Потому что иначе она не оказалась бы с ним в одном помещение полуголой в максимальной близости.

Похоже, тогда я просто им помешал.

— Не его она, — внезапно хмыкает Николай Игоревич, а я недоуменно хмурюсь. — К несчастью, Лена — вылитая Лиля.

— Старый козел к ней приходил, — скриплю злобно, стискивая бутылку до хруста костяшек.

— И не его, — обрывает Николай Игоревич и вынимает бутылку из онемевших пальцев. — Мираж — да. Но Саня всю жизнь любил только одну женщину. И Лена — не она, хоть и очень похожа. Нашей красавице нужен только один мужик, Олег. И пять лет, пока тебя не было, это очень сильно фонило. Как бы сын не крутился, она и головы не поворачивала, Музыкант.

Недоуменно трясу головой. Ошарашенно распахиваю глаза и в упор смотрю на застывшего Николая Игоревича. Он же внезапно смеется и, обняв бутылку, делает новый крупный глоток.

— Прости, Олег… Константинович. Конечно, я о тебе.

— Музыкант? — морщусь, пытаясь поймать тонкий хвостик огромного клубка, ведущего меня к победе. — Старый козел…?

— Блядь, — горько давит усмешку Николай Игоревич и тянет бутылку, которую я послушно принимаю. — Клянись мне. Сейчас же. Что ни одна живая душа не узнает ни о чем, что я расскажу. Ты запрешь Саню в психушку и сделаешь все, чтобы его вылечили. Да?

— Да, — совершенно честно отвечаю, только сердце предательски пропускает удар. — Я сделаю все, чтобы его вытащить. Ради Жени.

— Странно, но я верю тебе, — грустно констатирует Николай Игоревич и, прислонившись затылком к черному грязному кузову, устало прикрывает веки. — Слушай. Мы познакомились с Саней в восемьдесят шестом году, в Афганистане….

Домой я добираюсь только к четырем утра. С гудящей головой, обессиленный, но предельно наполненный. Потому что Николай Игоревич, как я и предполагал, оказался настоящей находкой. Да, у большей части преступлений старого козла истек срок привлечения, но этого более,чем достаточно, чтобы опустить его репутацию туда, откуда она не поднимется.

Если он не согласится на предлагаемые условия.

Единственное, что портит настроение — отсутствие звонков от Лены. Я был уверен, что после всего, принцесса позвонит. Заволнуется рано или поздно. В конце концов, не настолько же я ей безразличен?

Или настолько?

Я устал. Заблудился в собственных надеждах и ощущениях. Лена моя до мозга костей и хер я ее отпущу, но…

Но я очень хочу верить во все, что она говорит. Потому что без доверия,мне больно. Да судорог в паху страшно прийти домой и не обнаружить ее рядом.

Я понятия не имею, где взять это ощущение. Почувствовать стойкость, избавиться от навязчивых мыслей.

И прекратить ее обижать.

Дома темно. Все давно спят. Но к своему удивлению, стоит войти в гостинную, я замечаю лежащую укутавшись в плед маленькую принцессу. Аромат ландыша моментально распирает грудь и дарит ощущение легкости.

Волновалась. Ждала.

Ребра трещат от напора расправившихся легких. Я наклоняюсь к Лене и убираю посветлевшие пряди с нежного лица. Острый носик дергается, а Лена недовольно морщится и причмокивает во сне.

— Принцесса, — ласково провожу по покрытой румянцем щеке.

— Уйди, — недовольно бурчит Лена, вонзая в спину кинжал.

Он больно ерзает между ребрами и острием касается сердца. Узнала, но не пришла в себя. Не в том состоянии, чтобы врать.

Величественно протягивает руки, а я наклоняюсь и подхватываю ее. Послушно, на автомате. Потому что несмотря на терзающую внутренности боль, я не могу отказаться от нее.

Даже если она будет стоять на окне, я не смогу уйти.

Лена жмется к груди, трется щекой, а я я старательно игнорирую сотню лезвий, царапающих кожу изнутри.

Ничего, Олег Константинович. Это дерьмо у тебя в крови. Но ты выдержишь.

Освободившись от одежды, прижимаю к себе сладко спящую принцессу.

Приподнявшись на локте, кошусь на часы. Похоже, сна мне сегодня не дождаться. Мягко целую выглядывающее острое плечико и замираю, разглядывая Ленино лицо. Рука сама тянется к нежным локонам. Путается в них, а в груди становится теплее.

