Ноги сами принесли меня в бар. Я села за металлическую стойку, и ткнула пальцем в столешницу, где высветился список. Долго искала знакомые мне названия в меню, просить бармена «налить на свой вкус» — было глупо, он явно не человек. Кто знает, что такому зеленоватому существу по вкусу. Вскоре я нашла амарику, настойку дикой травы и шкурок гусениц, — на вкус куда лучше, чем на слух! — и выпила половину бокала залпом.

Помню планету, где отведала эту желтую настойку впервые. Там была чудесная музыка, ее исполняли с помощью камней и палочек, ничего больше. Музыка земли и ветра, каменистых пустошей, каньонов и тростниковых зарослей. Там так пахло дикими травами, что казалось, даже песок пропитался этим запахом.

Я жила, как космическое перекати-поле, почти сто лет. Очередной ветер-звездолет подхватывал меня и уносил к новому светилу, на новый шарик среди черноты, где жили целые народы и цивилизации. Оставляя за спиной время и расстояния, я все равно забирала свои печали и проблемы с собой. Они летели следом, молчаливые спутники, иногда словно отставали, а после все же нагоняли снова. Как безумные кометы или облачка газа от раскаленных сопел, всегда чуть позади, стоит лишь оглянуться. Боли и печали, надежды и разочарования не хотели тонуть в огромных океанах, не желали сгорать в свете сверхновых, не растворялись под действием живодерской местной выпивки. И даже издали по-прежнему казались огромными.

Я видела миллионы лиц, но могла легко вызвать в памяти образы тех, кто остался так далеко отсюда. Так ясно и четко, словно встречала их вчера. И мое прошлое было реальнее настоящего.

Я долго странствовала, приумножала свое богатство, меняла документы и подданства. А последние тридцать лет я пыталась найти способ вернуться в привычные для меня миры. Снова ощутить, каково это, когда в твоей руке вибрирует посох от колоссальной магической мощи, как подчиняются зову стихии, как плетет свои сети транс. Полгалактики за пилота, Ватмаар побери!

Мне было тридцать, когда я ушла из дома. Всего лишь тридцать…

А теперь мне почти сто сорок лет. Больше трех четвертей жизни я провела вдали от Леары, а она, как чудо, все является мне во снах и видениях. Белокаменная, сияющая среди морских волн и высоких пиков гор. Нигде не было такого гладкого мрамора, ни на одной из планет не было такого сладкого воздуха и нежного моря, нигде горы не казались такими прекрасными. Лишь в моих мечтах о доме.

Там остались братья. Было странно думать о них, но я скучала. Они были мне чуть ближе, дороже, чем все остальные…

Я неожиданно вздрогнула и пролила на стойку часть амарики. Вардан… А ведь я совсем потеряла счет времени и годам. О боже! Где-то далеко-далеко юный Шинмер, Избранный, еще почти мальчик, покрытый татуировками и потерявший все, что имел, не только взошел на престол, победив врагов, но и уже давно состарился и умер, возможно оставив после себя удивительный мир. Атрас и Клоя тоже скорее всего мертвы, оплаканы внуками и детьми в светлом мире паладинов. Голди, Мет, Георг… Все, кроме такой же бессмертной эльфийки и деканата, скорее всего давно покинули мир живых. И никого из них уже нет. Я совсем потерялась среди своей боли и жажды убежать. Я не заметила, что никто не сможет угнаться за мной.

Мир вдруг показался таким огромным, пустым и холодным. Без Звездного легиона, юного и прекрасного, без моего детства, друзей. А вокруг на миллиарды лиг только вакуум и чужой мне мир техники и бездушных светил.

Я выпила залпом остатки амарики, с трудом проглотив ком в горле.

Я пропустила все, что только могла. Из-за чего? Отца? Глупой веры в него и отцовскую любовь? Прав был Адри, не стоило из-за конфликта морали бежать из собственного дома.

Оставался только Лидор, бессмертный мир, бессмертная семья. Могли пройти и тысячи лет, а он останется там, среди белых барашков на волнах, туманных ущелий и снежных вершин Крелонтена.

Стационарный портал между домом и Империей пропал. Такое случалось редко, но случалось. И не всегда причиной тому были катаклизмы в одном из миров. Но были. Иногда. Стоит туда добраться, пока не стало слишком поздно.

Я покинула бар поздно ночью. Никто не подходил ко мне, никто не интересовался моей персоной на многотысячной станции. Местные торговцы еще в первые дни пребывания осознали бессмысленность общения со мной, а другим я и не была нужна.

