— Почему без фото, без справки медицинской, без справки об окончании автошколы?

— Папаныч сказал — срочно к вам. Я вот сразу с репетиции из филармонии…

— Лабух?

— Чуть выше, чем просто лабух. На подпевке у «Песняров».

— Врёшь!

— Справку от Мулявина мне проще принести, чем медицинскую.

— Охренеть… Так если от «Песняров», никакой Папанин не нужен! Идём.

Они вышли из здания ГАИ на Грушевской и сели в «шестёрку» с частными номерами.

Со словами «сейчас будешь сдавать экзамен», капитан отъехал метров пятьсот и тормознул у ближайшего гастрономчика колхозного вида, затерянного среди одноэтажных домов частного сектора. Там могло не быть нормального мяса и колбасы, но водка продавалась всегда.

Опустив ящик в багажник «Жигулей», Егор удостоился оценки «сдано» за вождение.

— Принесёшь фото и медсправку, считай — и теорию сдал, — просветил Захар. — Справки, кстати, выдаёт 26-я поликлиника в Первомайском районе. Папанин свистнет — тебе её на дом отправят. Но не затягивай.

— Да прямо сегодня! В воскресенье едем на гастроли по России.

— Вернётесь — с тебя пригласительный на концерт, — подмигнул капитан.

Егор поставил себе заметку на память — с пригласительным надо решить. Такой контакт в ГАИ полезен и весьма.

Организовав справку, Егор отправился на последнее для сегодняшнего дня дело — к Элеоноре. К его неудовольствию, в квартире уже находилась Валентина Ивановна. Секса и прочего интима он не планировал, но Кабушкина ему была просто неприятна. Кроме всего прочего, с ней он испытывал некомфортное ощущение, будто та видит его насквозь. А также знает гораздо больше, чем говорит.

— Ох, девочки! Даже с каждой из вас по одной бедному милиционеру сложно меряться интеллектом. Если на два фронта — сразу сдаюсь.

— Это мальчики любят между собой меряться разным, — ответила директриса, уже не ИО. — Девушки во всём, что не касается любви, предпочитают конкретность и определённость.

— Хорошо, давайте поговорим о любви к деньгам. Конкретно и определённо.

Он сел на стул, на котором в прошлый визит уплетал ужин, Кабушкина напротив, Элеонора стала сбоку и ровно посредине, чтоб не казаться на чьей-то стороне.

— Вот, молодой человек, наш отчёт за январь, на другом листике — за весь прошлый год.

Если наверху этих аккуратно отпечатанных страничек приписать «Прокурору Первомайского района, повинная», она дала бы начало уголовному делу томов на пять, а то и восемь. Самой Кабушкиной принесла бы лет двенадцать и пятнаху с конфискацией имущества Бекетову.

Доход с нескольких схем оказался невелик.

— Зачем же индпошив одежды?

— Для официальной самоокупаемости предприятия, мы на хозрасчёте. И для выполнения плана по обслуживанию населения.

— Почему вопрос в графе ювелирки?

— Потому что хитрых евреев, сидящих на золоте, проконтролировать невозможно, — откровенно ответила Валентина Ивановна, ничуть не смущаясь такой оценки собратьям по богоизбранной нации. — Поэтому они обеспечивают самоокупаемость точки и платят фиксированную мзду. Поднять нельзя — уйдут в другие КБО или в ремонтные пункты ювелирных магазинов.

Спрашивал Егор больше для порядка, чем ради придирок. Частный бизнес, умело прикрытый государственной ширмой, процветал и набухал деньгами.

Отдельный листок содержал сведения о материальном поощрении участников нелегальных схем. Бекетов забирал ежемесячно не менее десяти тысяч! Кабушкина на столько, естественно, не претендовала, но надеялась на прибавку по сравнению с долей зама.

— Вы хотите, если приплюсовать зарплату по ведомости, получать вдвое-втрое больше полковника КГБ?

— Хочу. И вы объясните, Егор Егорович, своим старшим товарищам, что за эти деньги я готова и дальше развивать, холить и лелеять «Верас». Если уйду, то моя преемница на этом месте, получив меньше, будет воровать и вас обманывать. Мне столько достаточно.

