— А что ещё я могу сделать, скажи на милость? Мне двадцать семь и у меня в приданном — три сотни золотых.

— Вариант найти работу ты не рассматривала?

— Это всё равно, что добровольно отказаться от аристократического статуса! — нервно хохотнула девушка. — Что ещё мне стоит сделать? Начать самой готовить ужин? Ловить экипаж на улице, вместо семейного экипажа?

Парень пожал плечами:

— Некоторые получают удовольствие от кулинарии.

— Джей, — Лилиан жутковато улыбнулась. — Ты ведь понимаешь, что это большее из зол?

— Не сказал бы. Вот я…

— У нас с тобой разные ситуации. Трофейный муж это действительно забавно. Как собачка на поводке. А молодая жена старого богатого маразматика — ничего странного. Ты, как наследник…

— … пятый и младший наследник.

— Какой бы ты ни был, ты сын. Суть в том, что твоя главная задача не бросать тень на род, а моя — выйти замуж ради приумножения влияния семьи. В аристократической среде уже несколько тысяч лет так работает наследование власти. За редким исключением, конечно. И маловероятно, что этот подход полностью изживёт себя хоть когда-то.

— Логично, вынужден признать.

— Так что работай, а я предпочту аристократическую позицию, — девушка развела руками и усмехнулась. — Ах да, кстати, ещё один аргумент, почему ты должен работать: до того, как ты выжег источник, в твоё магическое образование влили столько денег, что не пользоваться дипломом, хотя бы ради преподавания малолетним идиотам, было бы просто вопиющей неблагодарностью.

Джастин нахмурился, без слов намекая, что сестра пляшет на больных мозолях.

— Ладно, мне пора. Пожелай мне удачи.

— Удачи.

Она встала и проследовала к двери.

— Лили! Ты главное веди себя там прилично, а то, если старику много позволять, он может отправиться к праотцам от напряжения, — Джастин беззлобно засмеялся. Он не желал соседу зла, просто шутки напрашивались сами.

— Ты прав. До свадьбы нам это не нужно, — в тон брату ответила девушка.

— Эд! Иди обедать!

В ответ тишина. Только сверху доносится какой-то писк или чириканье. Видимо, Эдмунд тестирует очередной странный артефакт. Ну почему опять дома? У него же есть лаборатория…

Я подождала минуту, расставляя на стеле тарелки и чашки. Отсутствие работы позволяло регулярно готовить что-нибудь эдакое на обед. Сегодня в кастрюле бурлил густой тыквенный суп по новому рецепту с печёными фруктами и острым перцем. Странный рецепт, Эду может не оценить, но, на мой вкус, вполне прилично, а значит и близнецам должно понравится. Не уверена только насчёт Моргана, он, конечно, привередливый, на половник его уговорить можно.

Где их, кстати, носит? Час назад ушли к соседским детям играть. Я ведь сказала им вернуться к обеду. Неужели придётся за ними идти? Видимо да. Но сначала посажу обедать старшего.

— Эд! Ты есть идёшь?

Убирая, толстенную тетрадь с рецептами, прислушивалась — всё ещё тихо.

— Эдмунд! Ты меня слышишь вообще? — я направилась наверх. Опять заработался.

Дверь в кабинет муж запирал только в том, случае, если оставлял без присмотра что-то, способное навредить мальчикам, поэтому я беспрепятственно оказалась внутри.

— О, Создатель, что тут твориться⁈

Эдмунд, закинув ноги на стол, развалился на стуле. На левой руке, лежащей на животе, блестело кольцо, возвращающее магию.

Перед столом валялась собака с крыльями, всё помещение заросло крапивой и розами, а у противоположной от Эда стены два крылатых льва с хвостами скорпионов и уродливыми человекоподобными лицами раскачивали маятник из растений.

За чириканье, которое слышала, были ответственны стройные ряды различных птиц, исполняющих мелодию под руководством хозяина. Просто отвратительную, в силу отсутствия у Эдмунда музыкального слуха.

— М? Ничего, — меланхолично отозвался супруг.

— Ничего⁈ Львы-мутанты и сад в кабинете — это ничего?

— Это мантикоры, — поправил супруг.

— Мне сейчас показалось, или ты сказал это обиженным тоном? Эд, что ты творишь?

— Магию.

