Я мельком, почти боковым зрением, оглядела лицо любимого. Он казался спокойным и даже умиротворенным, смотрел на красные угли в каменном жерле камина и неспешно смаковал вино из простого железного кубка. Немного растрепанные в суете сегодняшнего дня волосы — несколько прядей выбились из плетения. Глаза кажутся более темными в скупом освещении. И весь облик… несовершенный, словно он застрял где-то между чудовищным вампиром и Высшим эльфом, отчего соединял черты и того, и другого.

Фредерик был прав, нехотя признала я. Мое исчезновение оказало на него негативное влияние, подкосив в чем-то самом главном. Жаль, что так быстро не удалось стереть эти переживания из его памяти и с лица. И было что-то еще, терзающее до сих пор Натаниэля изнутри.

Но все это могло подождать. Пусть пока темные тайны останутся под покровом. И подождет дальнейший рассказ о моих странствиях под новым ракурсом — я уже уловила основную информацию, а детали можно отложить на потом, обсудить во время застолья или в часы бессонницы.

Я отставила в сторону кубок с вином и потянулась навстречу Натаниэлю, нежно прильнула и обняла за плечи. Легким движением убрала прядь со лба и стала целовать прохладную и совершенно нечеловеческую кожу. Она казалась… другой. Более нежной с одной стороны, и в то же время куда прочнее человеческой. Как отшлифованная каменная статуя, холодная, нежная и сильная, в которую кто-то великий вдохнул жизнь и душу.

Натаниэль некоторое время лишь смотрел в пламя, все еще находясь во власти своих мыслей, но уже очень скоро я увидела в его глазах отсветы огня, безумные искры зажглись и разгорелись. Через минуту от его апатии не осталось и следа.

Я не знала, можно ли перегружать мое многострадальное тело, но переживать по этому поводу не собиралась.

Мы выдвинулись в путь на пятый день, когда появление в Академии уже нельзя было откладывать. Никто не подумал меня выгонять или отчислять, и я не знала — радует меня это или печалит. С одной стороны, я охотно возвращаюсь под ее прохладные своды. С другой… учеба стала меня тяготить. Если бы мне удавалось, как на первых курсах учиться, ни на что не отвлекаясь, возможно, все было бы иначе. Но вот уже второй год, как со мной происходит что-то фантастичное, и все эти невероятные события оставляют лишь одно полугодие, за которое я должна нагнать программу и сдать все экзамены.

В том мире, где находится школа, царило лето. Яркое солнце нещадно жарило старые камни Академии, заставляло траву сохнуть, а несчастных учеников — мокнуть от пота.

Мы не стали обговаривать с Натаниэлем все. Многое осталось между строк, давая огромный простор фантазии. Он лишь сказал, что на пятом курсе ученикам, идущим на максимальную специальность, принято отрабатывать практику в других мирах по несколько месяцев. Кто-то служил королям придворным магом, кого-то отправляли в помощники полководцам. Мое путешествие от драконов к зимней битве засчитали как успешную практику. Вопрос моего отсутствия больше не поднимался.

Сразу по приезду меня вернули на пост командира Звездных, но и это меня не обрадовало. За прошлый год, пока я была предоставлена самой себе и своим делам, я почувствовала вкус свободы и желание жить самой, никем не руководя и ни за кого не отвечая.

Я медленно въехала на Арчи под арку. Мой скакун неритмично цокал бутафорскими копытами и иногда изгибал лапы под неправильными углами. Лошади дракону всегда плохо давались. Подчас он забывал, какую лапу надо ставить первой, меняя нормальный шаг на какую-то цирковую иноходь. Натаниэль на подаренном графом жеребце ехал следом, прищурившись глядел на полуденное солнце и о чем-то думал.

