— Руна… — промямлила снова.

— Да. И говори чуть громче, — я нарисовала линзу на передней стенке корпуса. — Линза, в которую врезана руна. Кто знает, почему линза? Почему не кристалл произвольной формы? Почему не металлическая платина?

Тишина.

— Кто-то знает, как выглядели фонари у древних? Как современные маяки. Только вместо светильников свечи. Коробка с линзами, что бы свет проходил. Тут тот же принцип. Плетение должно проецироваться на объект, стоящий перед линзой.

Дети молчат. Ни у кого из них не было вопросов, но всякий случай я уточнила:

— Вопросы?

Кое-кто пожимал плечами, кто-то негромко сообщал, что всё понял.

— А должны быть. Скажите-ка мне, обскуранты, магическая энергия может сама куда-то двигаться без приказа и прямого воздействия мага?

Тишина.

— Нет. Запомните это. Не может. Энергетические потоки существуют на каком-то другом, более глубоком уровне реальности, понять и описать который никто пока толком не смог. На нашем же уровне она просто как облако. Призывается, совершает работу и растворяется, возвращаясь в своё измерение. Она не движется. О чём нам это говорит?

— О том, что её надо переместить? — парень со второго ряда.

— Да. Насильственное перемещение энергии, — между задней стенкой артефакта и источником энергии на схему добавился ромбовидный элемент. — Нагнетатель. Запомните этот момент!

Сделав паузу, оглядела лица студентов. Подняла указательные пальцы обеих рук, акцентируя их внимание.

— Запомните. Однажды это действительно будет важно.

Принялась рисовать дополнительную схему, посвящённую этому отдельному элементу.

— Нагнетатель. Штукенция, заставляющая плетение не срабатывать на месте, а пролетать до столкновения с объектом и активизироваться на нём. С него мы и начнём копирование этого артефакта. Так что идите к шкафам с деталями. Сегодня нам понадобятся…

Я сидела за последней партой в окружении толпы студентов светлого направления. Читала книгу.

По расписанию у меня на неделе получалось два «окна». Свободные часы между занятиями не стали бы проблемой, если бы не вставал вопрос кабинетов…

Тот, в котором я час назад проводила кружок, был в это время занят воздушниками-первокурсниками.

А в учебном корпусе, где находился мой кабинет для литературы и языка сейчас шёл ремонт и доступны для занятий были всего два помещения. Одно приходилось делить между мной и деканом светлого факультета, а во втором «поселили» Джастина. И оба сейчас были заняты.

Из-за расположения здания мне ещё и неудобно было добираться сюда из столовой, где провести час лишнего занятия было бы комфортно.

Поэтому, за неимением других идей, я устроилась в кабинете, отведённом мне и Мадам. Да, придётся составить ей компанию на уроке, но об этом я заблаговременно сообщила, и запрета не услышала.

Приходилось морально готовиться к времяпрепровождению со старухой…

Дверь в кабинет открылась за моей спиной.

Последние разговоры и робкие попытки списать прекратились.

— Два за домашнее задание, по причине списывания прямо сейчас получают…

Ледяной старческий голос мурашками пробежал по спине, смешиваясь с лязганьем ключа — мадам Лониан запирала кабинет изнутри, отрезая студентов от внешнего мира. Я поёжилась и даже не задумываясь, замерла в таком положении.

Сидя на последней парте, я почти физически чувствовала исходящий от неё холод. Старуха вела занятия по практической магии у подконтрольных ей представителей светлого факультета и танцы у всех направлений.

— Солена, — прервав мысль о двойках, позвала она. Спокойный размеренный тон и блеск зелёного бархатного платья совсем рядом. — Не горбись.

— Да, мадам, — я выпрямилась.

— Осанка улитки.

Она размеренно двинулась меж рядами. Медленно, статно и… абсолютно обыденно. С выражением холода и превосходства, как королева при визите в темницу.

Впрочем, если бы её происхождение оказалось аристократическим, я бы ни сколько не удивилась: манеры истиной леди, но с армейской выправкой и добротой тюремного надзирателя.

