Мы ждали, совершая на тройном форсаже дугу, призванную вернуть нас к станции окольным путем. Мы ждали, молчали, до боли всматривались в звездную панораму или в светящиеся мониторы. Шло время. Я накормила ДеВеля, перевязала его раны и вколола нужные препараты. В двух словах рассказала о том, чем все кончилось на станции. Он же просил больше об этой ситуации не упоминать. Не мне было винить человека, не мне упрекать или нелестно комментировать. Поглаживая своих скелетов в шкафу, имела ли я право судить? ДеВель извинился за ожерелье, я махнула рукой — все равно оно досталось Империи. Мой пилот еще ощущал дискомфорт в легком, которое было проткнуто ножом Корка, я же едва ли чувствовала те немногочисленные синяки, что остались после кровавой драки в баре.

Мы сидели, пристегнутые, собранные, стойки ручного управления выдвинуты, руки покоятся на штурвалах. Время медленно ползет вслед за немыми оранжевыми точками. Все корабли системы, кроме нас и разведчиков, замерли на своих позициях, в дрейфе и полнейшей тишине, лишь иногда мерцают маневровые двигатели. Царит полное радиомолчание, которое было нарушено лишь единожды, когда разведчик-аналитик доложил, что сблизился с неизвестными кораблями для прямого, визуального наблюдения.

— Приборы фиксируют гравитационное воздействие, по мере приближения к объекту оно возрастает, — докладывал далекий, чуть запинающийся от волнения голос разведчика, и вся система, замерев, слушала его. — Вблизи больше видно, но словно боковым зрением, на грани восприятия. Объекты почти не различимы, только тускнеет свет звезд позади них. Они не отражают света прожекторов моего корабля, хотя лучи должны доходить. Края словно колышутся… и немного мерцают, если не присматриваться. Приборы фиксируют гравитационное воздействие, но, судя по всему, это не эргосфера. Нет горизонта событий, а легкие отсветы вокруг объекта скорее всего гравитационное гало, а не аккреционный диск. Свечение объекта возрастает, воздействие на корабль — тоже. Он светится! Я…

Раздался крик, и голос разведчика умолк. Вместе с ним затаили дыхание все капитаны в галактике. Общая частота словно вымерла.

Через десять минут твердый голос, донесшийся из динамиков, заставил нас вздрогнуть.

— Говорит Эльмарко Даст, обнаружен корабль разведчика «Кортратс», на сигналы не отвечает. Приказываю звездолетам в секторе тринадцать перехватить судно.

Вскоре, через долгие два часа гробовой тишины, удалось обнаружить и догнать его корабль, который без видимых повреждений летел на автопилоте. Два транспортника остановили его движение магнитными захватами. Сканеры звездолетов сектора просветили «Кортратс».

Корабль был пуст.

Оранжевые точки на нашем экране неуклонно двигались к станции. Эльмарко дожидался момента, когда атака на объекты будет уже неизбежна и они окажутся под прицелом максимального количества кораблей.

— Что-то не сходится, — пробормотал ДеВель. Я косо глянула на пилота, и тот тихо пояснил: — Дестер, пилот-разведчик, сказал, что объект светится, но наши сканеры не зафиксировали никакого излучения. Не было света. Так почему он его увидел? Увидел глазами то, что не фиксируют приборы?

Я передернула плечами и продолжила неотрывно смотреть в черноту космоса, где неслись невидимые моему взгляду объекты.

— Я правильно поняла, что мы понятия не имеем, что убило пилота?

— Мы не знаем, как. Он просто исчез, ни следов крови, ни останков.

Вдруг оранжевые точки пропали с мониторов. Эфир наполнился неясными ругательствами и возгласами. «Дарион-74» связался со станцией, но это не было ошибкой алгоритма — ее сканы действительно не смогли обнаружить объекты едва ли не во всей системе.

— Космические корабли-призраки, — задумчиво произнесла я, прикрывая микрофон. — Внезапно появляются и так же неожиданно уходят. А те, кто подходит к ним слишком близко — исчезают бесследно. Старая легенда, почему бы и не в космосе?

Пилота моя идея не вдохновила, он начал спешно прочесывать все частоты и увеличивать зону сканеров.

— Вот же! — выкрикнула я, хватаясь за штурвал одновременно с ДеВелем.