Перед отъездом мы проводили в последний путь старика Корелана, чье тело сожгли под звездным небом на высоком холме. Я много думала о нем и его туманной жизни. Он когда-то учился в Академии, затем странствовал и жил. А после имел несчастье сойтись с Императором. И с ним же в войне умереть. Это не укладывалось в голове. Мне всегда казалось, что ученики Академии должны сделать что-то по-настоящему великое и знаменательное. Тем более, Архимаги. Выходит, он учился и прожил жизнь, чтобы умереть в битве, которая по многим меркам едва дотягивает до средней. Второсортное графство, мелкая крепость, жалкий гарнизон…

Мы ехали в тишине и думали каждый о своем, а марево летнего полдня дрожало над камнями едва заметной вуалью горячего воздуха. За стенами слышались звуки ударов и лязг стали с тренировочной площадки. Свист тетивы и далекие, приглушенные крики магов с Арены, что пытались в запале боя читать заклинания. Первокурсники во внутреннем дворе едва не свернули себе шеи, силясь нас рассмотреть, что-то шептали друг другу и неуверенно толкались.

Я спешилась посреди двора и посмотрела в желтые глаза своего скакуна. Тот ответил мне невинным взглядом и протянул морду, чтобы ткнуться на прощание.

— А с тобой мы еще поговорим по душам, слышишь? — стараясь придать голосу металлические нотки, произнесла я. — Из тебя такая же милая овечка, как из меня благонравная принцесса. Ты мне еще выложишь всю правду и прольешь свет на кое-какие загадки, понял?

Арчидоз залихватски фыркнул, как самая настоящая лошадь, скосил на меня глаз и пафосным аллюром поскакал к выходу и скрылся за аркой. Топот копыт постепенно затихал, как и поднятые с мостовой облачка пыли.

Может же, скотина, нормально двигаться, когда захочет!

— Я думаю, лидорианское воспитание плохо отразилось на нем, — заметил Натаниэль, давясь смехом и силясь придать своему лицу спокойное выражение. Он делал вид, что занят седельными сумками и упряжью своего коня.

Я метнула в своего жениха недовольный взгляд и осталась стоять посреди двора. Думаю, у этого несносного создания нет намерения затягивать всю эту клоунаду слишком долго? Вскоре я услышала приближающийся стук копыт, и в арке снова появился Арчидоз, который прилагал поистине героические усилия, чтобы казаться обычным скакуном и не выдать своих эмоций гримасой.

— Так спешил сбежать, что забыл обо всем на свете?

Конь горестно, извиняюще заржал и, понурив голову, встал передо мной. Я тихо разразилась одним из витиеватых портовых ругательств и стала снимать седельные сумки — забирать свои вещи. Арчи покаянно вздыхал и нервно косил желтым глазом. Это помогло ему вовремя увернуться от хорошего пинка на прощание.

— Вот закончится год, я тебе устрою Последнюю битву, гадость черномордая! — крикнула я вслед удаляющемуся недоконю, что скакал во весь опор. Натаниэль смеялся в голос, уткнувшись лицом в спальный мешок на седле его скакуна, а я проводила взглядом взмах крыльев в полуденном небе и вернулась к своим сумкам. — Я более чем уверена — он слишком многое не посчитал нужным мне рассказать! Его роль во всей этой истории еще нужно уточнить!

— Простите, вы разговаривали с конем? — со смехом спросил подошедший Актавиан. Он поприветствовал Натаниэля и тепло улыбнулся мне. Яркий солнечный свет блестел на его аккуратной лысине, а в голубых глазах плескалось веселье и плохо скрываемое облегчение.

— Боюсь, что вы пропустили встречу с черным драконом, — ответил Натаниэль, уже немного успокоившись. — Арчидоз часто меняет облик, подстраиваясь под требования мира к ездовым животным.

— И пользуется этим, как оправданием, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, подлец! — все еще злясь, добавила я. Затем взвалила сумки на плечо и пошла к своим комнатам.

Актавиан вскинул брови и уже через секунду набросился на Натаниэля, требуя рассказать ему все, что с нами произошло. И желательно — немедленно, не сходя с места. Я же малодушно ретировалась.

Пожалуй, если бы мне не попалась Элька, я бы и не знала, где теперь мне следует жить и хранить свои вещи. Подруга увидела меня с дальнего конца коридора, нетерпеливо оттолкнула тех, кто мешал ей подойти ближе, и кинулась меня обнимать. Она так крепко сжала меня своими тонкими ручонками, что я стала опасаться за свои внутренности. Лишь услышав от меня невнятное и придушенное кряканье, Элька чуть умерила пыл и отодвинулась в сторону.