— Не удушит. Будет сама лежать и всхлипывать. У неё слёзы проливаются на раз. По любому поводу.
— А завтра девочки работают? Праздник же.
— Какой?
— С седьмого на восьмое января Рождество Христово, — словно спохватившись, Егор добавил: — Комсомольское.
— Комсомольское? Ты неисправим… И исправлять тебя не собираюсь, — её глаза задорно блестели в полумраке, освещённые только уличным фонарём через занавески. — Только учти, активист, я — западенка. Коляды у нас католические, они перед Новым годом. Narodził się Bóg dziecina w Betlejem[10], — последнюю фразу она пропела. — Я — крещёная в костёле. А ты, идейный атеист, сам-то крещёный?
Вопрос застал врасплох. Московского Егора крестили в 2000-м году, а местного… Но, если так, душа важнее, куда бы она не вселилась.
— В православие. Но я ответственности не несу! Не мог же, упираясь младенческими ножками-ручками, орать: верю не в Бога, а только в бессмертное учение Маркса, Ленина, Сталина и Хрущёва, отстаньте, мракобесы поповские… Хотя — орал. Родители говорили, крикливый был. С младенчества готовился к комитету комсомола.
— Иногда я не понимаю, во что ты веришь, во что не веришь… У тебя через фразу — Ленин, Родина, партия, комсомол. И сплошные шуточки. Хоть что-нибудь воспринимаешь всерьёз?
— Тебя. И сейчас всерьёз за тебя возьмусь!
Он наплевал на осторожность и на возможный стук в дверь в любую секунду, исполнив угрозу. Потом начал собираться.
— Егор! Я узнаю, будут ли девочки завтра вечером.
— Узнай. Если не удастся уединиться, придумаем что-нибудь другое. Хочешь — пойдём на что-нибудь старое в клуб имени Дзержинского. Я посмотрел их расписание.
— Как скажешь, милый. Можно ещё в бар «Ромашка» на Машерова, 7, коктейли отведать. Но там очень дорогой вход — по три рубля с человека.
Он пообещал сводить и в «Ромашку», затем удалился, совершенно не подумав о том, какое впечатление произвело брошенное им «чем выше любовь, тем ниже поцелуи». Пусть как бы в шутку, чужой цитатой, мимоходом и не в виде признания прозвучало слово «любовь». Но оно было сказано. И заставило девушку кусать подушку перед тем как уснуть, даже когда пришли три остальные студентки.
У Егора все в полусерьёз. Легко переводится в шутку. Любовь тоже?
* * *
Инга прогревала автомобиль минут пять-шесть. За это время преодолела бы половину пути до «Вераса» пешком.
— Поднимешь капот — увидишь болтающийся провод, отсоединённый от электроклапана. Зайдёшь с левой стороны, — шептал Лёха, наблюдая за жертвой очередного коварства. — Как только прогреет мотор и двинет вперёд ручку обогащения топлива, мотор тут же заглохнет. С её небесным мастерством вождения ни в жизнь не догадается снова вытянуть подсос и доехать на обогащённом топливе.
— Колесо спущено? — ради очистки совести спросил Егор.
Соучастники стояли, пригнувшись, за мусорными баками и, наверно, напоминали забулдыг, вышедших поживиться в мусорке пустыми бутылками, чтобы сдать и на вырученные копейки купить пива, чтоб залить горящие трубы. На готового к уличному пик-апу неотразимого Алена Делона практикант не тянул совершенно.
— Утром запаска стояла. Наверно — заметила, попросила кого-то. Короче, втыкай провод — холостой ход вернётся. Ты же мальчик большой, втыкать умеешь?
Не дожидаясь, когда белые «Жигули» тронутся, Егор вышел из засады и решительным шагом пошлёпал к выезду из двора, не обернувшись на рычащее поволжское чудо техники. Время рассчитал верно.
Было слышно, как обороты снизились, мотор заглох. Включился стартер, он подхватил и снова заглох, подляна сработала. С упорством, достойным лучшего применения, секретарша ещё трижды запускала двигатель, стойко не желавший трудиться при отпущенной педали газа.
Вернувшись, он постучал в водительское стекло, оно немедленно опустилось.
— По-моему, у вас пропал холостой ход. Причина может быть очень простая.
— Вы в этом разбираетесь?
