Солнце медленно ползло с запада на восток, пока мы обгоняли само время сильными взмахами черных крыльев. Земля внизу казалась такой мелкой, что чудилось, будто вот та гора — всего лишь камешек на ладони, а внутреннее море — лужа на зеленом лугу.

Лишь через час полета я обратила внимание: мы летим не в Хермет. Возникшее было предположение, что Арчи взял курс на Лидор, тоже не подтвердилось. И по прошествии получаса я просто доверилась своему дракону и перестала думать о конечной цели. Миры и ландшафты сменяли друг друга, и лишь небеса оставались одинаково величественными. Сияли ли на них звезды, светило солнце, мрачнели грозовые тучи или из серого полога сыпался снег — их размах, ощущение свободы и безграничности не переставали меня поражать.

Пожалуй, стоило лишиться почти всего на земле, чтобы вновь влюбиться в небо. Как прежде, в далеком детстве, двадцать лет назад, когда подросший Арчи, еще сам ребенок, впервые вознес меня над белыми шпилями дворца в полуденное небо Лидора. Я в первый раз увидела замок сверху, обнаружив несколько почти незаметных снизу внутренних двориков и тайных переходов. Я с удивлением смотрела на узорную ткань цветников, паутину улиц города, мохнатые горы, поросшие лесом, и море. Оно казалось еще более необъятным, чем с суши, и несло свои блестящие волны куда-то в вечность.

С тех пор полет с каждым днем становился все обыденнее, пока не превратился в самый банальный для меня способ передвижения. И вот вновь, как в первый раз, Арчидоз вознес меня в небеса, а я, как впервые, смотрела вокруг и не могла наглядеться. Каждый порыв ветра, каждая пыльная буря над далекой пустыней, каждая снежинка, севшая на мое плечо — все казалось чудом. А мир, лоскутным одеялом полей легший под крылья дракона, — только моим.

Мы летели молча, сквозь дни и ночи чужих миров, над уютными огоньками сонных деревень, над разноцветными полями, над древними, замшелыми лесами и статными крепостями. И лишь ветер неизменно свистел у меня в ушах.

Через четыре часа Арчи приземлился на неприметной полянке в очередной чаще.

— Пора становиться на ночлег, вы устали, — нарушил он молчание и, посадив меня в кресло, которое на протяжении всего полета трудолюбиво тащил в багаже, ушел за хворостом.

Вокруг царила непроглядная темень, высокие деревья, чьи силуэты лишь угадывались на фоне неба, обступали немой стеной небольшую проплешину, где мы остановились. Здесь царило либо холодное лето, либо близкое к теплому время года — конец весны или начало осени.

С некоторых пор я негативно стала относиться к темноте, поэтому как только Арчи оставил меня одну, зажгла на руке теплый трепещущий огонек. Он высветил непримечательную полянку, с трухлявым пнем и густым покровом травы, тянущейся к свету далеких звезд.

Когда Арчи вернулся, он одним взмахом лапы вырыл небольшую ямку, сбросил в нее собранный хворост и легонько дунул в него струйкой пламени. На поляне замерцал и затрещал жаркий костер, как-то внезапно и резко одомашнив окружающую обстановку, сделав ее уютной и приятной. Я почти не чувствовала голода, но заставила себя съесть пару кусков пирога — часть памятных припасов с ужина в честь окончания учебного года…

…В этот раз по завершении курса не было бала или чего-то особенного. Я впервые не сидела за столом Звездных, и как-то само собой получилось, что ела в дальнем углу зала в компании преподавателя и барда Иордана, с которым мы по привычке о чем-то спорили. Потом подошел и учитель света, Актавиан, скрасив наши дискуссии назидательными примерами из истории и мифологии.

Я периодически ловила вопрошаюшие взгляды Звездных и улыбалась, силясь передать, что я счастлива и все просто отлично. Лишь один раз, я едва сдержала свои эмоции и рвущиеся с губ заклинания, заметив надменный взгляд прошествовавшей мимо Лантии. Она окинула меня высокомерным взором и отвернувшись, словно от неприглядной кучи мусора, скрылась в столовой для учителей.

— Ты, прикованная к креслу, все равно милее Натаниэлю, чем она, — шепнул мне на ухо Иордан, всегда отлично разбирающийся в любых сердечных делах. — И кстати, такое явное проявление неподобающих эмоций на публике — большой минус, тем более преподавателю хороших манер.

