— Мы. Просто. Поужинаем, — давлю нервную улыбку.

Лена шумно всасывает воздух. Тянусь к ней. Невесомо касаюсь острого подбородка. Невидимая рука сжимает горло, когда Лена отворачивается. Дергается, как от прокаженного.

Будто одно мое прикосновение причиняет ей боль.

Сильно закусываю изнутри щеку. До черных мушек перед глазами и металлического привкуса во рту.

«Тише, Олег. Не все сразу. Она и так с тобой каждый день».

— Твоя любимая кухня, приятная атмосфера, — ласково шепчу в тридцати сантиметрах от ее уха. — Время позднее, в конце концов. Пока ты к себе доберешься, устанешь…

Отстраняется.

— Не переживай, у меня все расфасовано, — деловито отодвигает козырек и поправляет нюдовую помаду. — Ты здесь меня высади, ок? Я на такси доберусь, соберу спокойно, что мне нужно сразу. Если ты не успеешь вернуться, ключи твои оставлю у Лазарева. А то что я с ними таскаюсь? Потеряю еще.

Немею. Язык намертво присыхает к небу, а глаз истерично дергается.

«Я здесь мириться пытаюсь. Тебе совсем на меня плевать?»

Шею стягивает широкая удавка. Кровь яростно раздувает вены. Пульсирует в висках.

«Запру дома. Окна заколочу. Сделаю комнату с мягкими стенами и нихуя ты не сделаешь».

Нет, нет, нет.

Она же пришла помочь? Зачем помогать человеку, который тебе безразличен?

«Ради собственной выгоды, Олег. Что ты как маленький. Девочка пиарится», — пищит мерзкий голосок в голове.

Он сливается со словами Лены.

«Ключи твои».

Чертов тесак вырывается из плена костей и врезается в грудь снова. С отвратительным хлюпающим звуком застревает внутри. Достигает позвоночника и отрубает нервную систему. Парализует сознание и тело.

— Чем тебе помешали ключи? Старшему Воробьеву не терпится перевезти тебя к себе? — рычу, не контролируя ни слова.

— Он на островах отдыхает, — не обращая на меня внимания, Лена продолжает поправлять макияж. — Ты разве не знал?

— Да мне глубоко похуй, где носит твоего ебыря! — рявкаю прежде, чем успеваю сообразить.

Дергает дверь. Ушат ледяной воды выливается на голову. Судорожно проверяю центральный замок, и только потом понимаю, что все автоматически заблокировано.

— Выпусти меня, — холодно чеканит почерневшая Лена.

— Лен, прости, я не хотел так…

Поздно. Она в бешенстве. Глаза сузились до тонких щелочек, а скулы выкрасил злой румяней.

— Выпусти. Меня. Быстро.

— Прости, пожалуйста. Я буду молчать, правда, все. Ни слова не скажу…

— Открой. Блядскую. Дверь!

— Любимая, — инстинктивно сжимаю ее ладонь, во внутреннем порыве успокоить.

Удар ладонью опаляет предплечье, врезается в плечо. И еще один. Еще. Кулаком. Лена по-змеиному выкручивается и орет: — Руки убери!

— Все, все, я понял — резко отстраняюсь.

Дрожащими пальцами хватаюсь за руль и одним движением перестраиваюсь в соседний ряд. Пот течет по вискам. Даже футболка прилипла к спине.

— Никаких ресторанов, разговоров и рук. Хорошо. Больше не повторится. Едем домой.

Лена откидывается на спинку кресла обратно, а тесак внутри замирает. Позволяет коротко дышать, понемногу набирая воздух в легкие.

Обошлось.

Терпимо.

Если не думать о том, что будет, когда она увидит ожидающие ее подарки.

Может, лучше попросить вызвать людей и разобрать все?

Глава 5. Лена

Сохранять спокойствие рядом с Олегом — самый сложный квест.

Протащите лучше через самый эмоциональный экшн, чем оставьте в полной тишине с человеком, мысли о котором не дают спать ставшими бесконечными ночам. Невозможно начать новую жизнь, когда старая тебя усиленно лапает перед лицом тысяч зрителей, а стонущее нутро охотно и активно откликается.

Иногда кажется, что я никогда не смогу его забыть. Подобно сорняку, он впился настолько глубоко, что без помощи тяжелой техники не управится. А очень нужно выдрать из себя корни, каждый маленький росток, плотно засевший под слоем почвы из контрастов наших чувств.

