— А ты здоровяк, Хинрик, — улыбнулся он. — Вижу, тебе крепко досталось. Что с тобой случилось, дитя моё?

Руки наконец-то начали меня слушаться. Я торопливо откинул волосы со вспотевшего лба и поправил лямку сумки.

— Сейчас это неважно, отец. У меня дело к конунгу Альрику.

— Королю Элериху, — напомнил монах.

— Без разницы. Я должен его увидеть. Как можно скорее.

Отец Селвик наградил меня укоризненным взглядом, но удержался от наставлений.

— Значит, ты прибыл в Виттсанд по делу? Выходит, ты гонец?

— Иначе зачем начертателю сюда соваться? — огрызнулся я. — Думаешь, приятно лишаться силы?

— Твоя правда, юноша. — Селвик снова оглядел мою рваную одежду и раны на теле. — Очевидно, твоё дело настолько важное, что тебя были готовы убить из-за него?

— Да. Едва унёс ноги.

— Откуда? Из Маннстунна?

— Да.

— И дело лично к королю?

Я кивнул.

Божий человек нахмурился. Его благообразное лицо чуть заострилось. Он показался мне старше, чем подумалось на первый взгляд. Ниже меня ростом, худой, возраст точно не определить. Бороду он брил, отчего сперва и показался мне моложе. Темно-рыжие волосы он стриг по-эглински, по плечи, ровной линией. Несмотря на скромность облачения, отец Селвик не казался простаком. Умные цепкие глаза, казалось, видели меня насквозь.

— Боюсь, наш король больше не готов принимать язычников, — после долгих раздумий сообщил монах. — Но ты можешь поведать о своём деле мне. Я всё передам слово в слово и, если понадобится, запишу. Знай, что заботы короля — мои заботы. Моя жизнь есть служение богу, а бог избрал правителем короля.

Я мотнул головой.

— Нет.

— Ты можешь доверять мне. — Селвик прикоснулся к своему амулету. — Клянусь, что бы это ни были за сведения, я смогу тебя защитить.

— Нет, — повторил я. — Лишь Альри… Королю Элериху. Лично. С глазу на глаз.

Отец Селвик пробежался по моему лицу изучающим взглядом.

— Что же за тайну ты привёз в эти земли, начертатель? — задумчиво проговорил он, а затем, к моему удивлению, добавил. — Хорошо, Хинрик из Маннстунна. Я устрою встречу. Но буду присутствовать.

— Не…

— Либо так, либо плыви обратно, — отрезал монах.

Вот же хитрый властный ублюдок. Я мрачно уставился Селвику прямо в глаза.

— Ладно, — сдался я. — Ты знаешь, кто такие Химмелинги, божий человек?

Селвик пожал плечами.

— Древний нейдский род, насколько мне известно. Очень древний. Я ещё не очень хорошо знаю ваше рунное письмо, но встречал упоминания о Химмелингах на многих камнях.

— Ага. Древний род, происходящий от самих богов. — При упоминании о богах монах скривился, но ничего не сказал. — Химмелингов очень почитают в Нейдланде. Почитают насколько, что капля крови каждого потомка Химмеля ценнее золота и сундука любой южной пряности. Поют пророческие песни.

— Я понял, — оборвал монах. — К чему это?

— К тому, что у меня есть сведения о Химмелингах. Важные. Пророчество сбывается. И если весть попадёт не в те уши, быть беде.

— А королю ты, стало быть, доверяешь? — удивился монах.

— Есть причины.

Божий человек улыбнулся и сделал знак своим людям. Они подошли ближе, и один из юношей указал на мой топор.

— Интересный ты человек, начертатель Хинрик. Отдай братьям оружие и иди за мной.

Он повернулся ко мне спиной и направился в сторону города.

— Может ещё догола меня разденешь, брат Селвик? — крикнул я ему вслед. — Или боишься?

Монах обернулся с широкой улыбкой.

— Безопасность, Хинрик, — ответил он. — Мир и безопасность для всех людей Виттсанда — вот всё, чего я хочу. Не думаю, что твой член способен напугать местных жителей, но на всякий случай давай не будем проверять.

— Тогда лучше побрызгай этой своей волшебной водицей мне на штаны, а то кто знает!

Селвик расхохотался и продолжил путь.