Я улыбнулась и продолжила прерванную беседу, надеясь, что учитель света не расслышал этих ободрений. Исходя из его учений, мне следовало просто проигнорировать происходящее, не уподобляясь противнику и воплощению зла в моих глазах…

…Пирог и мои силы кончились почти одновременно. В свете мерцающего костра, я легла на сложенные передние лапы Арчидоза, а он прикрыл меня сверху, словно одеялом, черным крылом. В надвигающейся дреме, я видела, как он пристально оглядывает лес полуприкрытыми желтыми глазами, готовый в момент испепелить гипотетического врага. Над головой усыпляюще шелестела листва, а вдалеке пели ночные птицы. Но вблизи от поляны царила тишина — лесные жители боялись привлекать к себе внимание огромного дракона и предпочитали держаться от нас подальше. Я крепче обняла лапу друга, подстелив под голову походный мешок.

Над поляной взошла луна, превратив росу на травах в сверкающие драгоценные камни. Я так и уснула, размышляя об истинных сокровищах и древних драконах.

На утро пошел мелкий дождь, заставивший нас раньше срока сорваться в дорогу. Полянка казалась уютной и обжитой, почти как внутренний двор таверны. Но сырость и все усиливающийся ливень пробирали до костей и мешали закончить приготовления горячего завтрака. Пользоваться магией ради такого пустяка не хотелось. В итоге я устало плюнула в потухший костер, доела пирог и взобралась на спину Арчидозу, стараясь использовать транс только в редкие моменты.

Дракон снова понес меня в неведомые дали, к какой-то таинственной цели, а я даже не хотела знать, куда именно. Мы иногда приземлялись, но чаще вокруг лишь расстилалось бескрайнее небо. Серые тучи затянули весь горизонт, где-то над безжизненной пустыней пошел снег, крупными хлопьями, казавшийся серым в сумерках.

Через полчаса я поняла, что мне трудно дышать от жара, а снегопад отнюдь не исчезает от повышения температуры. Пепел! Не веря в совпадения, я решила, что мы летим в чертоги черных драконов. Вот только зачем — оставалось загадкой.

Платок, прикрывающий лицо, очень плохо справлялся с черным, задымленным воздухом. Пепел осыпал меня, застревал на одежде и в волосах, но скользил и сдувался ветром с блестящей шкуры Арчи. Внизу безжизненная равнина с серыми барханами из продуктов горения сменилась острыми каменными пиками, торчащими, как обломанные мечи, из черной растрескавшейся земли. Сама поверхность становилась все более холмистой, а на горизонте замаячили горы, окруженные облаками пепла, и кое-где мерцающие красноватым светом от раскаленной лавы.

Почва стала мутно, стеклянно поблескивать, а видимость упала почти до нуля, как и возможность дышать.

Я закрыла глаза, силясь не только защитить их от гари, но и сконцентрироваться. Воздух вокруг моего лица задрожал и очистился от мельчайших частиц пепла, позволяя снять повязку и вдохнуть полной грудью. Постепенно, я расширила радиус действия магии, снизив немного температуру вокруг. За моим пузырьком чистого пространства все так же мутнела серо-черная пелена, лишь по отдельным красноватым отблескам я смогла определить месторасположение гор.

Арчидоз выполнил разворот и заложил долгий, пологий вираж, постепенно снижаясь к раскаленной поверхности. Но видимость стала значительно улучшаться, как только мы покинули густые пепельные облака. Поверхность дышала жаром, как кузнечный горн, а я ощущала себя всего лишь гвоздем, зажатым щипцами. И вот-вот меня должны сунуть в самое пекло, чтобы закалить или расплавить полностью.

Помимо контроля магии воздуха и земли, очищающих пространство вокруг меня, пришлось попытаться как-то оградить себя от разрушающего жара, идущего от расплавленной земли.

Дракон взмахнул крыльями, гася скорость, и приземлился, разбрызгав вокруг бесчисленные оранжевые искры. Некоторые капли лавы долетели и до меня, но, слава Вардану, попали на кожаную куртку. И до того, как они успели ее прожечь, я заморозила их и стряхнула с рукава.