— Петикантроп! — верещит Лена и бьет по спине. — Ну кто так с принцессами обращается?

Жадно кусаю аппетитное бедро и, под мелодичные переливы окутанного любовью сердца, отвешиваю смачный шлепок.

— Не слышу ничего, — рычу довольно, проходя мимо ржущего воробушка.

— Аня, насилуют! — верещит Лена, шутливо колотя по спину.

— Ой, сколько дел. Очень много дел. — гогочек воробушек, стуча что-то на планшете. — Правки на почту скину! И завтра работы стартуют, хорек! Она должна стоять на ногах!

— Не обещаю, — урчу под дружный заливистый смех и щелчок входной двери. — У меня большие планы.

Эпилог. Лена

Три года и шесть месяцев спустя.

— Блин, — Аня тяжело вздыхает и подозрительно обнюхивает воняющий гарью черный противень.

— Ну не так плохо, — стараюсь не дышать слишком часто, глядя на плод ее двухчасовых стараний.

— Духовка не загорелась, — подмечает Катя и, вооружившись вилкой, смело запихивает ту в черный кусок месива под названием «шарлотка».

— Не успокаивай меня, — пыхтит Аня и расстроенно поджимает губы.

— Да оно съедобное! — настаивает на своем Катя и запихивает подозрительный кусок в рот. — Вкусно даже.

Кашляем напару с Аней и подозрительно косимся то на Воробьеву, что тщательно пережевывает хрустящий сырой кусок, то на расплющенный под натиском энтузиазма воробушка кусок угля.

Новый год в нашем узком широком кругу в последние годы стал традицией. Отношения между Аней и Катей долго оставались напряженные. Мы с Женей метались между двух огней, стараясь подогреть их натянуто-звенящее общение. В итоге некомфортно чувствовали себя все. Мы две с животами, родители, вынужденные обтекать острые углы, Сергей с Олегом, разорванные на разные полюса. Делить никому нечего, но, как в том анекдоте про ложки: осадочек остался.

Пока через два года Женя не вернулся домой и не обнаружил ревущую Катю на плече снова беременной Ани. Вместе с детьми, воробушек отправила супруга к нам, а сама со мной осталась выяснять причину внезапной истерики всегда спокойной Кати.

Проблема оказалась проста. Пока наши семейства множились, у Сергея и Кати ничего не получалось. И анализы в норме, а беременность не наступала. В итоге, на следующий день, Аня на пару с тетей Зи, шикнув на растревоженных мужиков, потащила Катю по каким-то специалистам.

Детей, к сожалению, за это время у Воробьевых так и не появилось, но стена между девушками рухнула. И мы вздохнули с облегчением. Потому что если воробушек забрала под крыло, то обратно из гнезда дороги нет.

В отличие от нас.

Младшие Лазаревы, как называл семью Жени и Ани Николай Игоревич Левицкий, плодились и размножались с упорством кроликов. Первой на свет, вместе с нашими девочками, Мелиссой и Мальвой, появилась Лиля. Не в один день, конечно, но рядом. И если я после рождения близняшек пришибленная появление сразу двух орущих барышень угрожала Олегу оторвать то, что ниже пояса, если снова забеременею, то младшие Лазаревы словили волну. Через год у ребят появился Миша, а еще через год — Матвей или Мотя, как нам больше нравилось его называть.

Больше всего такому количеству братиков и сестричек радовался Кирюша. Восторженный, он упорно учился заплетать косички девочкам, качал в коляске младших братьев и постоянно рассказывал им сказки. Да, как и любой ребенок, он ревновал и вредничал, но так уж сложилось, что вниманием у нас не обделен никто.

Одних бабушек с дедушками армия. И живут в одном поселке.

Это еще не считая друзей. Несмотря на то, что на двойную свадьбу братьев Лазаревых, состоявшуюся сразу после наших с Аней родов, мы позвали только близкий круг, человек собралось больше пятидесяти. Даже родители Марины, с которыми мы познакомились на их с Левой свадьбе, приехали из Краснодара с ответным визитом, чему Ульяна Маратовна, мама Левы, была крайне рада.