— Топор и ножи, — скомандовал боевой монах и жестом поторопил меня. — Схороним, не бойся.

Я послушно сдал оружие и сейчас действительно ощутил себя немощным и словно калечным. Ни силы, ни стали. Мозги остались, да только я не был уверен, что додумаюсь до чего-то путного. Тем не менее монах хотя бы согласился устроить встречу.

— Ему точно можно доверять? — спросил я у братьев, кивнув в сторону Селвика. — Давно его знаете?

— Достойный муж. И умный. Север любит. Мало кто из эглинов здесь приживается, а отец Селвик говорит, что должен был здесь родиться. До того ему всё здесь родным кажется. — Парень легонько подтолкнул меня в сторону берега. — Поторопимся. Отец Селвик не любит ждать.

Я пожал плечами и осторожно зашагал по оживлённой пристани в сторону города. Боевые монахи — не знаю, как они именовались на самом деле, но мне нравилось называть их именно так — неотступно следовали за мной.

И все равно их слова о Селвике меня не убедили. Любить Север означало любить его таким, каким его создали боги: знать и ценить особенности и нравы всех его народов, соблюдать обычаи, передавать потомкам историю. А если ты приходишь на чужую землю и насаждаешь чуждые порядки, то это, как по мне, не любовь. Видал я на Свартстунне девиц, которых выдавали замуж против их воли: и против воли властного отца ней пойдёшь, и через себя не переступишь. У тех девиц были такие же глаза, как у местных жителей. Не чувствовал я, что они приняли волю короля добровольно. Но он, очевидно, был настолько могущественным, что противиться ему никто не смел.

Я быстро преодолел пирс и нагнал Селвика уже на рынке. Мы протискивались меж узких рядов торговых лавок. Торговали здесь всем, что только можно представить, причём каждая улица и каждая площадь имели свою направленность. Мы прошли через владения рыбаков, миновали улицу скобарей, едва продрались через толпу, скопившуюся у лавок гончаров. Здесь кипела жизнь. Рабы вели скот, тащили мешки с зерном, свободные женщины в богатых одеждах важно прогуливались меж лотков с серебряными украшениями. В Виттсанде жизнь не просто бурлила — она кипела. Удивительно, что здесь было так много людей, ведь Свергланд представлялся мне не самым гостеприимным краем.

Я ловко увернулся от едва не врезавшегося в меня раба, тащившего тюк овечьей шерсти, и наконец-то нагнал Селвика.

— Тебя называют отцом, — сказал я, поравнявшись с монахом. — Чем отец отличается от брата?

Божий человек обернулся ко мне и просиял.

— Значит, ты уже видел других священников? Где? В Маннстунне?

— Не только там. Как я понял, ваша братия часто бывает в Нейдланде.

Отец Селвик улыбнулся.

— Прекрасные вести! Что до твоего вопроса, что все мы братья, ибо в глазах бога мы его дети. А в церкви есть иерархия.

— Что? — переспросил я. — Ирархия?

— Иерархия. Это слово означает подчинение одних другим. Есть более старшие товарищи, ест менее. Брат — это монах. Человек, посвятивший свою жизнь служению богу и принявший обеты. А отцы стоят повыше, и у них другие обязанности. Есть ещё аббаты, епископы…

— Что за обеты?

— Нечто вроде клятвы.

— А, то есть гейс, — кивнул я. — У нас это называется гейсом. Когда ты даёшь клятву делать что-то или не делать. Часто это нужно для особого почтения богам или испытания духа. Или для наказания… Например, воин может взять гейс отдавать половину добычи в походах выбранному богу. Женщина может поклясться не выходить замуж, пока не сделает что-то важное для семьи…

Селвик закивал и улыбнулся.

— Да, точно! Значит, не так уж мы и отличаемся. Всякий бог будет испытывать тебя на преданность.

— И как же он испытывает тебя, божий человек? — спросил я, уставившись на Селвика.

— Моим обетом была поездка в Свергланд. Я вырос на Эглинойре и там же стал священником. Чтобы испытать и укрепить мою веру, епископ велел мне отправиться сюда. Поначалу я боялся этого назначения, но сейчас понимаю, что бог сделал мне величайший подарок.

Селвик говорил так проникновенно, с таким чувством, что я действительно ему поверил.

— Почему ты так этому радуешься, монах?