Приборы с небольшим опозданием дали предупреждающий сигнал — если верить радарам, прямо перед нашим носом снова появился корабль-призрак, Он заполонил собой все лобовое стекло, свет звезд полностью угас, словно мы смотрели в бездну.

Я глянула на проекцию: мы едва успели уклониться от летящей на нас непонятной оболочки, которая уже и не напоминала неправильный овал, все больше приобретая сходство с монстром из океанского глубоководья. Но мы видели только черноту, и лишь боковым зрением я замечала редкие серебристые искры. ДеВель вывел на лобовое стекло проекцию, чтобы хоть как-то видеть объект.

Я тут же, не раздумывая, открыла стрельбу из всех пяти орудий в упор по противнику. Понимая, что нарушаю субординацию и, возможно, начинаю войну с кем-то неизвестным, я все же решилась стрелять.

И через секунду, когда из наушника донеслись быстрые команды, я поняла, что не ошиблась — этот маневр был нужен врагу для прямой атаки на флагманский корабль всех сил системы, на «Дарион-74». Эльмарко едва ушел от попытки захвата его корабля чернотой, и открыл стрельбу из своих бортовых орудий.

Я прекратила стрельбу, когда ДеВель увел нас с нужной траектории. Вскоре, мы завершили маневр и вновь могли стрелять по противнику. Но я видела, что ни наши атаки, ни даже залпы «Дарион-74» не производят никакого эффекта. Снаряды просто исчезали в черноте врага, импульсы не проходили сквозь нее. Мы просто тратили боезапас, энергию своих реакторов и вырабатывали ресурс орудий.

— Нам нужны скафандры, — крикнула я и, быстро освободившись от ремней, побежала в трюм. Несмотря на то, что мы еще не разложили весь груз, я довольно легко нашла скафандры. Обрадовало, что это была автоматизированная версия, быстрая в использовании. Уже через минуту я вернулась в рубку облаченная в боевое снаряжение и кинула упаковку с костюмом ДеВелю. — Надевай, пригодится.

При такой непробиваемости врага чаще всего может оказаться эффективным только таран. А в космосе он грозит разгерметизацией. К тому же, если верить приборам, наш противник обладает феноменальной маневренностью и скоростью, что может вызвать столкновение в любой момент.

Пока мой пилот надевал костюм и шлем и активировал регенератор «сухого» кислорода, я вела «Солнце», кружась вокруг врага вслепую, по приборам. Приходилось доверять телескопам и сканерам «Бионса» и надеяться, что алгоритм не подведет.

Второй противник преследовал «Дарион-74», который включил форсаж и пытался добраться до станции, под защиту огромных орудий «Бионса» и их магнитных захватов.

Первый же пришелец явно решил плотно заняться нами. Подчиняясь наитию, я включила защитное поле, и как оказалось — не зря. Вскоре, нас ослепило что-то, что можно было назвать светом. Но скорее — какое-то неизвестное прежде излучение. Защитное поле немного умерило сияние, к тому же я невольно выставила магическую защиту вокруг рубки.

Это фиолетовое мерцание заполнило все вокруг, оно просачивалось через стены, металл перегородок, пластик, и даже мои руки, лежащие на штурвале, стали едва заметно переливаться.

— Мы угодили в его оболочку, зуб даю! — прошипел ДеВель, сжимая рукояти управления.

— Тогда вперед, пока еще выдерживаем. Нужно попытаться найти центр этого корабля или явления! — крикнула я в ответ.

Мы резко включили форсаж, и «Солнышко» вздрогнуло, задрожало и едва слышно заскрежетало, пытаясь прорваться через вязкое свечение. Лететь приходилось вслепую, ибо все вокруг утонуло в фиолетовом мерцании, как до этого — в полной темноте. Слезы текли по моим щекам, но я все равно всматривалась через лобовое стекло, пытаясь увидеть хотя бы малейшее затемнение. А ведь сколько лет я ругалась на эти смотровые иллюминаторы! Сейчас, когда наши приборы слепы, мы могли доверять только своим глазам.

Я едва слышно шептала защитные заклинания, так как чувствовала, сияние хочет пробраться в рубку, оно пыталось просочиться вовнутрь, но пока этого не удавалось.