Правда, многие гости подумали, что у нас с Олегом тройняшки. Мы не обижались. Про девчонок и сам Олег в шутку говорил, что не разбирается, где чьи. Или не в шутку. Потому что цветочки не только неотличимы внешне, но и по характеру. Тройняшки-неразлучницы, кочующие из дома в дом только вместе, одинаково одевающиеся и ревущие, если что-то идет не по их правилам.

А не нравилось почти трехгодовалым засранкам примерно все и всегда.

«Один в один Лиля», — констатировал Александр Самуилович, когда Женя показал ему девочек.

«Мои соболезнования Ане и Лене. Тебе с Олегом что соболезновать? Подкаблучники. Из вас и так веревки вьют, вам не привыкать».

Александру Самуиловичу раз в месяц Женя обязательно привозил полный состав внуков. Мы с Аней, скрипя зубами под тяжелым прессом светящихся глаз младшего Лазарева, мероприятие одобрили, хотя сами не навещали. Кирюша первое время тоже протестовал, но Аня объяснила ему, что дедушка сильно болел и не хотел его обижать. И наш добрый, жаждущий семьи мальчик, растаял. Чему Александр Самуилович крайне обрадовался.

«Должен же у старого козла быть какой-то стимул», — прорычала тогда Аня, отпуская Кирюшу на первое свидание с дедушкой.

Я молча с ней согласилась.

Паломничество в лечебницу регулярно осуществлял и мой отец. Стараясь не пересекаться с Николаем Игоревичем, который минимум раз в неделю торчал у лучшего друга. Что там не поделили когда-то трое друзей, так и осталось загадкой, но если связь с Александром Самуиловичем восстановилась, то между собой они никак не могли прийти к согласию.

Мама и Ульяна Маратовна старательно молчали, уводя тему каждый раз, когда дело касалось темного прошлого троицы. Только Лева и Олег, похоже, знали, в чем дело.

К слову, наши драконы оттаивали последними. Лева, как крестник, только недавно наведался к Александру Самуиловичу, под пристальным строгим взором пылающей праведным гневом Марины.

Олег так ни разу к отцу и не съездил.

Раз в месяц перечислял в клинику круглую сумму и на счет Самуиловича, открытый «за хорошее поведение». На деньги тот, как правило, покупал подарки нам. Но в первую очередь — внукам. При чем в эту категорию попадали не только наши дети, но и Левы, и даже Паши, который помог распутать дело с махинациями в компании отца.

Нити снова уходили в их прошлое. Оказалось, что Алексей Львович Воробьев не просто так кружился вокруг меня. В конце девяностых, когда Александр Самуилович, Николай Игоревич и мой отец выстраивали бизнес, их интересы пересеклись с так называемой группировкой «Западных». Именно с ними когда-то случился конфликт, в котором погибло много людей, а Александр Самуилович и Николай Игоревич едва выжили. Но это не спасло три семьи от тяжелых последствий.

Именно они стали причиной того, что Лева с Ульяной Маратовной долгое время жили в цыганском таборе, а маленьких Женю и меня отправили с Татьяной Борисовной и Катей на полгода в Европу.

Оказалось, что папа таки ввязался в дела, которых клялся, что никогда не касался.

Началось все, когда Александр Самуилович отжал фирму, которая она впоследствии перешла моему отцу. К ней имели интерес «работодатели» тогда молодого фармацевта, а по совместительству молодого наркобарона местного разлива, Воробьева-старшего. Не то, чтобы Алексей Львович пылал к «друзьям» огромной любовью, но вот к деньгам — другое дело. Когда его дела в нулевых посыпались трухой, Алексей Львович занял денег у старых «друзей» и вложился в компанию, которая прогорела. Долг вернуть предложили делом.

Схему и реализацию дали сами «Западные». Запудрить влюбленной в Пашу Марго мозги не составило труда. Алексей Львович использовал имя Александра Самуиловича, который на тот момент через посредника активно пользовался ее помощью для контроля дел внутри компании папы. А когда Марго что-то заподозрила, Алексей Львович засветился со мной для поддержания легенды близости к семье.

И это далеко не все. Алексей Львович лишь маленькая верхушка огромного айсберга. В схеме «Западных» участвовали так же люди внутри компании Александра Самуиловича и Николая Игоревича. Именно они в момент отсутствия у руля Жени или дяди Саши, разорвали старое партнерство между друзьями, подсунув Николаю Игоревичу нужного для них человека.