— Я человек новый… — Элеонора хитро прикрыла один глаз. — Давай так. Будут автографы песняров на пластинках, выберешь три любых шмотки по директорской цене в понедельник.

— А не будет, так только одна шмотка со скидкой? И за то спасибо, — он ненавязчиво погладил её по пальцам. — Сейчас позову официанта, выбирай. И мне закажи чего-то лёгкого. Чуть-чуть. Ещё по сцене прыгать. Опа… Незаметно обернись.

Между рядами столиков, пока ещё большей частью пустых, шли «Песняры». Впереди суетился шустрый чернявый молодец небольшого роста. Затем вышагивал Мулявин, он был единственный в женском сопровождении. Остальные не ехали в Тулу со своим самоваром, с удовольствием пеленгуя восхищённые взгляды девиц с нескольких столиков.

— Его-о-ор! Ты — супер!

— Значит, скидку заработал? Но смотри, какая у тебя конкуренция.

Элеонора окинула взглядом соперниц и скривила губы в высокомерной гримасе.

— Конкурентки? Мальчик, ты сидишь за столом с самой эффектной девушкой в зале. Хочешь, на пари отобью Мулявина у его дамы?

— По моим сведениям, он женат в третий раз, платит алименты и пьёт. Жена беременна. Хочешь романтических отношений — обрати внимание на теноров. Только не забывай: обещала отвезти меня.

Она обернулась и очень серьёзно ответила.

— Пока служу у Бекетова, не будет никаких походов на сторону. Он слишком хорошо платит. Но вот пощекотать нервы этим курицам — не откажу себе в удовольствии.

Ансамбль тем временем разобрал инструменты и принялся играть негромкую фоновую музыку.

— Мне пора на сцену.

— А я уже на сцене, — небрежно бросила Элеонора.

— В смысле?

— Не бросаюсь на «Песняров». Сижу в полоборота, демонстрируя профиль, покачиваю длинной ногой и изображаю полнейшее равнодушие. Это всё равно, как если бы зарядила пулемёт и высадила очередь. Пленных не беру!

Она шутливо изобразила пальцами пистолетик и послала «пафф» в Егора.

Он позвал официанта, чтоб принял у Элеоноры заказ, и поднялся на сцену.

— Восемь песен, — напомнил Пётр. — Дальше — что хочешь. Танцуй, веселись, надирайся до зюзи, щипай свою тёлку за задницу. Но не мешай работать.

— Тёлка, кстати, зачётная, — оценил ударник.

Егор повесил на себя гитару, чуть отпустил ремень. Клавишник тем временем взял в микрофон.

— Друзья! Сегодня у нас у нас новичок — Егор. Поприветствуем Егора! — он переждал жидкие хлопки и продолжил. — Он — студент. Поэтому первая его песня — студенческая.

Начало игралось в унисон гитары с клавишными.

Публике, уже практически полностью заполнившей зал, явно понравилась переделка с «во французской стороне» на «в белорусской». Один Мулявин нахмурился, Егор не мог понять — почему.

Так, сменим тактику, решил он. Со слов Образцова, Мулявин — фанат The Beatles. Будут вам Битлы!

Ob-La-Di, Ob-La-Da Егор постарался выдать максимально аутентично. Тем более вокальные данные не хуже, чем у Леннона или Маккартни, у тех, слава Богу, ничего запредельного. Публика радостно начала подпевать «Обляди-облада», с мулявинского лба сошла тень, а к концу песни подвалил мужик чиновного вида в костюме с белой рубашкой и галстуком.

— Повтори про блядей!

На сцену перед микрофоном шлёпнулась сиреневая четвертная.

Это было очень щедро. Стандартная ставка, как просветили лабухи, всего червонец.

— Петя! Спою им Ob-La-Da второй раз. Но не в счёт моих восьми.

— Нет!

— Тогда верну деньги клиенту.

— Даже не думай. Валяй.

Егор снял гитару и вернул хозяину. Сам снял микрофон со стойки и прикинул длину кабеля. О радиомикрофоне, понятно, можно было не спрашивать.

Он спрыгнул со сцены, начав петь. Подгадал Ob-La-Da ровно к тому моменту, когда поравнялся со столиком галстучно-костюмного посетителя, тот радостно проорал «О! Бляди!» и захохотал.

