— Сколько меня не было? Эльмарко говорил, что «все уже пошли на поправку», значит, «Солнце» было последним кораблем, которое взяли на стыковку.

— Вас не было трое суток, мы уже думали, что вы погибли. Ваш корабль внезапно появился недалеко от места крушения вражеского судна. Вы стреляли в пустоту некоторое время…

— Илиим, вы же понимаете, что я знаю о том, что находится в трюме «Солнца», — осторожно произнесла я. — И именно в этом содержимом, на мой взгляд, кроется разгадка.

— Не исключено, — ответил первый советник спокойно, без тени негодования. По его голосу мне показалось, что сейчас рядом только те из высших чинов, что знают об испытании стабилизаторов. — В любом случае, мы будем обдумывать ситуацию. Эльмарко расскажет вам о ходе битвы и введет в курс дела. Выздоравливайте… Предлагаю окончить беседу и приступить к делам. Если, конечно, Второй Советник не желает взять слово…

Я вздрогнула, словно мне за шиворот кинули кусочек льда, но быстро взяла себя в руки. Это было ожидаемо — такая серьезная битва, столько чинов и я в самом эпицентре, и чтобы Астроил не появился… сомнительно.

— К церемонии все готово, «Альтос» через час будет на станции, — произнес голос, от которого все внутри меня перевернулось. — А после у нас будет время на гипотезы и совещания. С госпожой Диорой мы поговорим лично, когда я прибуду на «Бионс», если она того пожелает.

Я вздохнула, осознавая, что угадала, и Астроил был очень близко ко мне все это время. Но от мысли, что он будет рядом в эти дни темноты, и я смогу почувствовать его поддержку… мне на удивление стало теплее и светлее. Поэтому, я даже не удивилась, когда услышала свой голос:

— Буду рада встрече с вами, адмирал-командующий.

Мы стояли на помосте, я ощущала под рукой металл перил и слышала шум сотен голосов вокруг. ДеВель, молчаливый и замерший, стоял рядом. По другую руку я ощущала биение сердца железного адмирала. Он на небольшом звездолете лично доставил на «Бионс» куски кораблей с гербами и названиями — кораблей, погибших в бою против неизведанного противника.

— Судьба вновь свела нас с могущественном врагом, — начал свою речь адмирал-командующий, а оборудование усилило его твердый и хорошо поставленный голос, разнося по всей станции. — И как это бывало прежде, первыми новую угрозу встретили отважные летчики и солдаты станции-форта «Бионс». Империя объявляет о начале новой войны, открывается эпоха будущих побед и потерь во имя выживания человеческого вида среди бесчисленных звезд. Враг не оставил нам выбора, не пошел на контакт, не стал искать мирных путей. Он выбрал войну. Но пусть мы не начинали этот конфликт, я верю, что Империя его закончит, как множество раз было прежде. И все мы — пилоты, солдаты, техники — сделаем победу реальностью и защитим мирные колонии и планеты от угрозы, — он на время замолчал, пока где-то впереди раздавались шорохи. — Мы увековечиваем в стенах «Бионса», в нашей памяти и в истории человечества пилота «Кортратса» Дестера Рада, первого, кто увидел врага в лицо. Пилотов «Перта-4» Кломана и Фила Эланов, братьев, что пошли в атаку, защищая капитана Эльмарко и его корабль. Пилотов «Зеленой феи» Бели Рея и Стивенсона Кура, которые, не обладая вооружением, пошли на таран противника. Капитана «Крема» Рустаса Ила, что отважно принял свою смерть в бою с неизвестным противником. Эти имена вписаны в историю и наши сердца. Также мы запоминаем первую победу, добытую пилотами «Черного солнца» Диорой Лидорианской и ДеВелем Арлуа, и помещаем на стену голограмму врага, так как от его корабля не осталось ни одного куска. Я верю, что пройдет время и мы встретимся здесь снова, чтобы повесить на стене символ последнего поверженного врага. А пока будьте сильны и тверды в преддверии надвигающейся угрозы и верьте в силу Империи и свою собственную отвагу.

— Это не все корабли, на стенах, — прошептал ДеВель, наклонившись ко мне. — Это только первые и последние потери станции в каждой из войн. Там… там висит знак корабля моего отца. Он погиб в битве с зансиви, сгорев в пламени их пушек.

