Я стащила с себя тугой корсет и осталась в легкой кофте и расклешенной юбке. Босиком я вышагивала по мягкому ковру моей спальни-кабинета на втором этаже, и отражение в ростовом зеркале повторяло мои движения. Две последние бессонные ночи не давали мне как следует сконцентрироваться и решить эту головоломку.

С одной стороны, могло быть, что я действительно нашла общий язык со страшным привидением, убивающим горожан. И тогда я просто обязана помочь. Во-первых, я видимо одна, кто на это способен. Во-вторых, на этот поступок меня толкало чувство долга.

Но с другой стороны, было кое-что, не дававшее мне покоя. А именно, странное поведение Стралонга. Я живу в этом городе более четырех месяцев и уже имела радость не раз общаться с бургомистром. Этот толстый и слащаво-улыбчивый ублюдок был педант и скряга. И страшный бюрократ. Если бы он захотел избавления от духа, я бы получила штук двадцать официальных посланий с гонцами. Ко мне бы явилась не замковая стража, а в первую очередь — Гильдия Наемников. Бургомистру следовало подключить в первую очередь их, заставив решить проблему с привидением. Официальное задание с закрепленной наградой за исполнение. И, конечно, они бы, руководствуясь заданием правителя, пришли ко мне и потребовали исполнения своего гражданского долга.

Есть множество инстанций, правил и распорядков, которых Стралонг придерживался неукоснительно. И вот на этот раз он их всех пропустил. Даже замковая стража наверняка не знала, зачем меня пригласили. А толпа в таверне? Хоть я и сдала в этом году строение личности, я не смогла бы верно и точно охарактеризовать их поведение. Странная реакция. Обычные люди либо должны были испугаться меня, как говорящего с духами. Либо наоборот — окружить и зло требовать спасения от жуткой твари, принуждая решить проблему любыми способами. Но они не боялись. Они выжидали. Чего?

Весь вечер я просидела дома, размышляя и попутно готовя зелья, запас которых истощился. Ароматный пар поднимался над котелком, пока я не добавила в него цветы пустынной колючки. Дым резко стал горьким, как слезы, и густым, как при пожаре. Я выругалась и выключила горелку. Черт! Когда в голове полнейшая каша — за алхимию лучше не браться. Мало того, что я запорола это зелье почти на последней стадии, так еще и угробила чертовы цветы. А стоят они почти как готовая продукция, так как пустынная колючка цветет редко и очень далеко от Хермета.

Продолжая витать в облаках, я стала проверять сочетаемость ингредиентов, надеясь, что не запорола эликсир, а создала принципиально новый. Что-то страшное выходило зельице… Если судить по составляющим и пытаться собрать воедино их свойства, то получалось нечто жуткое. Приворотный эликсир, который приводил к смерти от любви. Я задумчиво откинулась в мягком кресле и выпрямила натруженную спину. По деревянному потолку шла алая полоса от закатного солнца.

Интересно… вот даешь ты человеку это зелье… и что с ним происходит? Он влюбляется, а потом умирает? Бред какой-то. Я встала с кресла, открыла окно пошире, чтобы выветрилась вонь. Решив все-таки оставить образец и показать его Стеонтию, правда, с риском снова попасть в черный список проклятых магов, я перелила большую часть зелья в стеклянные бутыли. Остальное вылила в специальный жбан, который стоит закрытым до заполнения, а после Арчи уносит и выливает его далеко в море. Я сильно опасалась, что некоторые зелья и элементы могут причинить вред горожанам, если отходы просто выливать в канализацию. А растворяясь в соленой воде пустынного моря, почти все ингредиенты становились безопасны.

Приняв решение на сегодня больше не химичить, я легла спать пораньше, будучи уверена, что дух все равно разбудит меня ближе к рассвету своим пением.

Мне снилась огромная битва, где многочисленные орды атаковали замок. Небо казалось черным от стрел, а с высоты, словно метеоритный дождь, неслись тысячи горящих снарядов. Звук горна призывал колоссальную армию к наступлению.

Я вновь услышала этот пронзительный звук и проснулась в своей кровати. Должна сказать, что спать одной в комнате внезапно оказалось очень некомфортно. В Академии на расстоянии двух метров от меня всегда лежала сонная Элька в своей постели, а здесь, в Хермете, почти год назад, рядом был Натаниэль. Теперь же я ощущала не только одиночество, но и небольшой страх с непривычки.

