Интересное ощущение. За меня разгребли проблемы, а я… Просто не знаю, что делать? Теряюсь в освободившемся времени?

Создается впечатление, будто я специально забивала последние недели работой, чтобы не оставалось времени на что-то важное. Но ведь это не так?

Или так?

Теплые струи душа жадно охватывают кожу, но не дают облегчения.

Я сознательно бегу от координального решения вопроса с Олегом? Никогда не замечала в себе страха изменений, но почему-то с ним каждый раз откладываю все на потом. Поддаюсь, ведусь на новые правила игры, чтобы потом снова оказаться у разбитого корыта.

— Чай или кофе? — раздается над ухом бархатистый голос, когда я, загруженная и отполированная до состояния люкс, подгоняемая запахами на автомате бреду на кухню.

Едва ли не подпрыгиваю от неожиданности, а Олег улыбается,как ни в чем не бывало. Разгуливает с голым торсом по битком набитому людьми дому, демонстрируя идеально выточенные мускулы, а я слюной здесь захлебывайся.

Только не угадал.

Вскинув подбородок, молча бреду к кухонному шкафчику и, выудив стакан, наполняю тот фильтрованной водой.

— «Или», — хмыкает, скрестив на груди руки. — Понятно. Окей, давай начнем с извинений. Прости, малыш, задержался с Левицкими. Нужно было предупредить.

— В приличном обществе так и принято, — фыркаю, победоносно наблюдая за покосившимся лицом Олега. — Я потеряла три часа времени.

Взгляд скользит по разбитой губе и движется ниже, к еще пока плохо видимому синяку под ребрами.

Подрался? С Левой? Или Николаю Игоревичу не понравилось его предложение?

Глушу всплывающее чувство беспокойство. Вместе с желанием прикоснуться к литым мускулам и лично проверить, что с ним все хорошо.

— Я извинился, — скрипит сквозь зубы, пока я устраиваюсь за столом. — Пошло не по плану.

Шипит — значит в порядке.

— До четырех часов утра? — скептически приподнимаю брови и игнорируя стоны голодного желудка, выжимаю в воду лимон. — У вас проблемы с тайм-менеджментом, Олег Константинович.

— Ну позвонила бы сама, — недовольно щурится, привычно дергая за дребезжащее чувство вины. — Раз так волновалась.

— Нет, Шершнев, — предупредительно рявкаю, игнорируя скрип отодвигаемого напротив стул. — Ты назначил встречу. Ты на нее не пришел. Не пытайся снова выставить меня крайней.

— Тебе интересно, что сказал Левицкий-старший, или нет? — шипит, недовольно клацая вилкой по тарелке.

Жареный бекон с яйцами вместе с красиво нарезанным авокадо и лососем мозолят глаз. Желудок протестующе сжимается и обжигает пищевод желчью. Приступ внезапной тошноты забиваю мелкими глотками редкостной кислятины.

Никакого алкоголя больше. Часики тикают, время без четверти тридцатка. День рождения меньше, чем через месяц. Двадцать восемь годиков, пора перестать глупить и позаботиться о здоровье. Нет никакого желания превратиться в жалкую раздутую копию себя.

Спорт. Питание. Здоровый образ жизни.

«И никаких мудаков!» — радостно кричит феминистка.

Мысленно запускаю в нее тапок. Я со своим мудаком разберусь и без сопливых.

Понимает только кнут и пряник? Вот и отлично. Пряник уже был и, похоже, кто-то расслабился, раз позволяет снова рычать.

Пора доставать кнут и брать контроль зверя в свои руки.

— Хватит на двоих, — улыбается, заметив мой голодный взгляд. — Накладываю?

— Нет, — решительно отметаю и рассеянно оглядываюсь. — А где все?

— Твои переехали еще вчера в новый дом, — мои брови удивленно ползут на лоб, а в изумрудных радужках плещется самодовольство. — Хорошая дочь. Понятия не имеет, что с ее семьей.

— Еще раз, и больше ни разу, — предупреждающе повышаю голос, а Олег закатывает глаза.

Весело ему, блядь. Ну ничего, ничего. Посмеемся завтра вечером.

— У мамы шопинг, Людвиг на работе, — продолжает, как ни в чем не бывало. — Ну а я решил поработать из дома.

— Отлично, значит тете Тане не придется снова тебя ждать полночи, — пожимаю плечами и поднимаюсь с места под недоуменный взгляд Олега. — Впредь, если у тебя будут рабочие вопросы, попроси Марину договориться о встрече. Она более ответственная, чем ты.