Его много. Настолько, что и наедине с собой я не в силах от него избавиться. Аромат жженой сосны исходит от одежды и после третьей стирки. Моя подушка в чужом доме насквозь пропиталась им. Олег Шершнев во всем, куда бы не лег взгляд.

Позорные мысли сдаться, попробовать сначала, посещают все чаще.

«Он изменился», — хлопает ресничками наивная дура в моей голове.

Не мешкая, выдаю ей весомую затрещину.

Быстрее материки изменят свое положение на карте, чем Олег достанет голову из баула со своими комплексами. Только что же слышала.

«Твоего ебыря».

Олег с легкостью закидывает грязью все приятное, что произошло за день. Моменты единения, нежные мурашки волнующей стайкой рассыпающиеся по спине от каждого его прикосновения. Ведром помоев заливает те самые ростки сомнений, не давая им окрепнуть.

Оно и к лучшему. Хуже — в очередной раз надеяться, что получится снова.

«Катя же справилась. Я тоже смогу».

Знакомые до жалобного скулежа в солнечном сплетении ворота с едва слышным жужжанием разъезжаются в сторону, а мягкий шорох гравия приводит меня в сознание.

У дома подозрительно темно. Фонари на территории не горят, как и на веранде. И фары Олег выключает так быстро, что не успеваю ничего разглядеть.

Что за массовое отключение света?

— Пару минут дашь мне? — хрипит рядом, рассылая волнующие вибрации по телу, пока я дергаю ручку.

Куда там? Естественно, закрыто.

Эгоистичный настырный мудак.

Делает вид, что спрашивает, а самому глубоко плевать на ответ.

— Нет, — отсекаю и настойчиво дергаю снова. — Но дверь ты не разблокируешь?

— Лен…

— Олег, — шиплю и жмурюсь до боли в мышцах, чтобы прогнать подальше магию чарующего голоса. — Никаких разговоров не по делу, распускания рук и подкатов. Иначе я выхожу из игры, и выплываешь сам. Мы договаривались. Ты и так регулярно нарушаешь все условия.

— Ужин — необходимость, а не подкат. Если ты покажешься на камерах, похожая на скелет, то никто ни во что не поверит.

— Ты под таким соусом уже гору бриллиантов на палец насадил и водителя втюхал! — огрызаюсь и толкаю бардачок.

Тот обиженно скрипит. Мол, сами, дураки, разбирайтесь, при чем тут я?

— На счет водителя хотел поговорить, — тянет с лицом невинного младенца.

В профиль вижу — нет, не хотел. Просто удачно подвернулся инфоповод, сама подсказала.

Сидит теперь, сосредоточенно натирает приборную панель серой микрофиброй, соображая, как одно к другому привязать.

Из машины все равно никуда не деться, поэтому сжимаю ноющие виски и готовлюсь к новому внутреннему противостоянию.

— Что еще?

— Лучше давай выйдем, — выдает, наконец, чем вызывает волну раздражения.

— Здесь сказать нельзя?

Делает вид, что не слышит. Выбирается из машины, затем открывает мою дверь. Предлагает руку. Открытая ладонь зависает в воздухе. Ловлю себя на том, что двигаюсь навстречу. Почти.

Отшатываюсь и выхожу самостоятельно.

Нельзя. И малости нельзя. Он — как отрава. Коснулся немного, а уже ядовитые молекулы разъедают все тело.

Достаточно и одного его дыхания в затылок, сводящего с ума.

Шпильки ударяются о тропинку, ведущую к дому, а я вздрагиваю от ярко взметнувшихся вверх огней.

Сначала кажется, будто они повсюду. Сияющие искры фонтанов, бьющие из-под земли. Но когда глаза привыкают к темноте, а шуршание вокруг стихает, я замечаю закономерность. Фонтаны бьют вдоль тропинки и уходят вглубь участка, к гостевому парковочному месту. Больше тысячи различных живых цветов в высоких шикорих вазах стоят вдоль нее, повторяя дизайнерский изгиб.

Знает, что не оценю раскиданные лепестки.

Как загипнотизированная, иду по выстланной огненной дорожке. Свет от фонтанов отражается в россыпи драгоценных металлов и камней, что попадаются буквально на каждом шагу. Кольца, ожерелья, серьги, замысловатые цепи в красивых бархатных коробочках расположены так, чтобы искры ни в коем случае не повредили их.