Голос за окном пел, но звук шел словно издалека. Я выглянула в приоткрытое окно и не увидела таинственной фигуры на ящиках. Время едва подошло к полуночи, а музыка лилась горькой волной, словно темный прилив, откуда-то со стороны грузовых кораблей и дальнего пирса. Я некоторое время постояла в раздумье, затем решительно натянула кожаные штаны, легкую майку и мягкие башмаки. На всякий случай я взяла свой посох мага, хотя прежде никогда не выходила с ним на улицу и вообще не афишировала, что владею магией. Но я опасалась, что в стычке с магическим существом одной стали моего меча окажется недостаточно.

Я на всякий случай накинула на плечи легкий плащ, оставленный Натаниэлем, а на голову — капюшон. Тихим шагом покинув свою лавку, направилась на звук пронзительной песни, туда, где хлопали своими тентами и парасолями огромные грузовые корабли. Вода тихонько хлюпала о борта, а ночь оказалась на удивление прохладной. С моря резкими порывами дул свежий ветер, сдувая мусор с улиц в глубокие канавы по краям. Мимо меня, кувыркаясь, пронеслась небольшая ветка ароматного дерева, использующегося как приправа. Эти кусты заполонили все расщелины в горах по округе, и местные жители ходили каждый день, нарывали свежую порцию веточек и несли в порт на продажу. А если что-то не расходилось на рынке за день, то просто выкидывалось и становилось мусором на мощеных улицах.

Город снова был пуст и тих, лишь мелодия струилась по узким проулкам и металась эхом между каменными домиками. Я медленно и аккуратно шла на звук, прячась на всякий случай в тени домов и избегая ярко освещенных участков рядом с фонарями. Я проходила мимо закрытых ставень и уныло качающихся вывесок, а воздух пах морем, и благодаря ветру, вонь от канав почти не ощущалась. Я приблизилась к покачивающемуся носу корабля, что ожидал утра для погрузки, а может и распоряжения начальника порта.

Рядом с судном стояли горы ящиков, которые еще не успели погрузить на борт. Звук пения стал значительно ближе и ярче, заставив меня сильнее сжать посох и осторожно выглянуть из-за нагромождения коробок.

Между грузом и каменной стеной здания портового управления оставалось не так много места. В этом небольшом закутке, я обнаружила Олга, одного из бойцов Гильдии наемников. Он вжимался в холодную кладку дома и с ужасом смотрел куда-то вверх. Прослеживая его взгляд, я наткнулась на белую фигуру, сидящую на ящиках и поющую свою странную песнь. Лицо духа по-прежнему скрывала неизвестно откуда взявшаяся тень, в то время как все остальное было ярко освещено луной. Привидение неотрывно смотрело на наемника.

Как это ни странно, я ощутила в этой мелодии небольшое отличие от других ночных песен призрака. В этот раз я услышала отзвуки не только боли и грусти, но и еще, несомненно, ярости. Силуэт казался расслабленным и немного мечтательным — нога закинута на ногу, руки упираются в края ящика, а голова чуть склонена набок. Но в призрачном голосе, певшем без слов, я отчетливо слышала злость.

Вступать в перепалку или даже драку с этим призраком не хотелось, и я тихонько отступила обратно, за коробки. В голове созрел небольшой план.

Мне пришлось отойти довольно далеко, и пока кралась к другой горе ящиков, я сильно боялась услышать предсмертный крик Олга или зловещую тишину. Но песня по-прежнему лилась, когда я обошла нагромождение коробок и оказалась между ними и морем. Я отложила посох в сторону, села на холодный камень пирса и закрыла глаза, пытаясь настроится на нужный лад. Затем тихо, задумчиво запела:

— Приди же лунным светом и пой со мной в ночи. Пусть свяжет грусть обетом две проклятых души… — кто хоть раз пел экспромтом в очень тихой ночи посреди пустого порта и по соседству со злым духом, может понять, как сложно подыскивать нужные слова и уж тем более рифмы. Порой это напоминает попытку впервые подобрать мелодию на арфе, разве что права задеть не ту струну у меня не было. — Приди же в этот вечер, утешь мою печаль. Нам сразу станет легче, и песнь умчится в даль…