Передо мной расступились стебли крапивы, а розы постелились в алую дорожку.

— Моя леди ко мне присоединится?

Я прошла к его рабочему столу, за которым из цветов и веток сформировался алый трон. Стоило сесть, цветов вокруг стало больше, а на волосы мне опустилась диадема из цветущих побегов яблони.

— Мадам, — Эд взял мою руку и поцеловал с особо серьёзным лицом. — Вы заставляете мой мир цвести.

— С годами у тебя стали получаться романтические комплементы. Правда, обычно, когда ты пьян. Ты пьян?

— Нет, — покачал головой.

Я надёргала мелких полевых цветов возле своего трона — хотела сплести венок.

— А теперь будь добр, дорогой мой профессор, объяснить, какого чёрта ты проводишь эксперименты прямо дома? Всего второй раз надевая кольцо, — орать на него я не стану, но смотреть с испепеляющим осуждением буду. — Так в нём уверен?

— Глупо, согласен, — не стал отпираться. — Но да, я в нём уверен.

— Не делай так больше.

— Понял. Принял.

— Умница, — уняв осуждающий тон, вернулась к изначальной цели визита. — Там обед стынет. Я тебя трижды позвала.

В последней фразе обида снова проскользнула и Эд это заметил.

— Прости, не слышал, — снова взял за руку и прижал к губам тыльную сторону ладони. — Птицы орут. Сейчас пойдём.

Эд поглядел под стол, собираясь что-то сказать собаке под ним, но лай Фамильяра волной белой энергии разрушил всё созданное. В кабинете стало тихо и чисто. Не исчезло только моё кресло и цветы вокруг него.

— О-па, — Эд потянулся к карандашу. — Выполняет желания хозяина без прямого приказа. Цифи, полминутки… я это запишу.

— Ты про Фамильяра? — уточнила я, рассматривая собаку.

— Да.

Оторвала последний лютик возле своего трона и поднялась на ноги. Растения за мной исчезли.

— Пошли. Суп уже давно стоит.

Эд тоже встал. Из-под стола к нам выбрался Фамильяр. Обнюхал подол моего платья.

— Славный пёсик, — почесала его за ухом. — Надо и его покормить?

— Не думаю. Признаков голода или каких-то прочих потребностей он не подаёт, — задумчиво поглядев на пса, Эд пробормотал. — Интересно, а есть ли у него вообще органы?

— Не смей резать собаку!

— Я и не собирался. Хочу просветить его плетением, — с ужасом вскинул руки Эд. — Боже, Циф, когда я дал повод так про меня думать?

Я промолчала, делая очередной узел на цветах, пока Эд убирал бумаги на места.

Стянув кольцо с пальца, Эд заставил Фамильяра растаять в воздухе. Мне показалось, после исчезновения облака белой энергии в воздухе какое-то время витали золотые искры.

— Кстати, птицы пели так себе, — заметила я, всё ещё думая о собаке с крыльями. — Это преступление против музыки — так исполнять классику.

— Преступление? Отлично! Девушкам же нравятся плохие парни? — Эд засмеялся. — Даже девушкам постарше.

— Плохие парни и преступники — это всё-таки очень разные вещи, — в тон отозвалась я. — А если серьёзно, Эд, что происходит? Что это за балаган?

Вздохнув, помедлил с ответом:

— Мне скучно, Циф.

— А смотреть на маятник с мантикорами — весело?

— Нет. Но работы нет, пацаны ушли гулять, помогать на кухне ты не зовёшь.

— Все тебя обидели и бросили? — с наигранным сочувствием покачала головой.

— Все меня обидели и бросили, — расплываясь в улыбке подтвердил Эд. Он прекрасно слышал мой шуточный тон. — Бедный, несчастный я.

— Нытик ты, — ласково улыбнулась и, закончив венок, возложила его на мягкие кудри. — Ну-ка, дай я тебя короную… А обед давно готов. Пойдём, поедим, потом придумаешь, чем заняться.

Лучи солнца плясали в тёмно-серых глазах, заставляя радужку блестеть графитом и создавая белые искры бликов.

Эд улыбался, обнажая ровные жемчужно-белые зубы.

Впрочем, если внимательно приглядываться, они размещены на челюсти очень плотно — ровно, но без единого зазора — возможно, они слегка крупноваты.