У Элеоноры на месте Прокофьевны вышло семьсот плюс оклад. Она увещевала:

— Егор! Десять тысяч ежемесячно и даже больше мы гарантируем. У нас есть предложения ещё от нескольких поставщиков. Если чуть изменить планировку, добавим комиссионку аппаратуры.

Цифры показывали, что сверх десяти тысяч остаётся ещё часть, идущая на пополнение оборотного капитала, и не меньше шестисот-семисот можно забирать самому Егору. Наверно, в удачные месяцы — не менее тысячи.

Жить можно. Инженеры на сто двадцать умудряются кормить семью.

— Девочки! Сколько экземпляров этой бумажки отпечатано?

— Два. Первый — тебе, второй у нас, — ответила Элеонора.

— Я вас прошу, позаботьтесь, чтоб ваши экземпляры хранились в удобном, но очень укромном месте. Если вдруг забегут залётные, понадобится время, чтобы вы набрали один из телефонов, оставленных вашим куратором. Пока поспеет кавалерия, не нужно, чтоб чужие глаза видели слишком многое. Конечно, решаемы любые проблемы. Но лучше создавать их меньше. Поймите и меня. Я — не сотрудник КГБ и даже не внештатник, просто человек, к которому у них чуть больше доверия, не знаю, чем заслужил. Вас обеих рекомендовал я. Если что-то не так, пострадаем все трое, хоть и не в одинаковой степени. Мы друг друга понимаем?

— Надеюсь! — сказала Кабушкина, начиная собираться.

— Гешефт вступил в силу с начала месяца. Но, Валентина Ивановна, что делать с доходом за январь? Бекетов был на работе ровно половину января. Сколько он выбрал денег?

Директриса заглянула в сводку.

— Здесь же написано — две шестьсот.

— Будет вопрос про остальные. И хоть их организация никак не вмешивалась в процесс, рекомендую отправить им какую-то сумму чисто из уважения. Совсем не обязательно столько, сколько выгреб бы Бекетов. Поверьте, это облегчит нам всем жизнь в дальнейшем.

Дамы переглянулись.

— Элеонора! Пометьте две тысячи, — решила Кабушкина и открыла сумку. Сколько в её глубинах ещё, Егор не спросил. Два косаря — нормальные карманные деньги, навскидку — больше трёх тысяч долларов США по покупательной способности в 2022 году.

— Я вас люблю обеих. Надеюсь, Валентина Ивановна, ваш муж не ревнивый.

Он тоже двинул в сторону выхода, взял пальто. За спиной директрисы Элеонора показала одними глазами «останься» и Егор кивнул. На улице, убедившись, что Кабушкина достаточно удалилась, вернулся.

— Посидишь?

— Буквально пятнадцать минут. Скоро уезжаю на гастроли, а столько дел… Вот, сегодня сдал на водительские права. Хочу от тебя не отставать. Поможешь выбрать машину?

Он снова примостился за кухонным столом.

— Смеёшься? Будто у нас есть автосалоны, где продавец тебя уговаривает: купи «Мерседес», купи «Форд».

— Предпочитаю «Хонду». Когда-нибудь всё это будет и у нас.

— У нас с тобой? — она широко открыла глаза, садясь напротив.

— У нас — в этой стране. Не веришь? Правильно делаешь, пока к такому повороту ничто не предрасполагает. Но сама посмотри на экономику, как действует ваш «Верас», теперь уже наш, и обычные государственные торговые предприятия. Тебя же учили в нархозе, экономические законы непреложны как законы физики.

— Но одновременно внушали, что деньги скоро отомрут, и наступит коммунизм.

Егор подбросил на руке две стянутые резинками пачки десятирублёвок по тысяче каждая.

— Ты замечаешь приближение отмирания денег? Никто не замечает. Зато ежу понятно, что предприятия, основанные на частной инициативе, работают эффективнее. И однажды наступит момент, когда экономика СССР не выдержит напряжения, потому что добрая треть её, если не половина, работает на военные нужды, а наша армия должна меряться силами и с США, и с Западной Европой.

Элеонора грустно улыбнулась.

— Помнишь, ты спрашивал, каково мне жить в квартире убитой девушки, ездить на машине убитой девушки и готовиться спать с мужчиной, убившим ту девушку? А я отмахивалась — не хочу думать о плохом, у меня нет другого выхода, кроме самого нищебродского.

— Помню все наши разговоры. Не дословно так, но примерно.