К нам подъехала небольшая машина обслуживания космопорта. Из-за ее кабины показался мужчина в оборванной и грязной одежде, он, чуть качаясь, двинулся на нас. Все лицо было покрыто черными, зловонными пятнами, а за прядями волос, спадающими на лоб не было видно глаз. На автомате я вытащила из ножен на ноге меч зансиви и встала в стойку. На левой ладони стал разгораться магический свет. Мой пилот тоже выругался и выхватил лазерный меч светочей.

Мужчина в обносках замер и уставился на нас, затем поднял руки вверх и указал пальцем на «Черное Солнце».

— Вы оформляли заявку на заправку и смену охлаждающих элементов… — проговорил он, заставив нас сначала вздрогнуть, потом выдохнуть и спрятать оружие. Тот, кого мы приняли за темника, оказался просто неряшливым сотрудником космопорта в заношенной форме технического персонала, заляпанной смазками и отработанными веществами.

Через секунду я уставилась на ДеВеля.

— Эй! — мой окрик заставил пилота быстро спрятать рукоять меча в карман и сделать невинное выражение лица. — Эй, я сказала! Какого черта?

— Меня кошмары мучают. Снится, что я проваливаюсь вместе с кораблем под землю! — оправдывался он, потихоньку отступая за спину Адриана. Затем решительно выкрикнул: — Не отдам! Это прелесть! И вообще — подарок Миэля!

И убежал в здание космопорта под удивленными взглядами. Я всплеснула руками и витиевато выругалась. Так и знала, что мой пилот стопроцентно что-нибудь утащит из новых игрушек!

Затем, как-то резко я ощутила усталость и слабость, словно на меня навалились все проблемы, которые я оставила на лестнице три месяца назад.

— Думаю, мне понадобится отчет о вашем… путешествии, — сдержанно проговорил Астроил, оглядывая присутствующих.

— Можешь догнать моего пилота и потребовать у него, — я против желания улыбнулась. А затем начала смеяться. — Кстати, Адриан, а ты все же смог понять, в какую дырку нужно совать свой корабль? Или с «Кометой-3» — это была твоя первая стыковка?

Брат затейливо выругался и сжав кулаки ушел следом за ДеВелем, оставив нас с адмиралом наедине. Астроил подошел ближе и заглянул мне в глаза.

— С тобой произошло что-то, о чем я должен знать?

Он чуть прищурился, затем, словно прочитав ответ в моих глазах, нахмурился.

— Ты встретила кого-то?

Мне не хотелось все усложнять еще сильнее.

— Я много кого встретила, меня пытались несколько раз убить, и я узнала много нового. Но все эти люди… призраки, понимаешь?

Адмирал сдержанно кивнул, но других вопросов задавать не стал. Он взял меня за руку и повел к зданию космопорта, а я старалась не смотреть на улицу с каналом и не ждать появления Анатоля.

Выходные — нежданный перерыв в боях — прошли спокойно и счастливо. Я никуда не проваливалась, на меня никто не нападал и ничего непредвиденного не происходило. Мы гуляли по местным ресторанам и дегустировали необычные блюда. Я выбирала редкие вещицы в антикварных магазинах, но больше времени уделяла поиску не ценных товаров, а подарков для братьев и сестер. После знакомства с Анатолем, я стала иначе смотреть на семью. Нужно помнить, что почти все мои друзья — смертные, и когда-нибудь придет их время уйти. И лишь члены лидорианской семьи, эльфы и демоны смогут продолжать идти вместе со мной по такой длинной дороге жизни. Из эльфов я была близка только с Элькой, а как можно дружить с демонами — я даже не представляю.

Люди смертны. Эта простая истина заставляет понять, что спустя тысячи лет у меня останется только семья, если, конечно, я сама не порушу отношения с ней. Останется Лидор, если я смогу защищать его от опасностей и врагов.

Наверное, в чем-то отец был прав. Мы все еще дети до ста лет, мы думаем как люди, чувствуем и живем, мы еще мыслим бренными категориями. Любим и ненавидим, жаждем славы и почестей, убегаем от самих себя и проблем. И лишь спустя сто лет нам удается стать по-настоящему бессмертными. Детство заканчивается, когда ты понимаешь, что смертен. Наша же юность проходит, когда мы впервые осознаем, что смертны практически все, кроме нас. И если с гибелью в бою еще можно примириться, то неизбежная старость, поджидающая каждого человека — невероятно страшное бремя.