На втором куплете направился к двум столикам «Песняров», сдвинутым вместе. Самый щуплый из них, невысокий паренёк с русыми волосами, жестом показал — давай ко мне ближе.

Егор нагнулся и перехватил микрофон так, чтоб в него пели оба. Голоса сложились неплохо, песню они закончили вдвоём.

По окончании народ просто ликовал.

— Садись к нам за стол, — произнёс тенор.

— Спасибо! Но мне ещё надо спеть. И я не один, с девушкой, — он кивнул в сторону Элеоноры.

— С ней?! Ну ты даёшь, студент.

— Сейчас специально для вас исполню свою песню. Я, конечно, не Леннон, но… Короче, иду на сцену.

Там он взял у коллеги гитару и дал знак музыкантам. Сам начал петь Save me from drowning in the sea, «Дорогу на Мандалай» Роби Уильямса.

Её встретили ничуть не хуже, чем студенты в общаге. Тем более под «Облади» посетители успели принять минимум дважды, потеплели и стали благодарной публикой.

Первый припев Bum bum bum ba da dum bum bum, который он исполнял как «Пам-пам-парам-пам-пам-пам», Егор спел со сцены. Перед вторым дал сигнал сделать короткую паузу и снова передал гитару, кинувшись с микрофоном к «Песнярам». Те, тоже тёплые, с удовольствием вопили «пам-парам».

Один Мулявин молчал, напряжённо вслушиваясь в упражнения Егора.

Закончив последний куплет, полностью повторяющий первый, тот прокричал в микрофон:

— Премьера песни Егора Евстигнеева и ансамбля «Песняры» «Дорога на Мандалай» посвящается прекрасной Элеоноре! Радость моя, иди к нам.

Девушка показалась ему чуть ниже ростом, пока он не догадался — красотка идёт чуть ли не на полусогнутых, обалдев от того, что «Песняры», самая прославленная группа СССР, что-то подпела в микрофон, и на весь зал провозгласили: это ради неё!

— Парни, простите, мне ещё работать. Элеонора составит вам компанию.

Он подмигнул щуплому тенору и побежал к сцене, чтоб исполнить другие три хита, в 1982 году не написанных. Их снова требовали на бис, в банке ансамбля плескалось уже больше двухсот рублей. Никто не танцевал, просто слушали.

Публика была самая разнообразная. Кто-то приезжал парочками или небольшими компаниями. Или мужики группками по двое-трое, бросавшие глаза на девиц в ожидании медляков, и девицы известной профессии, готовые составить им компанию.

Взглянув на часы, Егор увидел — половина десятого. Он пожал руку отыгравшим музыкантам и отправился к великим. Ресторанные, уставшие, сели за столик, где раньше коротала время Элеонора.

Не зная, помнит ли щуплый, что приглашал его, или тот целиком переключился на яркую барышню, Егор шагнул к песнярам и услышал обрывок разговора.

— Муля! Слушай. Save me from drowning in the sea, — солист довольно точно схватил мелодию. — И на тот же мотив прекрасно ложится «Когда бесцветна и мертва». Музыка как будто специально написана под стихи Бернса. Пацанёнок талантлив!

— Музыку писал Паливода. Хотите обидеть его ради ресторанной самодеятельности? — возразила женщина, пришедшая с Мулявиным. Довольно эффектная, в броскости она всё же проигрывала Элеоноре, поэтому бросала на девушку неприязненные взгляды.

Та не претендовала на руководителя ансамбля, охмуряя трёх других.

Не навязываясь Мулявину, Егор подсел к своей спутнице, оживлённо болтающей с Владиславом, Анатолием и Валерой, их ему она даже не представила, будучи совершенно уверенной — «Песняров» все знают по именам, фамилиям и исполняемым песням.

Не желая что-то сказать невпопад, он больше молчал. С благодарностью принял рюмку и пригубил. Потом спросил:

— Пацаны! Может, проставить коньяк Владимиру Георгиевичу? В знак уважения.

— Ты бессмертный? — хохотнул щуплый, которого Элеонора звала Толиком. — Тебя Света Пенкина с говном смешает и похоронит в толчке.

— Вот не знал… А чего он окрысился, когда я «Из вагантов» пел?