этом процессе — готовке печенья… объединяющее и успокаивающее. Ещё с самого моего детства было.

— Это то, что с овсянкой? — мама сдвинула брови, припоминая рецепт. — Никто кроме нас с тобой есть не будет. Давай ещё яблока добавим, вдруг им понравится?

— Хорошо.

Я принялась собирать продукты, пока мама завязывала длинные каштановые волосы в пучок. Рецепт нам не требовался — был выучен наизусть.

— Мам, яблока нет. Достать грушу?

— Давай. Почисти, ладно?

Я села с ножом, аккуратно срезая кожицу с плодов. Мама сложила в миску масло, яйца, овсянку, мёд и специи. По кухни распространился запах корицы.

Она включила водотрубку, и применила к текущей струе чары, чтоб вода обхватила венчик и взбила содержимое миски.

— Так что за молодой человек? — пока водные щупальца перемешивали за неё тесто, мама задёрнула шторы и закрыла дверь в кухню, чтоб нашему общению не помешали.

Холодый и тёмный окружающий мир остался где-то снаружи. Просторная уютная кухня была теперь для него недосягаема. Маленькая тёплая крепость.

— Ну… Мы с ним не то чтобы много общаемся, — призналась я. — А если и общаемся, то больше спорим и выясняем, кто кого сильнее обидел.

Мама отсыпала в миску немного муки. Принесла ко мне на стол таз и несколько круглых маленьких ножей, напоминающих сюрикены.

— Но уже из-за того, что я вижу… путаюсь. Он вполне симпатичный, но не совсем в моём вкусе. Он очень ценит семью, но из-за того, что в ней фигурирует аристократия — жуткий сноб. Он умеет и посмеяться, и поддержать… по-своему… но при этом с ним невозможно общаться — все вокруг виноваты, но не он! А мы ещё и знакомы были раньше, некоторые обиды были и с моей стороны, и с его. И вот вроде он мне и нравиться, но вроде и кретин какой-то, который в шестнадцать был и вовсе невыносим. Я ему даже чуть нос не сломала в те годы.

Мама как-то странно на меня посмотрела. То ли не могла вспомнить никого, подходящего под описание, кому я пыталась бы сломать нос, то ли догадалась до конкретного имени. В любом случае, ответа я не получила.

Вместо слов мама призвала воду к себе поближе. Перед ней завила большая как мяч переливающаяся капля. Мама вкинула в неё ножи-сюрикены и очищенную морковь.

В водном пузыре, левитирующем над столом, появились течения. Не вылетая наружу, швыряемые потоками воды, лезвия кромсали морковь в мелкий фарш.

Красивое заклинание. Жаль, что я не водный маг — может, тогда я любила бы готовить не меньше, чем мама. Но, увы, для меня процесс куда труднее. Мне морковь приходится тереть руками.

— Вот как у тебя так получилось, а? — я положила перед матерью ещё несколько очищенных плодов.

— Ты про что? — она выбросила из водного купола порубленную морковь в таз и отправила на помол грушу. Воды в «фарше» почти не было — всё-таки она была очень хорошим водным магом и вода почти никогда не оказывалась там, где не должна была.

— О папе и Эде. Ты каким-то образом нашла себе не одного, а двух идеальных мужей.

— Каких? — переспросила мама и нервно хихикнула. — Луна, доченька, если ты приведёшь себе такого «идеального», как папа или Эдмунд — я придушу его ночью подушкой. Просто потому, что желаю тебе добра.

Отжимая морковь от лишнего сока, я скептически прошлась по матери взглядом.

— Идеальных людей не бывает. Тем более, если речь про Эда и папу. Ничего себе… нашла идеалы.

— Ну, знаешь, я бы примерно такого себе и хотела. Разве что всю жизнь заниматься домом и детьми без посторонней работы мне бы быстро стало скучно.

— Ты же понимаешь, что это очень большое «разве что»? Мы с Эдом построили такие отношения по подобию своих семей. Ни у меня, ни у него матери не работали и занимались исключительно детьми. В случае его матери проблемными, а моей — многочисленными. Наши семьи были такими и такими выросли мы. И, вполне вероятно, такими вырастут мальчики. А твой папа просто был не против.

— Мам, я и не собираюсь выбирать себе кого-то из них. Один — мой родной отец и вдобавок мёртв уже тринадцать лет, а второй — твой муж, и он чокнутый от гениальности трудоголик на двадцать лет меня старше. Я спрашиваю, как мне подобрать себе настолько же идеально совместимую пару, как ты подобрала себе.

Выбросив перетёртую грушу в таз, мама присоединилась к отжиму.

Задумчиво фыркнув, погрузилась в раздумья.

Сбросив пару жменек отжатого сырья в миску с мукой, продолжила:

— Ты не правильно понимаешь, Луна. Они не идеальны.

— Да, я знаю. Идеальных людей не бывает.

— Всё ещё не правильно. Они не идеальны ни как люди, ни как мужья, ни как мои мужья.

— М-да? — я недоверчиво изогнула бровь. — А мне вот лично казалось, что ты их обожаешь. С папой я Ваши отношения помню чуть хуже, но вот Эд… не припомню от кого-либо из вас жалоб друг на друга.

— Во-первых, всегда есть на что пожаловаться. Во-вторых, да, я их обожаю, но это не значит, что они идеальны.