— Зачем? — хмыкает и тянется через стол, а я отхожу в сторону. — До шести мы оба свободны…

— Как раз доеду до Паши. У нас много нерешенных вопросов. Увидимся на интервью, — машу рукой, тщательно игнорируя образовавшееся в воздухе грозовое облако. — Приятного аппетита.

Грохот посуды о раковину за спиной заставляет разочарованно вздохнуть, а стаю мурчащих кошек запустить коготки в наполненное надеждой сердце.

Не изменился и не изменится.

Спасибо, что без потока оскорблений на этот раз обошлись.

Глава 33. Олег.

— Рука у тебя тяжелая, — кряхтит Николай Игоревич. — Кувалда, блядь.

Но как-то уж больно довольно.

Расположившись у его внедорожника, мы сидим на земле. Уставшие, запыхавшиеся и… побитые. Печень скулит от соприкосновения с знаменитым левым хуком, а челюсть скрипит, когда я открываю рот.

— Простите, — сиплю и прочищаю горло. — Иногда такое случается. Я не контролирую… Давайте скорую что ли вызовем, я все возмещу. Вы как себя чувствуете?

— Не стоит, — хлопает беззлобно по плечу и смеется. — Володь, коньячку нам достань. У меня в бардачке там есть, — оборачивается ко мне и улыбается во все тридцать два. — Мировую пить будем. Не отвертишься.

— Я за рулем, — старательно протестую, но куда там.

Николай Игоревич лишь отмахивается и тянется к зажимающему нос влажными салфетками водителю.

— Не гунди, Олег… Константинович, — ерничает Николай Игоревич, помолодевший лет на тридцать. — Ментов разогнали, деньги заплатили. Уважь старика. Как в молодость вернулся. Горячий ты, хоть льдину строишь. Как батя твой, один в один. Давай, за дружбу что ли?

Сказать ничего не успеваю. Только кошусь на молчащий телефон, проглатывая обжигающую янтарную жидкость. Она послушно скользит в желудок и оседает теплой волной, вводя намыленного зверя в транс.

Возня с инспекторами и прочие прелести отняли больше трех часов. Время десять. Но Лена, естественно, не звонит. Торчит в сети и тишина.

— Я говорил ему, — внезано хрипит Николай Игоревич, а я недоуменно оборачиваюсь. — Олег, перед Богом клянусь. Говорил. Что нельзя так с сыном. Не бросают детей, понимаешь? Не по понятиям это. Да и не по христиански. Ездил, бабки пересылал. Только мать твоя гордая, ни копейки не взяла, ни на порог не пустила.

— Мне лечение нужно было. И в детстве. И позже. Он отказал. Хотя отец звонил, я знаю, — шиплю не понятно почему, и откладываю разогревшийся телефон в сторону.

— А почему деньги то взял? — отхлебывает из бутылки Николай Игоревич и косится на меня. — Ты не похож на тех, кто друзей предает. Хоть убей. Я долго крутил, думал. Ну вот не лезет на тебя. Может я, конечно, по отцу твоему меряю…

— Он обещал, что не тронет Женю, — прерываю размышления, скользящие по теме, которая болезненными уколами отзывается в сердце. — Я хотел оказаться подальше от Лены. И при этом показать, что она потеряла. Мне нужны были бабки. А он обещал. Клялся мне, блядь, что не прикоснется к нему больше никогда. И нарушил слово в первые же полгода, гандон.

— Ты взял бабло и пообещал никогда не приближаться к Лене, Жене и Сане, но взамен потребовал, чтобы Саша не трогал Женю? — слегка заплетающимся языком продекларировал Николай Игоревич, задумчиво вглядываясь в мое лицо.

А я киваю. Что еще остается? Наш разговор шестилетней давности помню, как сейчас. Старый козел вручил чемодан, забытый купюрами в момент, когда у меня в мозгу еще трещала ненавистная фраза про миллион долларов. Именно столько он мне предложил.

— Наша Лена, — задумчиво тянет Николай Игоревич, пока я прикладываюсь к протянутой бутылке. — Сын в нее влюблен был до чертиков. Знаешь, да?

Вновь киваю. Что говорить? Сам видел, как несостоявшийся друг дыхание, блядь, терял, когда смотрел на мою девушку. По крайней мере,тогда я думал именно так. Моя. Девушка. А на деле, Лене было глубоко плевать на меня.