— Олег?

С трудом фокусируюсь на замершей в дверях фигуре.

— Сань, ты какого хрена здесь делаешь? — хриплю и кашляю, откидывая удавку в сторону.

— Ее величество забыла какую-то супер-важную побрякушку, — трясет ключами от нашего дома Левицкий, обеспокоено блуждая черными угольками зрачков по моему лицу. — А ты не берешь трубку. Я с радостью смылся при первой возможности. Кирюха бушует.

Что-то в его взгляде меняется. Холод и отрешенность, которыми мы встречали друг друга многие годы заменяют звенящие лимонные капли жалости. Они настолько кислые, что вызывают жжение и тошноту.

Лева знает.

Скорее всего, узнал после той ночи, когда мы с его отцом очень долго сидели и разговаривали у него дома. Николай Игоревич достаточно активно предавался воспоминаниям, и много, где, не выбирал выражения. Не удивительно, что головастый Саня, который сам внутренне сильно смахивал на отца, допер, что к чему.

И это изменило его отношение ко мне.

Что неимоверно бесит.

Олег Шершнев ему что-то на хуй в друзьях не сдавался. Не помешало хорошее отношение девушку увести. А теперь, посмотри, блядь. Беспокоится.

Бесит, уебок.

— Из-за какой-то хуйни нужно ключи раздавать кому попало, — слова движутся под влиянием шипящей в груди кислоты.

— Ну и мудак же ты, Шершень, — хрипит в ответ расплывающийся перед залитый красной пеленой взором Левицкий.

Руки вибрируют, а мышцы болезненно скулят, разгоняя сердце до запредельной частоты. Я с силой стискиваю зубы и трясу головой, пытаясь проморгаться.

— Саня, иди на хуй, — рычу, стискивая трещащие от напряжения кулаки.

— Успокойся, блядь, уже! — рявкает мне в лицо ядовитой слюной, а я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места. — В телефон посмотри, Лена там что-то прислала.

Лена.

Волшебное слово для зверя действует безотказно. Наплевав на пыхтящего черного дракона в дверях, я утыкаюсь в смартфон. Левицкий, не дожидаясь разрешения, закатив глаза, проходит в дом и плюхается на диван.

Предварительно переодевшись в тапочки, что, несмотря на мое сопротивление, немедленно согревает сердце.

Пролистываю миллион уведомлений, пока не нахожу важное.

Два.

Сладкое оставляю на потом, и первым открываю сообщение от Марины. Лаконичная, как никогда, моя в скором времени бывшая помощница и, по совместительству, похоже, девушка Левицкого, прислала только одно слово. Имя, точнее, и прикрепленную аудиозапись.

Последний гвоздь в крышку гроба Самуиловича. Всего пять буквы.

«Марго».

Конечно, я не удивлен. Все мы так или иначе ходили вокруг именно этого предположения, но никто не хотел верить. Бойкая помощница Павла Андреевича, его единственная оставшаяся опора сейчас, в которой он так нуждался, предала его, Лену. Всех.

«Спасибо».

Отправляю единственное слово. Мы уже все обсудили. Марина сама пожелала уволиться, пообещав, что доведет до конца дела. Крысу и благотворительный вечер.

Естественно, как и всегда, она справилась блестяще, а я наконец-то мог отпустить ее с легким сердцем. Как скажет Лена: «В загребущие лапки черного дракона».

Сообщение от Лены я открываю уже в приподнятом настроении. Плюхнувшись на диван рядом с пышащим от обиды Левой, молча протягиваю кружку. С чаем. Апельсиновое печенье — очень ароматная штука, Лена обожает. Да и у Левицкого дома все пропахло. И едва не роняю кружку, когда, перейдя по ссылке в сообщение, взгляд улавливает композицию из десяти снимков.

Лены.

В той самой «побрякушке» на шее.

И больше ни в чем.

— Еба-а-а, — тянет рядом, естественно, нихрена не успевший заметить Левицкий.

Просто у меня на лице написано. И челюсть где-то под диваном потерялась. И стояком можно людей сшибать.

— Ну ой, давай, не жадобься. Что там, а?

Пинаю мерзко хихикающего друга.

«Сохрани к себе в облако, любимый», — прилетает сообщение с подмигивающим смайликом: «Да, и ожерелье принеси. Чтобы на сцене не забыл, что ждет после».

