За что перед ней извиняться? Единственный след, который на ней оставило его «спятившее» заклинание — это седая прядь в светло-русых волосах. Это даже не смотрится плохо! Чтобы испортить ей внешность стоило бы очень постараться — невысокая, худенькая, с милым, почти кукольным личиком. Разве что глаза далековато посажены, как у лягушонка, но это тоже вполне мило выглядит.

И как девушка, которую внешне можно описать только словом «милая», может так общаться с ним⁈

Как она вообще смеет? Каким бы захудалым не был аристократический род, из которого он происходил, он всё ещё стоял выше, чем семейство этой девчонки. Кто её родители? Джастин изучил этот вопрос, когда услышал, что эта девица придёт работать в академию.

Отец — неплохой, но вполне обычный артефактор из Королевского Научного Общества.

Мать — дочь зажиточного хозяина нескольких верфей, но о ней самой никто никогда не слышал — сколько-то проработала в охране столичного порта, но куда дольше сидела дома с детьми.

Отчим — аптекарский сын, чья родословная была сомнительна — пробился к известности и хорошему заработку эпохальными открытиями в магической медицине и открытием сети больниц по всей стране. Этого человека Джастин знал.

Собственно, этот человек мог бы стать для Джастина самым большим авторитетом…

Излишне мощный источник стал причиной, по которой Джастина не взяли в академию, порекомендовав частное образование, полностью сосредотачивающееся на сильных и слабых сторонах мальчика. Ему посоветовали Эдмунда Рио, в качестве учителя.

Джастин не имел перспектив дома — ему не достанется ни титула, ни имений после смерти отца. Родители готовы были заплатить почти любую сумму, за то, чтоб кто-то занялся их младшим сыном. Настолько сильный маг мог положительно повлиять на бедственное положение семьи.

Но профессор, открывший на тот момент только метод снятия печатей с источника — то бишь лечение для одной из трёх основополагающих болезней источника — отказал. Отказал!

Талантливый ребёнок-аристократ! Любая сумма в оплату! И этот профессор-аптекарь, живший тогда в провинции и наряжавшийся почти как бездомный, отказался!

Он даже толком колдовать тогда не мог. Это «гений». Жил себе с повреждённым источником и изобретал для себя лечение.

А через год после идеального предложения взялся бесплатно учить какую-то девчонку, лишь потому, что она дочь его старых знакомых.

Нет-нет, Джастин ни в коем случае не обижался на этого идиота. Но от души презирал за такое решение.

Увы, он вынужден был признать и своё восхищение этим человеком: ума и упрямства мужику не занимать…

В семнадцать на военной службе этот профессор заработал две главные травмы источника — разрыв и печать.

Постороил карьеру в магической науке не имея способности колдовать. Нашёл лечение от печатей. Почти нашёл от разломов.

Во время проклятущего конкурса сжёг источник, подавляя плетение Джастина. Всё ради девочки. И, как полагал Джастин, отчасти ради брака с её матерью.

Они с Джастином виделись потом в больнице. Этот человек, безвозвратно уничтожив свой источник, был спокоен и первое, что сделал — отправился за уличной едой!

Женился, завёл детей, занимается своими больницами, закончил изучения разломов. Теперь и эти больные ему ноги целуют.

Снова над чем-то работает — в Научном отказались рассказывать подробности слуге Джастина.

Парень не мог не уважать его. Не мог отрицать, что мечтал походить на профессора.

Спалив источник, в науку Джастин не подался — он человек не того склада ума, чтоб проводить часы и годы за бездушными листами бумаги. Но отправляясь преподавать юным магам, кем, по-вашему, он вдохновлялся? Своим несостоявшимся учителем.

Приходилось признавать влияние профессора на жизнь парня.

Но это признание не мешало призирать и злиться на него за принятые решения!

