В те годы она стала ещё злее. Слишком отчётливо чувствовала, что студенты не смогут заменить ей семью. Слишком размывались грани разумного в сравнениях: студенты были ужасны, а сын — или точнее то, каким старуха его представляла — был просто идеален.

В день, когда он должен был выпуститься, спустя двадцать лет после трагедии, вдруг стало легче. Боль не исчезла, но, дети стали раздражать меньше.

Мадам Лониан перестала ненавидеть детей. Впрочем, им это не сильно помогло — пусть и без ненависти, она всё равно их травила. Чуть меньше, чем раньше.

Никогда не думала, что скажу это, но… сейчас она вполне себе добрая. По крайней мере она не доводит выпускников до слёз прямо на вручении дипломов и не называет отбросами за то, что в их дипломах не только пятёрки.

Годы потянулись в новом режиме.

И вот за очередной лиловой дымкой проступило воспоминание со знакомым мне лицом.

Комиссия на поступление в академию. В кабинет вошёл четырнадцатилетний парнишка с облаком чёрных кудрей.

— Здравствуйте. Моё имя Эдмунд Рио. Светлое направление, — мальчик разглядывал артефакты для оценки способностей абитуриентов.

— Рио? Карстен Рио Ваш брат? — с непроницаемым кислым лицом поинтересовалась старуха, вспоминая другого своего ученика — способного, не хватающего звёзд рыжего оболтуса.

— Да, мадам.

— Понятно, — она думала, что поняла, чего ждать от этого юноши. — Что-то умеете?

— Призыв силы, формирование примитивных форм и плетений на две руны. На три пока не особо получаются.

Комиссия начала переглядываться. Такой обширный набор навыков впечатлил.

Старуха прищурилась, глядя на будущего ученика. Одной болтовни мало, пусть доказывает.

— Демонстрируйте.

Мальчик легко призвал энергию, соорудил плетение щита на две руны и применил, отгородившись от комиссии непробиваемой для магии стеной.

— А на три руны? — умения мальчика заинтересовали старуху.

Более сложные чары ему не дались — две неудачные попытки стали сигналом, что в полной мере навык не освоен.

— Достаточно, молодой человек. Возьмите артефакт, — она указала на жезл проверки.

Эдмунд прошёл тесты на тип магии, уровень контроля и замер потенциала источника.

Очень достойный результат. Сильный, способный маг. И абсолютно спокойный для вступительных экзаменов. Он показался мадам слишком самоуверенным.

— Что ж, молодой человек, у Вас большие шансы поступить. Результаты будут в понедельник, — кивнула она.

Воспоминание прервал туман.

Спустя несколько дней погибли родители и брат Эда. Несчастный случай с неисправным артефактом. В академии, конечно, узнали об этом. С пониманием относились к опозданиям и прогулам в первые дни, к подавленному настроению мальчика и безразличию к предметам.

Джейн тоже не давила. Студент не мешал ей — а она ему. Гнобить как других не стремилась — боль утраты знала, но и нежностью не одаривала — не первый несчастный ученик за её практику и не последний.

Прошло пару недель и Эд начал оживать после потери.

Впервые зазвучал вопрос, по которому, в конечном счёте, многие преподаватели и запомнили Эдмунда: «Почему?».

«Почему это так работает?»

«Почему запрещено?»

«Почему нужно?»

«Почему формула именно такая?»

«Почему нельзя приходить на занятия в сандалиях?»

«Почему на занятии нельзя есть?»

«Почему»-«Почему»-«Почему»…

И не приведи Создатель, указывая Эду на нарушение дисциплины, на этот вопрос ответить «Не знаю». Если преподаватель не мог объяснить причину запрета, запрет игнорировался. Да, опасаясь наказания, Эд скрывал нарушения, но совершать их не прекращал.

В его воспитании ощущалось влияние друзей-беспризорников.

И пусть во всём остальном Эдмунд был идеален: умный, талантливый, отзывчивый… плохо воспитанный, слишком любопытный и дотошный, он всё ещё не попадал под сохранившийся в подсознании шаблон «А был ли бы таким мой ребёнок?».