Я выросла, когда поняла, что великий Гишман перестал быть сильным и молодым и с каждым годом его все сильнее пригибает к земле, он становится более слабым, хрупким и ветхим, как осенние травы. Тогда я улетела прочь, малодушно сбежала, чтобы не видеть, как он будет медленно умирать среди рыжих камней Гденша. Я хотела оставить в памяти образ того человека, что однажды победил меня в спарринге на Крааморте, положив на обе лопатки за три секунды. Помнить ветхие плетеные мосты над каньоном, танцы у костров на опушке леса и часы тренировок в горном монастыре. Помнить его стройную смуглую фигуру и ослепительную улыбку, а не согбенную спину и помутневший взор.

Мы вырастаем, адмирал прав. Мы становимся другими, и старое уже не подходит нам. Но ведь есть множество вещей, что растут и меняются вместе с нами. Из этого числа моя семья и сама Леара.

Эти открытия заставили меня по-другому посмотреть на гнев Адриана. Смерть для людей — дело грустное, страшное и печальное, но в какой-то степени обыденное и закономерное. А для бессмертных — это невероятная трагедия. Мой брат был последним сыном Нураби, женщины, которую я не знаю. Она родила отцу четырех сыновей, и трое из них либо погибли, либо бесследно пропали. Гнев Адриана на меня за неоправданный риск, его желание следовать за мной на край света и попытки защищать — всего лишь следствие страха потерять еще одного члена семьи. Пусть не самую любимую и близкую, но тем не менее сестру. А за свои пятьсот лет жизни Адриан попрощался со многими, в том числе и с родными братьями.

Наверное, я все-таки чему-то научилась за это долгое путешествие. Правильно воспринимать вещи, меня окружающие, ценить мгновения, как бездонную вечность. И я наслаждалась этими выходными.

Когда мы сидели в одном из открытых ресторанов, на улице шел дождь, и его капли уныло барабанили по пластиковому навесу над нашим столиком. По ногам тянуло влажной прохладой, и запахи, казалось, застывали в этой нудной мороси. Холода я не ощущала уже после второго бокала местной выпивки, которая вполне могла составить конкуренцию любимой амарике.

Адриан кидал на меня выразительные взгляды, но я не спешила удовлетворять его потребности в восхвалении. Он явно хотел чем-то похвастаться, а если так уж хочется — то можно и самому начать рассказ, не дожидаясь заинтересованных вопросов. В итоге, ДеВель не смог столь долго играть в гляделки и задал наводящий вопрос.

— Ан, как ты смог выжить в поле абсорба без стабилизаторов?

Брат снова кинул выразительный взгляд на меня и чуть ехидно улыбнулся.

— Магические знаки на корпусе корабля, — Адри поднял руку, упреждая мои возражения. — Существует целый подвид защитой магии, которая не только охраняет энергию, разум и материю, но и упреждает возникновение аномалий.

— Магический стабилизатор? — вскинул брови адмирал.

Мой брат горделиво кивнул, но от меня ни зависти, ни восторга так и не добился. Тогда он просто мило улыбнулся и добавил:

— Кстати, «Коннектус» был моим первым кораблем.

Я безразлично пожала плечами.

— Да, я видела в кладовой твои рисунки. Самобытненько так, я аж прослезилась от ностальгии по наскальной живописи Крелонтена.

Адриан резко сжал челюсти и встал из-за стола, попрощался с ДеВелем и Астроилом, а меня не удостоил и взгляда.

— Зря ты так, видно же, что он ждет от тебя одобрения, — тихо проговорил адмирал.

Я состроила кислую мину.

— Астр, я придерживаюсь простого правила — хвалить лишь тех, кто не имеет привычки унижать и высмеивать меня саму. Если мой брат желает получать комплименты, ему стоит хоть раз в жизни высказать одобрение в мой адрес. А сейчас максимум, который я великодушно могу дать, это безразличное молчание взамен ехидных шуточек. Думаю, ему стоит радоваться и такому достижению в нашем общении.