Я сидела в баре, пила амарику и вспоминала, как покинула Лидор, давным-давно, почти век назад. И картинки оживали передо мной так легко и отчетливо, словно это было вчера.

Дом, милый дом.

Он медленно и неумолимо надвигался на меня. Горные вершины были скрыты легкими зарождающимися облаками, с высоты полета казалось, что склоны гор — всего лишь валуны, покрытые зеленым мхом, а не густым лесом. Блестело на востоке огромное зеркало Великого озера, белыми лентами срывались с обрывов водопады.

Город разворачивался и приближался, вскоре мы уже перемахнули горы-стены и парили над его древними улицами, подлетая все ближе к центру.

Дворец был таким же, как прежде, великолепным и невероятным, с сотнями мелких шпилей, десятком крупных изящных башен с узорными мостами, что дугами соединяли их между собой. Мраморный дворец с голубыми крышами гордо взирал на лучший из городов, утопая в цветах и свежей весенней зелени. Он не был отделен крепостными стенами, а все выходы, кроме парадного, вели на уютные мощеные улицы. Реяли на ветру флаги, звенели хрустальные колокольчики, оставшиеся после последнего праздника. Дома было солнечно и светло. Море чуть штормило, отчего два огромных маяка на мысе Челюсти, прикрывавшие наш порт с двух сторон, оставляя лишь узкий проход, иногда обдавало белой пеной и сотнями искрящихся брызг.

Яркая зелень покрывала горы вокруг города и вкраплениями, словно изумрудами, вшитыми в ткань улиц, виднелась среди желтого ракушечника и белоснежного мрамора зданий, красных черепичных крыш и резных балконов.

Арчидоз заложил пологий вираж, словно давая мне возможность осмотреть давно оставленный родной город.

Тихие улочки были полны суеты и жизни, у западной стены дворца шла торговля: здесь располагались купцы, работавшие для жителей города, а не для гостей. Они торговали хлебом и овощами, сладостями, мясом и простыми, но нужными мелочами. А чуть дальше, если пройти мимо парка, то можно попасть на огромную портовую площадь, где уже продавали сувениры, драгоценности, редкости и сотни других товаров на экспорт. Там в глазах рябило от ярких иноземных одежд, воздух был полон криков зазывал и гомона на сотнях языков, нестерпимым блеском дробилось солнце на драгоценных камнях и начищенных доспехах стражников.

Цепкие лозы, оплетавшие многие дома в городе, еще не зацвели, а ранние и такие благоухающие фиолетовые цветы уже давно превратились в ягоды. Я приземлилась чуть позади дворца, на широкой площади, где обычно проводят турниры, парады и фестивали, сдернула сумки и кивнула дракону. Он бросил на меня пытливый взгляд, затем театрально вздохнул и взмыл ввысь, отправляясь посетить свои излюбленные горные вершины и отвесные скалы мыса.

Дворец тоже был полон суеты: куда-то спешили слуги, члены семьи и придворные заняты личными или государственными делами. Мой дом делился на две половины. Первая представляла собой официальную часть дворца — широкие лестницы, высокие потолки, отделка белым и серебристым мрамором, огромные сверкающие люстры, шикарные гобелены и картины на стенах. Белая часть занимала весь первый этаж, где находился тронный зал, библиотека, оружейная, и еще множество других покоев. Мраморная лестница вела от главного входа и парадной вверх, и с каждым этажом потолки становились ниже, а атмосфера — домашней.

Третий этаж и выше, с мягкими коврами, распахнутыми в утренний воздух окнами, цветами на подоконниках и сотнями других уютных мелочей занимали покои членов семьи и других жителей дворца.

Темная часть — это три лестницы от черных ходов, более узкие коридоры, пронизывающие все этажи, обитые красным деревом и устланные лакированным паркетом. Они петляли и кружили, заходили в укромные уголки, уводили в потаенные башни. По ним мы в детстве пробирались на кухню воровать сладости или творить пакости ближним, в их полутьме меня впервые поцеловал мой брат Маркел, поймав в укромном тупике. По ним ходили все те, кто не хотел в потертых брюках и рубашке, без обуви и с миской порубленного мяса натолкнуться на важных послов или королей союзный миров на приеме, пока идешь кормить с рук щенков на псарню. Мы — в первую очередь, королевская семья — оставляли за собой эту деревянно-паркетную часть дворца, чтобы не всегда быть официальными лицами, а чаще — просто людьми.