Джейн начала гнобить и его. По поводу ума к Эдмунду было трудно придраться, но вот одежда, поведение, стиль речи…

Проступило воспоминание в кабинете. Чумазый Эд с разбитым носом и взъерошенной шевелюрой сидел на занятии. Пока другие записывали что-то в тетради, он призвал крапиву на столе и, вложив ей в листья карандаш, заставил писать за него, посылая магические сигналы по тонкой белой нити, соединяющей источник и плетение.

Любой хороший преподаватель и просто нормальный человек спросил бы, что с ним случилось и не нужна ли помощь врача, но профессор Джейн Лониан не была бы профессором Джейн Лониан, если бы была хорошим преподавателем и просто нормальным человеком.

— Рио, обычно детям врут, что находят их на крылечке, созданных из пыли родного дома, — она брезгливо потянула вверх одну грязную прядь его шевелюры, заставив выпасть застрявшую в ней веточку. — А Вас, похоже, достали из бочки, в которую уборщики улиц бросали отходы.

— Да, профессор, могло быть, — невозмутимо пожал плечами Эдмунд и усмехнулся. — Если бы Вы только знали, в каких ещё местах меня находили родители, мусорная бочка показалась бы Вам вполне нормальным местом для игр.

— Нет, Рио, в отличие от Ваших, мои родители занимались воспитанием.

— Это не отличие, а совпадение. Просто методы были разные.

— Это они Вас такому учили? — она скептически изогнула бровь, припоминая отца Эдмунда, обучавшегося на том же факультете много лет назад, и мать с другого факультета. — Впрочем, я и так не была высокого мнения о Ваших родителях.

— Они позволяли мне свободно познавать мир. От всего всё равно не могли огородить.

— Ну и во что Вы выросли с таким подходом? Сидите тут, мажете мне стулья одеждой. Сорняк сорняком. Растение-вредитель, как и Ваша крапива.

— И у сорняков достаточно полезных применений. У крапивы так тем более. На корма животным, иногда в еду, на медицинские цели — например, сильнодействующие порошки растений молотой крапивой точно разводят, а сухие листья на растопку камина идут хорошо. И соперника в драке отхлестать — это уж безусловно.

— Насчёт соперника сомневаюсь — уж слишком побитым выглядите, — хмыкнула старуха, искренне позабавленная этой философией о полезных сорняках. — Но в медицинских целях Вы ещё можете оказаться полезны. Идите к доске. Расскажите нам про случай из задачи двадцать семь «б».

— Да, профессор, — он без возражений вышел и, записывая условие, доложил. — А дуэль я, кстати, выиграл.

Урок продолжился, но мысль о полезности сорняков накрепко закрепилась в сознании за образом мальчишки.

А новый день, отмеченный памятью, начался с крика:

— Мадам Лониан! — какой-то мужчина ввалился в её кабинет-спальню, волоча за собой Эдмунда. — Я поймал Вашего студента в рекреации!

— М-да? И зачем поймали? — едва взглянув на гостей, старуха продолжала проверку тетрадей. — Хотите добавить его голову на стену с охотничьими трофеями? Я, в принципе, не против, но посоветуйтесь с ректором.

— Он продавал моим второкурсникам ответы на контрольную!

— Он? — женщина недоверчиво вскинула бровь, указав на Эдмунда чистым концом пера. — Первокурсник светлого направления продавал решения второму курсу огня?

— Да! У него были заготовлены ответы! Думаю, он проник в мой кабинет до начала контрольной и каким-то образом выкрал материалы!

— Думаете? — с кислым лицом усомнилась старуха. — Прекрасно.

— Ложь! — одновременно с ней воскликнул Эдмунд. — Я ничего не крал!

Мужчина, оскорблённый реакцией студента, начал кричать и оскорблять мальчика, на что закономерно услышал ответную брань.

Старуха медленно отхлебнула чай с долькой лимона и отложила перо на край стола.

— А теперь, господа, закройте рты — эти дыры в ваших лицах не приносят обществу пользы. Рио. Что скажите в своё оправдание?

— Я никуда не лазил! Мне ребята записи о вопросах в начале контрольной вынесли. Типа в туалет отпросились. Ну, я решил, пока сидел. Ближе к концу те, кому надо было, передали деньги одному посыльному и он ко мне пошёл покупать. А тут нас спалили…