Нет, нет, только не подумайте, юноша не обижался. Совсем нет. Ни сколько. Ни капельки. Даже мысли такой он не допускал. Нет, нет, нет и нет. Никой обиды. Абсолютно точно никакой. И тени сомнения не могло быть в том, что Джастин не обижался.

— Старый кретин!

В полёт до ближайшего угла пинком был отправлен мягкий тапок.

— И мелкая дура!

Второй тапок переместился в другой угол по траектории, аналогичной первому.

Да ну и к чёрту их обоих! Один не понял, что упустил лучшего из возможных учеников. Вторая не оценила проявленного к ней внимания.

Джастин даже не станет намеренно портить девице жизнь. Только если особенно удобный случай подвернутся. Иначе не стоит даже руки марать.

Я сидела на нижнем конце каменных перил лестницы, ведущей в первый корпус. Делать было нечего, поэтому, пока вокруг суетились студенты, приехавшие к началу учебного года, я закатывала вверх по перилам и отпускала маленький металлический шарик.

Картечь. Раньше мама работала в портовой охране, она часто приносила мне в подарок подобные мелочи. Нет, она ничего не крала, просто забирала то, что по тем или иным причинам признавалось негодным или списанным. Горстка шариков картечи оказалась у нас дома, когда ею случайно выстрелили в стену.

С собой я взяла пяток таких лишь по той причине, что разогревая их, было очень удобно придавать рельеф воротникам.

Мой помятый шарик катился не прямо, поэтому мне часто приходилось ловить его на краю.

Почему я тут сидела? Ждала появления моей семьи с парой-тройкой сумок. Прожив два дня в общежитии академии, я составила целый список вещей, которых мне не хватало.

Пожалуй, зря я не взяла из комнаты книгу. Думала, что долго ждать не придётся. Эдмунд принесёт вещи и всё — пойду назад, раскладывать барахло по полочкам, но отчим почему-то задерживался. Говорил, придёт к двум или даже чуть раньше, а на фасаде главного корпуса большие часы демонстрируют пятнадцать минут третьего.

Странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает, не покидало, но с учётом бесконечного и спешного движения подростков вокруг, ничего удивительного, что я привлекала внимание — слишком долго сижу на одном месте.

Перекатывание шарика мне наскучило и я слезла с перил. Огляделась. Слева возня подростков. Справа возня подростков. А за забором седой бродяга на меня пялится. Чего он пялится?

Заметив мой пристальный взгляд, старик отвернулся и засеменил через площадь в сторону жилых домов.

Мысль о том, чтобы перебраться поближе к воротам для заезда на территорию академии моментально перестала мне нравиться. Даже наоборот, пересесть захотелось на скамеечку на углу первого корпуса, где меня прикроют деревья. Но было лень.

Переведя взгляд на ворота, чтобы проверить охрану, я убедилась: человек в тёмно-красной куртке с вышивкой в виде щита тщательно следил за приходящими на территорию.

От нечего делать в десятый раз оглядела видимую часть площади за забором. Вдалеке маячили знакомые фигуры. Всё моё семейство в количестве двух взрослых и трёх детей.

Джастин посмотрел на себя в зеркало и поморщился.

Заколка для шейного платка. Круглый красный агат в медной оправе. Джастин ненавидел её, но к красной рубашке нужен был красный камень. Была бы у него другая чистая одежда…

Вздохнул, подхватил сумку с грязными вещами и оглядел комнату.

Такая же, как у всех учителей.

В основной части располагалось всё необходимое для жизни. Вторая же часть — маленькая — размещалась ближе к входной двери. От большой её отделяла тонкая стенка. Тут находился жёсткий диван, маленький стол, стул, зеркало и узкий высокий шкаф. Называлась эта конура пафосным словечком «приёмная».

Джастин категорически отрицал возможности кого-то тут принимать.

— Что ещё? — иронично хмыкнул юноша. — Может бал тут устроить?

Не загружать голову. Настроения и так никакого нет. Ещё бы, ведь на выходные Джастин едет домой… вернее в резиденцию своей семьи, расположенную в столице.