— Так точно, пан капитан. Непосредственно взорвавший магазин неизвестен. Я рассчитываю его поймать.

— Ты думаешь, если тебе в Лепеле повезло, повезёт и дальше?

— Если ничего не делать, ничего и не получится.

Вильнёв посмотрел на него как на диковинное насекомое, пришпиленное булавкой к листу бумаги.

— Пробуй. Но не трать много времени. Есть более неотложные дела.

— Ими и займусь! — Егор молитвенно сложил ладони. — Через два часа.

К «Верасу» вторично ему удалось выбраться только около четырёх. Вишнёвое авто исчезло, «Жигули» Инги белели в одиночестве.

Прокофьевна с готовностью протянула пакет с сапогами.

— Молодой человек, посмотрите рубашки! Я вас прошу. Я сейчас.

Наверно, стоило уйти немедленно. Но любопытство перевесило. Как и следует ожидать, через минуту объявилась Инга. На этот раз — в тёмно-лиловом, облегающем как перчатка.

Егор с пакетом шмыгнул за ней в подсобку.

— Извини, не успел сбежать. Всё ваша заведующая.

— Знаю.

— Она желает тебе добра, — Егор говорил тихо, уверенный, что Прокофьевна клеит ухо.

— Тоже знаю. Чтоб потом раззвонить всему «Верасу», скольким я ей обязана. Такой характер.

— Всё равно… — он перешёл совсем на шёпот. — Рад тебя видеть и приглашаю на фаер-шоу в субботу вечером.

— Я сменщицу пасу.

— Превосходно. Бери с собой. Представление целомудренное, без покушения на собственность Бекетова.

— Он окончательно слетел с катушек. Считаю дни до февраля.

— Уходи раньше, если есть замена.

— Не могу. Насчёт субботы… Позвони в субботу около двенадцати.

— Непременно. Да, я тут сапоги купил, Прокофьевна буквально насильно сунула в руки. Цена особая…

— Понятно, урегулирую вопрос. Если что-то нужно, выбирай. 1 февраля лавочка закроется, — она кисло улыбнулась. — Если не охмуришь мою сменщицу.

— Тоже самая красивая девушка иняза?

— Из нархоза. Мисс Вселенная. Рекомендую.

Она шутила, пыталась улыбнуться. А в глазах — боль. Хорошо хоть, больше никаких следов побоев.

Веки, налитые свинцом, согласились открыться только после нечеловеческого усилия. Егор обнаружил себя лежащим на стульях и укрытым курткой в кабинете, теперь общем для него и Вильнёва.

При попытке встать зацепил таз. Пустой. Какая-то добрая душа поставила, чтоб метнуть харч, если всё же припрёт, главное — не на пол. Та же или другая добрая душа наполнила графин водой. Не наливая в стакан, присосался к горлышку.

Стрелки часов приближались к половине восьмого. Зеркало на стене показало рожу с плаката «пьянству — бой».

Прошедшее с момента, как выехали в столовую ПТУ, специально снятую для празднования днюхи, выветрилось из головы настолько начисто, что сравнялось с воспоминаниями бывшего владельца туловища — абсолютный вакуум. Во рту — конюшня. В душе — нежелание жить.

Что бы сделали более опытные товарищи-менты? Добыли бы пивка.

Что бы сделал прежний Егор? Помолился Леониду Ильичу?

Нынешний проверил карманы. Всё на месте. Пакет с сапогами в углу, не пропал. Ключ от кабинета торчал в двери изнутри. Незапертой.

Лучшее средство для протрезвления — холод. За окном его хоть отбавляй.

Он прошмыгнул мимо окна дежурной части, вышел на Инструментальный переулок, направился в сторону Кедышки. И перешёл на бег.

Первые шаги напоминали старческую трусцу на тему «бодрость пенсионера». Давались мучительно тяжело. Егор заставлял себя бежать, наращивая темп.

Улицы, освещённые редкими фонарями, были малолюдны. Жители района скапливались только у троллейбусно-автобусных остановок и равнодушно смотрели на молодого человека в обычной, а не спортивной одежде, бегущего в сторону от центра города.

Справа остался электромеханический завод. Слева открылся Севастопольский парк.

Свернув туда, Егор попал на площадку, заставленную очень грубыми спортивными снарядами. Подтянулся на турнике, перетерпев боль в пальцах от ледяного металла. Сбросив куртку, начал бой с тенью.