Я нащупала в личной темноте его руку и сжала ее, выражая свою поддержку и участие. Раздалась странная музыка, лишь отдаленно похожая на гимн Империи, и все замерли, вслушиваясь в эти тревожные переливы, ощущая всей кожей приход новой, неизведанной эпохи. Мелодия переливалась, отражаясь от металлических стен, металась набатом в узком пространстве, заставляя сердце биться в ритме марширующих на битву войск. Мне была знакома эта музыка, ода чести и войне.

Сегодня утром из больницы меня забрал лично адмирал. Я смирилась с неизбежным и, ощущая угрызения совести, была куда податливее. Найдя в темноте теплую руку Астроила, я извиняюще ткнулась в нее носом. Неожиданноон привлек меня к себе и крепко обнял, без лишних слов. Я попыталась попросить прощения за китель, брошенный в вентиляции, за использование его лица, за кровь, взятую сверх меры, но он приложил палец к моим губам, заставляя замолчать. Он же сам тихо извинился за ложь о решении Императора и свой эгоизм.

Пожалуй, этот момент был единственным, когда Астроил действительно открылся и поддался чувствам, а не вел точно рассчитанную игру. Я ничего не видела, только чувствовала тепло адмирала, запах его волос и парфюма, слышала, как стучит в моих ушах его сердце.

Он помог мне одеться в парадные одежды, расчесал мои кудри, беспорядочной волной шедшие до подбородка, зашнуровал туфли на моих ногах. Это было удивительно: ощущать все эти легкие прикосновения, в полнейшей тишине и даже без сексуального подтекста. Что-то изменилось в Астроиле, в его молчании я искала скрытый смысл, но не могла понять, что же так повлияло на него.

Адмирал подал мне руку, помог добраться до места, где проходило мероприятие, поддерживал и направлял. И молчал. Я в свою очередь почти забыла о собственной боли, и мне отчаянно хотелось узнать: почему он молчит?

Все это отвлекло от мысли, а не было ли сейчас в толпе тех, кого я била в том баре? Что сейчас читается в глазах собравшихся? Это оставалось для ослепшей меня загадкой. Я лишь слышала дыхание сотен людей, хорошо поставленные голоса политиков. Они произносили трогательные речи, сообщали, что крейсер «Платинум» задержится в системе для защиты станции, что семьям погибших выдадут награды и премии, помогут тем из родственников, кто нуждается в поддержке.

— Пойдем, я обещал обед, — тихим голосом произнес ДеВель и увел меня с церемонии. Не могу сказать, что очень хотела слушать эти пространные речи или же ощущать биение крови в рядом стоящем Астроиле. Я оставила и то, и другое с радостью, аккуратно ступая следом за своим пилотом.

Он вел меня переходами и пандусами, избегая лестниц, пока не остановился. ДеВель что-то недовольно шепнул о толпах посетителей, но все же ввел меня в пищеблок, где несколько дней назад так и не состоялась наша встреча. Я слышала, что зал был полон людей, и все они примолкли, когда мы переступили порог. Воцарилась такая тишина, что я слышала стук своих туфель по прорезиненному покрытию.

— Будут усилены патрули на границах системы. Но велик риск, что враг может искать прорыва в других местах Империи, в таких же периферийных областях, — говорил откуда-то из-под потолка голос Астроила.

Мониторы с прямым включением из главного зала станции. И тут мы, словно ожившая картинка, заходим в бар. Единственные выжившие в битве, не считая «Дариона-74», который стремился уйти от прямого удара и зайти с тыла. Собравшиеся нас ненавидели? Или, наоборот, мы стали чем-то вроде звезды, что упала с неба? Я не видела лиц собравшихся, их выражения и мимика были загадкой. Оставалось только все это игнорировать в своей личной тьме.

Раздался непонятный шорох, и ДеВель усадил меня за столик. По всей видимости, места все же нашлись. Кто-то освободил их для нас. И тут меня поразили эти невидимые люди вокруг. Они вдруг перестали молчать, снова заговорили о чем-то своем, продолжили звенеть вилками о тарелки, хрустеть поджаристыми булочками, булькать бутылками, спорить о торговых планах и ценах на корабельный ремонт, так, словно нас и не было тут вовсе. Удивительные люди! Я бы и предположить не могла, что они: работяги и пилоты, торговцы и техники, военные и дипломаты — все вместе и не сговариваясь способны на подобную деликатность.