«Доволен?» — оглядывается зверь на приунывшего хозяина.

— Блядь, — скриплю сквозь зубы и нахожу пальцами скользкую горошинку клитора.

Лена ахает, широко распахнув глаза. Царапает плечи, вцепляется длинными ногтями в спину. Шипит, словно дикая кошка, рассыпаясь то на проклятия, то на признания. Член отчаянно стонет и дергается в наркотической агонии.

Никакой приход не сравниться с оргазмом, который я испытываю с ней.

Мы заканчиваем вместе. Вместе взмываем куда-то высоко под облака и нежимся на солнышке хер знает сколько времени. Я прижимаю ее к себе под довольное урчание разметившего свою территорию зверю. Купаюсь в ленивых ласках и невесомых поцелуях.

Старательно игнорирую разрастающуюся в груди боль.

Все устаканится. Побегает еще немного и устанет. Сама же тянется? Тянется. Да, не написала, но звонку явно была рада. Да и утром. Нужно только немного терпения, каплю. Спокойствия…

«А потом появится какой-нибудь Лева…», — шипит, царапая чешуей мерзкая тварь.

Прижимаю Лену крепче. Стараюсь сосредоточится на стуке ее сердца, на исходящем от нее аромате свежего ландыша и горячего секса.

«Тю, да бога ради! Ты раньше тоже думал, что у вас отношения. А потом она чуть не трахнулась с Левой на дне рождения Лазаря», — хмыкает змей, ерзая треугольной мордой по развороченным ранам.

«Это было давно. И тогда она не говорила, что…»

Осекаюсь под противный хохот впившегося в свежее мясо змея. Вру. Говорила. Но была пьяна. Это же не считается, правильно? Она мне не лгала.

«Тогда почему она с тобой не живет?» — чавкает чешуйчатая морда, сияя изумрудными глазами.

Зверь недовольно рычит. Каждое слово твари, будто кинжал, застрявший между ребер. От них трудно дышать, а каждое движение легких режет острым лезвием.

«Ты всерьез веришь, что с Воробьевым ничего не было?»

«Не дави на…», — спохватывается голос разума, но поздно.

Надоело. Хочу домой.

Потому что мерзкий гад прав. Или Лена решится сейчас, или никогда. Любит же? Значит простит.

В последнюю секунду сорвавшегося с цепи зверя перехватывает похожий на подростка голос разума. Не знаю, откуда в нем столько сил, но он удерживает неуправляемый поток. Адаптирует слова, готовые сорваться с моего языка, смягчает их. Ощущение долбящего по вискам дятла исчезает.

— Давай начнем сначала, — льется змеиное шипение в запутавшуюся шевелюру. — Вместе начнем новую жизнь.

— Олег, — растерянно хрипит Лена.

В ее голосе страх. Такой явный, что я чувствую его сквозь нашу соприкасающуюся кожу. Он ранит меня.

Потому что зверь нужен, чтобы защищать любимых, а не причинять им боль.

А вот ложь во благо никто не отменял.

— Дай мне шанс, Лен, — облизываю губы и с трудом выдавливаю: — На общих условиях.

Тонкая белая нить выглядывает из наспех сшитого плана. Я старательно закрываю ее ладонью, чтобы идея не сдохла на этапе зародыша, пока голос разума закидывает вещи в распахнутый чемодан.

— Что? — изумленно кашляет Лена, пока я удерживаю рвущегося и крушащий все вокруг зверя.

Змей же кашляет, давится оторванной костью и валится в ахере под ноги, ибо по уровню подлости похоже я превзошел его на триста шагов вперед.

— Я не буду за тобой следить и контролировать тебя.

Просто маленькая хитрость.

— Ты свободна, как того и хотела.

А здесь вообще почти не вру.

— Живи, как хочешь.

В рамках заданных правил, естественно…

— Я только прошу дать мне возможность за тобой ухаживать.

Доля правды, конечно, есть, но…

— Прости, но ты понимаешь, о чем говоришь? А если у меня появится кто-то…

«То я закатаю его в бетон по частям, а тебе скажу, что крокодилы в Африке сожрали», — реву про себя, а вслух говорю:

— Тогда я отпущу тебя.

Пиздеж.

Глава 25. Олег

— Виктор Звягинцев? — покашливаю в трубку, после трех небольших гудков.