Джинсы мешали высоким ударам. В остальном получалось. На троечку. Будь рядом сколько-нибудь опытный рукопашник, он бы смог гордиться, что отлупил самого Егора Евстигнеева, обладателя чёрного пояса по карате-до. А также по карате-после.

Зато хмель практически выветрился. Умыв снегом разгорячённое лицо, Егор почувствовал себя вполне протрезвевшим и побежал в РОВД.

Первым встретился по пути водитель «РАФика», удивившийся:

— Ты живой?

— Не дождётесь. Что вчера было?

— Понятно. Память отшибло, — в шофёрских глазах мелькнула искра сочувствия. — Вильнёв воспользуется. Будет разводить. Не поддавайся.

— Спасибо!

Он взбежал на этаж и открыл кабинет. Начальство ещё не прибыло, зато висел такой духман… Егор немедленно отворил окно, впуская морозный воздух.

В шкафу нашёлся чайник и чай. Без сахара.

Поскольку Вильнёв не появился ровно к девяти, самое время было набрать Сазонова, сообщить, что произошли изменения, и дальше не получится так свободно располагать временем.

— Егор? Хорошо, что набрал с утра. Гиви Кучулория найден мёртвым в своей машине около Ярцево. Местное ГАИ считает случившееся обычным ДТП. Не справился с управлением, слетел с трассы.

— Он выехал из Минска в обед в понедельник одиннадцатого. С Бекетовым на двух машинах. Бекетов вернулся чрезвычайно рано — к утру.

— Ты считаешь, он не был в Москве?

— Не знаю. Со слов Инги — стал совершенно бешенным.

После секундной паузы подполковник спросил:

— Где машина Бекетова?

— Вчера видел. Без следов аварии. Но если просто крыло помято, запросто мог отремонтироваться по-срочному, пока мы гоняли в Лепель.

— То есть ты тоже подозреваешь, что Бекетов убил предполагаемого любовника жены?

— Допускаю. У Бекетова вишнёвая «шестёрка». Надо осмотреть машину Кучулория и следы краски. Могу поинтересоваться, на чём он ездил?

— Чёрная ГАЗ-2410. Егор, я хочу, чтоб ты съездил в Ярцево.

— Сегодня? — он с неудовольствием подумал, что обещанное Инге шоу пролетает, либо придётся обеих девушек повесить на валенка-Лёху.

— На следующей неделе. Разбирается милиция, наши коллеги из Московской области держат руку на пульсе, но пока не вмешиваются. Будь готов к выезду.

Короткие гудки. О том, что срываться с практики будет сложнее, не успел предупредить. Зато вроде бы пропал холодок, возникший, когда напророчествовал смену Брежнева Андроповым. Ладно…

Ещё звонок. Она уже была на работе.

— Слушаю.

— Инга! Гиви Кучулория погиб. Когда ехал на машине в Москву с Бекетовым.

— Чёрт…

— Инга! Беги! Всё бросай и беги как можно дальше!

— Не могу. Завтра поговорим. Шеф идёт.

Гудки. Собеседники Егора сегодня взяли манеру бросать трубку, не попрощавшись.

Наконец, появился Вильнёв.

— Привёт, орёл. Оклемался?

— Чуть-чуть. Домой хочу. Отоспаться.

— Успеешь, — тот разделся и уселся за свой стол. — Колись.

— С песней и с радостью. В чём?

— В том, что стучишь на нас в КГБ.

— Все люди делятся на тех, кто стучит и кто перестукивается. А с чего вы так решили?

— С твоих пьяных вчерашних признаний.

Если бы не предупреждение водителя, Егор бы лихорадочно думал, как выкрутиться. Сейчас всё просто — надо уйти в отрицалово.

— Вот как? Я назвал управление, меня завербовавшее, офицера-куратора, у которого стою на связи, его телефон, свой оперативный псевдоним, задание?

— Ну вот! — расцвёл Вильнёв. — Значит, признаёшь. Это не криминально. И даже, наверно, благородно, служишь Отечеству сразу на двух фронтах. Но как ты думаешь после этого сослуживцам в глаза смотреть?

— Не знаю… Помогите мне! Я как на исповеди всё расскажу. А что с этим делать — сами решайте. Только пока никому, — Егор сделал паузу, словно собираясь с мыслями. — Я и правда агент. Позывной ноль-два-ноль-три. Офицера связи по фамилии не знаю. Обращаюсь к нему просто: «сэр». Его номер ноль-один-семнадцать.