Барышня была гораздо эффектнее своего фото. Выбеленные прямые блондинистые волосы падали на воротник серой шубки из норки или какого-то другого недешёвого меха. Руль сжимали руки в ярко-красных перчатках. Глаза были полуприкрыты большими дымчатыми очками. Девушка приспустила их вниз. Взгляд был просящий — от такого мужчины готовы растаять и толкать руками заглохший «Жигуль» сколько надо, если не заведётся мотор. А ещё привлекал необычно низкий бархатный голос. Более зовущий, чем у миски-Татьяны.
— Не особо. Но у отца была такая же «шестёрка». Нужно проверить электроклапан холостого хода. Если не поможет — продуть жиклёр. Минутное дело. Откройте капот.
Тут он едва не попал впросак. Крышка капота открывалась вперёд, преграждая самый удобный доступ к двигателю. Оставался только сбоку.
От мотора шло тепло. Он был виден весь, в отличие от привычной «Хонды», где поверх агрегата лежала пластиковая плита, преграждавшая дорогу неумелым рукам. «Жигули» строились, исходя из другой философии: каждый — сам себе автослесарь. Если, конечно, достанешь запчасти.
Егор прицепил висящий провод с разъёмом к единственной свободной клемме, торчавшей из карбюратора слева, и, не опуская капот, открыл пассажирскую дверь.
— Пробуйте!
Как и следовало ожидать, мотор подхватил и больше не глох.
— Даже не знаю, как вас отблагодарить.
В интонации звучало: помог — спасибо, теперь вали своей дорогой.
Но сию секунду уехать она не могла из-за открытого капота, оставив возможность для заготовленной реплики.
— Не стоит благодарности. Вот только не подскажете поблизости нормальную комиссионку с приличными вещами? Испортил куртку, взял у друга это… для выгула собак.
Брезгливость, с которой Егор указал на коричневое драповое пальто, была не наиграна.
— Хорошо. И даже подвезу. Опустите капот.
Хлопнув крышкой, он охотно устроился на переднем пассажирском сиденье.
Инга вырулила на Калиновского и повернула налево, направляясь к Кедышко и «Верасу».
— Едем медленно. Вчера гвоздь поймала. Сосед поставил запаску, она летняя. А сегодня мотор… Не везёт мне с машиной.
Смотрелась за рулём она хорошо. Несмотря на мороз, из-под короткой шубки выглядывала недлинная джинсовая юбка на пуговицах, оставляющая открытыми колени в тонких чёрных колготках. Сапожки на высоком каблуке были такие же ярко-красные, как перчатки.
— Лучше бы сразу на шиномонтаж. Но помогут ли вам прикрутить обратно колесо вместо запаски? Как-то с трудом могу представить вас с домкратом и гаечным ключом. Скорее — с бокалом шампанского, — Егор сделал вид, что смутился. — Извините, если зашёл слишком далеко без спросу.
Инга не ответила, поворачивая на улицу Кедышко. И на стоянку у «Вераса» не зарулила.
— Вы правы, молодой человек. У меня созрела мысль. Комиссионный откроется в десять, через час. Можете обождать. Или прокатиться со мной на шиномонтаж. А я замолвлю словечко заведующей, чтоб обслужила вас почутче. Идёт?
— Вы смотрели «Крёстного отца»? Оттуда пошло крылатое выражение: «Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться».
— Значит — да. Едем.
Сделав паузу, чтоб не казаться балаболом, Егор спросил невзначай:
— Вы же явно работаете в «Верасе», коль знаете заведующую. Ничего, что задержитесь?
— Евгений Михайлович будет только к обеду. Это мой шеф.
— Ну, раз пошли имена, я просто вынужден назвать своё. Егор.
— Инга Павловна. Скажите, Егор, вы так быстро делаете выводы…
— Словно Шерлок Холмс? Я он и есть. Только вторая лига. Заканчиваю юрфак, сейчас на практике в управлении юстиции. Рассчитываю продвигаться по комсомольской, потом по партийной линии, — он сделал серьёзно-озабоченное лицо и произнёс казённым тоном: — По какому вопросу плачешь, девочка?
Красные губы, напомаженные и изумительно яркие, будто подсвеченные изнутри светодиодами, тронула улыбка. Секретарша Бекетова не выглядела столь неприступной, как описывали Говорков с Лёхой. Если не пытаться навязать знакомство, не снимая семечную шелуху с физиономии.
