Я пошла исследовать внутренности кораблика. Обнаружив каюту с четырьмя полками, я стала переоборудовать пространство вокруг. Через пять минут на шум пришел ДеВель и показал мне как убрать лишние полки, оставив одну верхнюю для сна, а одну нижнюю разобрать и превратить в столик и диванчик. Через полчаса возни мне удалось создать более-менее адекватную зону для жизни. Так же я обнаружила чистое постельное белье и термоодеяло с подушкой, которые были немедленно закинуты на верхнюю койку.

Всего пять минут ушло у меня на раскладывание вещей по рундучкам и столику. В рюкзаке я держала только любимые и памятные предметы, считая, что одежду и всякую ерунду я смогу купить в любой точке вселенной. Несколько амулетов, трофейный меч зансиви — древних врагов Империи, с которыми сложные отношения периодически переходят в военные столкновения, серебряная цепочка, которую я распускаю на зелье, небольшой блокнот с памятными записями. Терминал мой остался в покоях коменданта из-за риска быть отслеженной по нему. Пять фиолетово-голубых кристаллов из Крелонтена, последние из целого ларца, с которым я начинала странствия. Та самая деревянная шкатулка, забитая всякими безделушками — памятной медалью Гишмана, драгоценностями, подаренными гильдией звездных наемников, множество брелков, ключей от камер хранения с десятков баз, аварийный маячок, жетоны из далекого казино — я так и не успела до отлета их обналичить.

Я просидела почти час, разглядывая эти безделушки, и с каждой из них на меня обваливалась лавина воспоминаний. Тотемный кулон из мира, приучившего меня к горькой амарике… Я понюхала его и даже спустя столько лет ощутила запах пряных трав и глины. Миниатюрная флейта, едва размером с мой мизинец, удивительной работы, покрытая резьбой и разноцветной эмалью. Я неуверенно подула в нее, и тихие звуки разбудили в моей душе воспоминания об огромном подземном городе на одной оранжевой планете, где на поверхности было слишком жарко, чтобы жить. Мы сидели на плетеных из тонких корней циновках, жрецы играли на флейтах и чудесно пели. Я же пила горячий и терпкий отвар подземных грибов, вдыхая запах свежей земли и сырости. По стенам шли узоры и целые картины, прорезанные в уплотненном годами грунте.

Мне даже удалось сделать одно важное наблюдение — чем дальше мир от Империи, чем меньше в нем технологий, тем он самобытнее и колоритнее. Не всегда, конечно, чище и здоровее, но зато в таких мирах еще оставалась индивидуальность. Как правило, я избегала планет с куполами и без атмосферы, предпочитая наиболее приближенные к привычным мне мирам.

В какой-то момент, меня словно что-то отпустило. Я ощутила слабость и легкость во всем теле, как будто вдруг перестали работать генераторы гравитации. Мне едва удалось вскарабкаться на койку и стянуть с себя обувь. Я так и уснула в одежде, едва моя голова коснулась подушки. ДеВель уверенно вел корабль в пустоту, и мое подсознание решило, что ему можно доверять. Напряжение, в котором я жила последний месяц, исчезло, оставив за собой бесконечную усталость.

Я проснулась от легкого толчка, через миг он повторился. Прошлый опыт уверял меня в том, что это работали маневровые двигатели. Но зачем? На «Асвиоре» ими никогда не пользовались, такая огромная станция едва ли перемещалась хоть как-нибудь иначе, кроме орбитального вращения вокруг столичной планеты, а вместе с ней вокруг звезды. Работа же корректирующих двигателей никогда не ощущалась на этой махине.

Открыв глаза, я увидела серую переборку с рядом заклепок и немного опешила. И лишь когда я перевернулась на бок и окончательно проснулась, стало понятно, что это всего лишь «Черное солнце». Осознание всех текущих проблем горой навалилось на меня вместе с пробуждением, заставив застонать и нехотя спуститься с койки.