— Смотри, я делаю так, я делаю шаг и вырываю сердце. Смотри, я забываю боль, я убиваю моль своим свинцовым берцем*… — пропеваю на автомате, зарываясь носом в блестящие волосы.

* Строки песни «Ты не мечтай даже» группы VESNA305

Глава 34. Лена

— Ты уверен, что здоров? — с сомнением бурчу в трубку, перехватив руль каршерингового автомобиля удобнее.

Ничего страшного, как сначала казалось. Обычная машина. Да, на такси мобильнее, да и престижнее. Только я устала играть.

Пусть щелкают камерами и строчат статейки. Злорадно цокаю языком и кошусь в зеркало заднего вида. Я так волновалась за репутацию Олега, а оказалось, что он сам заварил кашу. Так что очередные сплетни с легкостью переживет.

В конце концов, на интервью же я приехала? На свидание к нему на другой конец Москвы в назначенное время еду в раздолбанной тарантайке? Сама?

Ну и все, обязанности хорошей женушки выполнены.

Даже перевыполнены, с учетом того, что ночью мы снова не могли разлепиться. Перевозбужденные от долгого нахождения рядом и утреннего скандала, ни слова ни говоря, мы жадно накинулись друг на друга.

К черту разговоры.

Словами через рот мы умеем только ругаться. На горизонтальной плоскости нам гораздо удобнее общаться. И на вертикальной. И по диагонали. И…

Низ живота обдает сладкой негой. Одновременно освежающей и горячей. По плечам ползут мурашки, а я прикусываю губу от нахлынувшего возбуждение.

Сплошная эрогенная зона последние дни. Зона, жаждущая один конкретный дубовый член как можно глубже внутри.

Скорее.

— Как бык, — хмыкает Паша, а я отвлекаюсь на звук сигнализации. — Да твою ж…

— Что такое? — настороженно спрашиваю, прислушиваясь к постороннему шуму.

От возбуждения еще покалывает кончики пальцев, но волнение остужает его.

Хотя мой партнер и утверждал, что его состояние под контролем, после нашей вчерашней встречи, я придерживалась другого мнения. Бледный, как лист бумаги, с фиолетовыми сетками полопавшихся сосудах возле носовых пазух и на висках, Паша скорее напоминал наркомана, чем здорового человека.

Мне ли не знать. Я с двумя такими «здоровыми» каждый день вижусь.

Но в отличии от Олега или Жени, причина Пашиного недуга крылась в чем-то другом.

Вместо того, чтобы продолжить обследование, Паша махнул рукой и решил вернуться к работе.

«Я без дела сдохну быстрее, Шершнева».

— Будешь так активно опекать — подумаю, что решила избавиться от меня, — шикает Паша по-доброму.

Но странно. Его голос. Он какой-то… не такой. Почему-то на шее дыбом поднимаются волоски, а по позвоночнику пробегает холодок, когда я слышу, как Паша чиркает зажигалкой. А следом раздается щелчок замка.

— Все, королева, двигайся с трона, — кашляет, а у меня в груди сердце замирает. — Черт. Сейчас, Лен. Ебанная мигрень.

— Паша?

— Э-э сей-ча-с, — заплетающимся языком лепечет Паша.

В следующий миг грохот пронзает мозг. Меня парализует. Хватаюсь за руль и заворачиваю в первую попавшуюся подворотню. Пульс зашкаливает, а в груди спирает от гипервентиляции. Я не переставая зову Пашу, но ничего не происходит. Никто не отвечает.

Слышу только шум и чьи-то голоса.

Когда я паркуюсь у торгового центра, связь прерывается. Недоуменно пялюсь на аппарат, набирая снова и снова. В голове — каша. Разбег мыслей от ужасных до кошмарных. Жженые песчинки застывают на глазных яблоках, вызывая поток неконтролируемой влаги. Минуты растягиваются в вечность. Я сбрасываю звонков десять от Олега.

Не сейчас.

Меня трясет. Так сильно, что когда я наконец слышу ответ на вызов, едва не роняю нагретый и мокрый от вспотевшего уха аппарат.

— Паша! — взвизгиваю, захлебываясь от сковавшего горло волнения, ломая ногти о дешевую оплетку руля.