Перед глазами открыт файл с фамилиями и номерами телефонов шестилетней давности. Можно было бы попросить Марину актуализировать данные, но дергать ее дополнительно в выходной день не хотелось.

Тем более, что я пока не определился со своими подозрениями.

Но ведь когда-то я должен выполнить свою часть договора с Левицким. Тем более, что мне потребуется его помощь для разговора с Николаем Игоревичем. Ибо владелец небольшой, по сравнению с холдингом Соловьева или Лазарева, компании «Эл Строй» тщательно игнорировал запрос на встречу.

А давний друг старого козла мне просто необходим.

— Да, — с сомнением тянет знакомый голос. — А вы кто?

На заднем фоне слышен детский смех. В груди щемит, ладонь зудят. Кожа на руках моментально теряет влагу, будто ее из нее высушили огромным феном.

Острый укол на сгибе локтя отдает ледяным ударом под дых.

— Олег Шершнев. Помнишь такого? — с трудом выдавливаю.

Неосознанно тянусь к татуировке. Чешется неистово. Но едва ногти касаются высушенного, словно пергамент, покрытия, на той стороне трубке раздается грохот.

— Хорнет⁈ — хрипит барабанщик и дует на похоже упавший аппарат. — Мань, да не ори ты! Подожди. Хорнет, ты?

— Я, — прочищаю горло и нервно чешу кончик носа.

Меня не удивляет, что Витя не ожидал звонка. Да, последнее время я мелькаю на всех новостных каналах, но вряд ли меня легко можно узнать. Слишком большой контраст.

— Ебать, Мань, ты слышала? Охуеть. Мы ж тебя потеряли. Нюта ни слова не сказала, Маринка пропала, ты после клиники не вернулся. Соседи говорили, что тело на скорой увозили, ну мы и все. А ты живой, получается?

Реакция бывшего приятеля настораживает. В последнюю нашу встречу о его голову я разбил бутылку. Потому что Вите не понравилось, как я зажал в углу скрипачку, а ныне, похоже, его жену.

Готов выпотрошить Левицкого голыми руками только за то, что приходится снова окунаться в неприятные воспоминания. Только он не при чем. Хуйню воротил под наркотой я, а не он.

— Получается, — шмыгаю носом и нервно тереблю пальцами по столу. — Слушай, у меня дело есть. Вы еще играете?

— Ну иногда собираемся, — рассеянно бормочет Витя, а издали слышится шепот Марии. — Маня спрашивает, Шершнев, это который тот Шершнев? По телику?

— Он, он, — раздраженно бурчу и кошусь на список с именами. — Нет, баб я не бью. Давай потом, ладно? У меня важный благотворительный вечер на носу. Плачу, сколько скажешь, если приедете в Москву и сыграете со мной пару треков. Ну и свое все, что душе угодно. Дорога, гостиница, жрачка, развлечения, разумеется, за мой счет. Только с парнями сами договоритесь.

— Да мы за деньги давно не играем, — смеется, а следом раздается звук затрещины. — Ну, в смысле с ребятами перетру и скажу. Только мы полным составом. И с детьми.

«С детьми». Слова опадают мутным осадком в напряженных легких. Да, мы потеряли ребенка, но у нас же еще будут дети?

Перед глазами рисуется округлившаяся Лена. Сложив руки на выступающем животе, она недовольно морщится и смахивает белоснежные локоны с плеч. Какое-то незнакомое синее платье достигает лодыжек, а на заднем фоне большая новогодняя елка.

В нашем доме.

От картинки в груди теплеет, словно кто-то накинул на плечи большое ватное одеяло.

«Так и будет», — успокаиваю настороженно рычащего зверя.

Сегодня вечером у нас по плану первое свидание. Лена, конечно, не в курсе. Но на то оно и первое. Внезапность и две опекающих бабули: тетя Зи и мама, на моей стороне.

Предвкушающе щурюсь и смакую на языке потенциальные эмоции. Старый козел испортил все в прошлый раз, но сегодня нам точно никто не помешает.

— Ладно, — облегченно выдыхаю и кошусь на дверной проем.

Семен Вениаминович, на коляске застыл в дверях и выжидательно смотрит. От его взгляда неуютно, как и от ситуации в целом. Два противоположных мира сталкиваются и обращают реальность в сюрреализм.

— Когда надо-то?