Я медленно побрела в душевой отсек, где наскоро привела себя в порядок, затем на камбуз. Только пройдя весь утренний круг, я ощутила готовность встретить этот день лицом к лицу. На капитанском мостике, свесив голову со спинки кресла, спал ДеВель. Его поддерживали ремни и не давали съехать на пол. Судя по надписям на основном дисплее ходового пульта, маневровые двигатели скорректировали траекторию в автоматическом режиме, в соответствии с заданной программой — и это разбудило меня, но не ДеВеля.

Я аккуратно отрегулировала кресло, откинув спинку и уложив пилота в более-менее удобное положение. Затем нашла второй наушник интеркома и стала пролистывать все доступные каналы связи на предмет интересной информации. Но я либо слышала бесконечные ряды цифр, посылов и отзывов, либо узкоспециальные беседы.

На одном канале переговаривались торговые суда. Из обрывков беседы удалось узнать, что несколько транспортников завернули на таможне с подозрением на заражение. Никто так и не понял, в чем сложность, и то ли груз проблемный, то ли экипаж болен, но этой новости всем хватило, чтобы испугаться и засорить частоту обсуждениями. На доступных военных каналах шли стандартные переговоры и ничего более. Сначала я несказанно удивилась, что они вообще ловятся, и только через минуту вспомнила, что наш корабль, построенный по военному проекту, изначально был боевым, поэтому его аппаратура позволяет работать на специальных частотах армии, полиции и правительства. Некоторые каналы связи требовали паролей для дешифровки сигналов, видимо, после перепрошивки бортового компьютера «под гражданку».

Потом меня осенило: все боевые корабли Империи были потенциально «военнобязанными», более того, они по закону принимали участие в сражениях, когда стояла угроза населенным планетам, поэтому имели доступ к основной частоте, на которой армия и правительство могли управлять боевыми действиями всего флота, в том числе — и мобилизованного.

Я отложила в сторону передатчик и осторожно оглядела приборы перед собой. Судя по навигационным экранам, после корректировки курса мы уверенно летели к таможенному посту. «Солнце» изрядно разогналось за прошедшее время. Основные двигатели молчали, отчего казалось, что мы зависли в пустоте и тишине.

Я стала копаться в багажном отделении под приборной доской и выудила оттуда три изрядно потрепанных тома руководства по эксплуатации. На кораблях нового поколения существовал автономный терминал, в котором и находилась вся информация о корабле. Но в старых аппаратах еще можно было отыскать пластиковую версию. Кстати, как показывала практика, магнитные пушки зансиви выводили из строя всю технику на корабле, поэтому я была за материальный эквивалент руководства, который не горит, не тонет и не может быть выведен из строя.

Я откинулась назад, чуть покачавшись в просиженном кресле, и стала листать книги, начав ознакомление с основных характеристик корабля. Нужно сказать, что несмотря на годы обучения, я понимала лишь каждое третье слово. Настоящие пилоты обучались только в Имперском корпусе. Эту монополию на знания можно сравнить с уровнем обучения в Академии. Нигде больше не получить образование настолько полное и глубокое, как на одном из трех факультетов моей альма-матер. Можно найти персонального учителя, можно пытаться освоить материал самому, но лишь гениальные единицы могли стать Архимагом без Академии. Точно так же было и в этом мире. Я едва ли могла быть вторым пилотом без обучения в Корпусе, в то время как ДеВель являлся гением-исключением и чувствовал корабль на интуитивном уровне.

Мое внимание привлек мигающий красным огонек на панели связи. Я быстро пролистала руководство. Сигнал вызова, ожидающий ответа. По спине пробежал неприятный холодок. Я растолкала ДеВеля, чувствуя угрызения совести, но он совершенно не обиделся. Не покидая кресла, он освежил лицо влажной салфеткой, нацепил очки и принял из моих рук первый подвернувшийся тюбик с какой-то едой.

— Ну, что ты хочешь сказать, солнышко мое?

Я чуть напряглась, но потом с облегчением поняла, что он говорит с кораблем. Его длинные пальцы пробежались по приборной доске, как по клавишам музыкального инструмента.