Гнева, как не бывало. Один, блядь, вопрос. Где живет тот фотограф, которому нужно выколоть глаза?

— На счет Самуиловича, — внезапно подает голос Лева, а я поворачиваюсь к посерьезневшему приятелю. — Мое мнение. Не тащи на себе. Решите вместе с Лазарем. А теперь пойдем, пока там организаторов на микрочастицы не разорвал один маленький Вишневский.

— Не хотю-у-у-у-у! — шутливо тянем вместе и смеемся, покидая стены нашего дома.

Глава 41. Лена

— Убери от меня эту хуйню! — сорвавшийся на фальсет визг Олега застает меня на пороге оборудованной под гримерку комнате.

— Лежик, ну ой. Не верещи, ушки закладывает. Давай, покажи мне секс, — тянет довольный чем-то до мурлыканья Лева.

Замираю у двери. Только что с трудом отбилась от толпы гостей благотворительного вечера «Жизнь детям». Мы так долго готовились, вложили силы и душу. Даже не верится, что этот день настал. А местному бомонду так и хочется облить наши труды грязью. Нет, я не боюсь ни одной из наглых рож, задающих неудобные вопросы. Их цель — померяться кошельками на вечере и размерами бриллиантов.

А еще обсудить последние новости. Моего мужа-тирана и новую невесту Жени.

От комментариев в сторону Ани и Олега с трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в наглые рожи. Лазарь же изображает столб, чем вызывает недоумение и беспокойство.

Видела, что Олег остался поговорить с ним перед выходом. И теперь не знаю, за кого переживаю больше. Потому что понимаю, о чем шла речь.

Похоже, Олег решил таки посоветоваться с братом перед тем, как вынести приговор Александру Самуиловичу.

— Я тебе эту кисточку в задницу затолкаю, — доносится злобное шипение супруга.

— Не травмируй мою детскую психику своими фантазиями! — цыкает Лева под дружный гогот вокруг.

Невольно улыбаюсь. То, что Олег постепенно вылезает из кокона, в который себя заточил, радует и питает слабые лучики надежды. Постепенно, шаг за шагом, он открывается миру. Сам того не замечает, как обрастает новыми крепкими и важными для него связями.

— Какие мы нежные, ужас. А кто с глазками подведенными по сцене прыгал? Конг-фу панда? Будь хорошим мальчиком и замри, — довольно цокает Лева.

— Давно и неправда, — бурчит мой муж, вызывая теплое покалывание в сердце.

Все началось с Жени и продолжилось с восстановлением давней связи с Аней. А теперь и отношения с Левой явно потеплели. Да и дружба с Сергеем Воробьевым идет мужу на пользу.

— Ну конечно. Лапшу собственного производства будешь ее величеству по ушкам раскладывать, а мне не надо, — тянет Лева.

— Я покроюсь прыщами, — обреченно выдыхает Олег.

— Обязательно.

— И убью тебя.

— Не-ет, Лежик. За меня посадят. Я красивый и редкий.

— Редкостный мудак.

— От мудака слышу.

— Олег Константинович, это просто грим, — пищит незнакомый женский голос. — Легкий. Совсем. Или хотите быть, как жирный блин на фото?

— Да-а, вот Леночка то обрадуется, — крякает довольно Лева. — Что же она в свой новенький бложик выкладывать будет?

— Заткнись, — обреченно выдыхает муж.

По дружеской перепалке понимаю: похоже, Лева тоже в курсе. Не знаю, посвятил ли его Олег в свой секрет, или Николай Игоревич рассказал. Но недавно слышала, как Олег разговаривал по телефону с Левицким-старшим. Просто так. О погоде, настроении и прочей чепухе, которой обычно интересуется семья.

Мои родители, его мама, Людвиг, тетя Зи, Кирюша, группа…

Вокруг Олега там много добрых и заботливых людей. Иногда, мне становится обидно. Чуть-чуть. Ведь многим он не был нужен.

Но потом вспоминаю, что он сам сделал все, чтобы от него отвернулись.

В конце концов, с его демонами лучше бороться армией. Еще лучше, когда в этой армии есть люди, которым дорого такое чудовище, как Александр Самуилович.

«Мы любим тебя таким, какой ты есть», — отправляю мысленное послание в приоткрытую дверь.