Она была такой всегда.

Каждый. Божий. День.

Она вернулась к мысли о двоечниках и, беспристрастно, как судья, назвала три фамилии. Три человека, которых она успела заметить за списыванием.

Дойдя до кресла, опустилась с тяжёлым старческим вздохом. Седой пучок редеющих волос поблёскивал в лучах солнца, проникающих через решётки окон. Стального цвета глаза скользили по нам.

— Домашнее задание проверять сегодня не буду.

Ну да. Чтоб не ставить хороших оценок, видимо. Зато плохие — само собой.

— Так как сегодня у нас с вами первое занятие, придётся напомнить всё пройденное в прошлом году.

— Звучит как угроза, — шепнул соседу паренёк передо мной.

— Рекомендую замолчать, — в тоне абсолютно безмятежном прозвучало лёгкое раздражение. — Если будете разговаривать не по делу, будем писать самостоятельную работу. А пока поиграем. Те, кто получил по моему предмету «пять» на последних экзаменах, поднимите руки.

Четыре руки. Из двадцати двух.

— На правый ряд, первые три парты. У кого четвёрки?

Семь рук.

— Садятся на правый ряд, с четвёртой по шестою парту.

Седьмая справа осталась свободной. На седьмой слева сидела я.

С выражением «Как же вы все мне надоели. Увы, я никак не могу избавиться от вас», она указала на двух парней из числа хорошистов:

— Кроме вас. Вы пойдёте в другие команды. Ты, — указала на первого. — Как лучший из худших, в первую, — на второго. — А тебе дорога к троечникам. Хиленькая у тебя была четвёрка.

И по какому признаку она будет делить ещё не рассортированных детей?

— Двенадцать человек? М-да… Ладно, жертвы лоботомии, теперь делитесь на команды: на первые три парты левого ряда садятся те, у кого тройка заслуженная. Пять человек. На задние — те, кого за уши пришлось на три вытягивать — семь человек. Вас будет больше, вдруг, вам это поможет.

С распределением пришлось помогать, у детей с одинаковыми оценками не было понимания, как делиться, но вскоре, разбитые преподавателем на команды, дети расселись на свои места.

— У Вас там ещё и мисс Солена, — старуха улыбнулась, обращаясь к «самой тупой» команде.

Можно подумать, эмоции — проявление человечности. Да. Только вот прищуренные глаза и сдвинутые брови, прилагающиеся к этой улыбке, навивали дискомфорт.

— Полагаю, у вас с ней примерно одинаковый уровень знаний по практической светлой магии. Если она хочет, может присоединиться к вам.

И в чей огород камень? В мой? Я, будучи магом-менталистом, должна знать что-то по светлой магии? Или она намекает детям, что даже человек другого направления может знать материал не хуже них?

Старуха взяла со стола коробку и, проходя между командами, ставила на центральный стол по банке.

В нашей оказался дохлый крот.

У других были змея, мышь и лягушка.

И все трупы были разворочены. На несчастных животных — одних и тех же уже многие годы — практиковались тёмные и светлые маги. Тёмные — наносить точечные разрушения, а светлые — восстанавливать целостность тканей живого организма.

— Поосторожнее с материалами, — предупредила мадам. — Они в академии дольше, чем вы на свете живёте. Ваша задача на сегодня — восстановить их до состояния свежести. Первой команде на задание даётся двадцать минут. Второй — полчаса. Пятьдесят минут — третьей. Час последней. Время пошло.

Боль в глазах студентов, с которыми меня определили в команду, переросла в тихие ругательства и беседы:

— Ну, типа надо чтоб плетение копировало части, которые у трупа уже есть?

— Ну, да. Но перед этим мы должны запустить вспять разложение.

— Зачем? Воскресить-то всё равно невозможно.

— Нам сказали «До состояния свежести».

Вдруг на весь кабинет раздалось брезгливое «Фу». От стола отличников потянулся отвратительный гнилостный запах.