— Что случилось, принцесса?

— Соскучилась, — выдыхаю и плотнее укутываю нас в клетчатый плед. — Куда пропал?

Обнимает крепче, а волос касается горячее вибрирующее дыхание.

— Куда я от тебя денусь, — улыбается мне в макушку, цепляя губами волосы.

— Никуда, мой раб, — фыркаю и зеваю, плотнее прижимаясь к твердой груди. — До восемнадцати лет пираньего выводка точно.

Смеется. Но через искристые переливы слышу яркие ноты горечи. Они проскальзывают сквозь защитный барьер и мелкой крошкой льда оседают на плавящихся от момента единения легких.

— Любить кого-то, даже вопреки здравому смыслу, это не слабость, — шепчу и трусь щекой о тяжело вздымающуюся грудь. — Добро никогда не слабость.

Усмехается. Больно, криво. Так, что режет слух.

— Однажды один мудрый человек сказал мне, что есть вещи, с которыми человек не может справится сам. А еще у каждого есть тайны. Постыдные секретики или настоящие зияющие раны, не важно. Но не их наличие определяет силу человека, а то, как он с ними справляется.

— Вообще-то это сказал твой отец, — улыбается, пытаясь перевести в шутку.

Но я чувствую бешеное биение сердца за плотным корсетом напрягшихся ребер.

— Он нужен тебе, малыш, — шепчу, разглаживая невидимые складки на его футболке, под которыми спряталась последняя печать на его сердце. — А ты нужен ему. И здесь нет ничего плохого.

— Он чудовище.

«Да. Но не всегда был таким», — думаю про себя, а вслух говорю:

— И только ты понимаешь его на самом деле.

Мы молчим. Растворяемся в мыслях и присутствии друг друга. Нежимся в объятиях под доносящийся шум полного дома гостей. Пушистые снежинки ложатся на стекла и вырисовывают причудливые узоры. Но вопреки январскому морозу, чувствую, как тонкие льдинки тают под напором стихии, перед которой не устоять даже самому сильному холоду.

— Люблю тебя, моя маленькая принцесса, — щекочет мятным дыханием висок, пока я барахтаюсь между сном и реальностью.

— И я тебя люблю, мой заколдованный принц, — привычно отвечаю, уткнувшись носом в теплый угол пледа.

Мир качается. Олег поднимает меня на руки, а я обхватываю его шею. Раскачиваясь на волнах Морфея, ощущаю себя маленькой девочкой под защитой кого-то большого и прекрасного.

Олег опускает меня на кровать, а под бок моментально лезут два неугомонных червячка, окутывая пространство ароматом детского шампуня. Прижимаю засыпающих девочек к себе. Они уносятся через мгновение, пожелав спокойной ночи четвертый раз за вечер. Я прощаюсь с ними, а затем с удовольствием отвечаю на жесткий, но нежный поцелуй.

— Отдохни. Побуду с гостями, — шуршит Олег, выписывая на моих губах замысловатые узоры.

— А может ну их, гостей? Они все равно, как у себя дома, — мурчу, царапая зубами влажный кончик языка и тянусь рукой к вздыбленной ширинке.

— Слушаю и повинуюсь, — смеется Олег прежде, чем сжать мой подбородок шершавыми пальцами. — Ваше величество.

— Петикантроп, — взвизгиваю, когда меня резко подхватывает и переворачивает на живот, скидывая остатки дремы. — Олег!

— Ничего не слышу, — отвечает на распев.

И жадно, до восторженного стона и армии восхитительных мурашек, вгрызается в мою шею.