«Такие, как мы, Олег. Мы», — шипит мерзкая тварь и щекочет кончиком чешуйчатого хвоста шею.

Иногда я хочу, чтобы Женя ему рассказал. Передал материалы, раскрыл мой план. Чтобы старый козел продолжал нашу войну до бесконечности… И тогда у меня появится повод держать Лену возле себя.

«Запри! Оставь рядом!», — рвется и рычит на цепи зверь, а затем воет.

Пронзительно так, что уши закладывает. Будто режут по живому. Вырывают клоками густую шерсть и рвут на части. Меня.

Легкие забиты стекловатой под завязку, а истерзанны вены шипят и выпускают щиплющие пузырьки воздуха. Чувствую проникновение ебаной иглы, как в день, когда решил избавиться от Лены. Вытравить ее образ из головы, выцарапать из сердца. Нирвана, сменившая адские муки.

Закончившаяся агонией еще больше. Потому что когда я пришел в себя в больнице, Лена осталась на месте.

Но моя глупость похоронила папу и отняла у мамы, вероятно, десятки лет жизни. Счастья точно.

На этот раз, со мной все будет в порядке.

Но и не важно. Важно, чтобы Лена стала счастливой.

Думаю, вышло, как нужно. Хотя и больно осознавать. Наш малыш не родился, а значит ничего не свяжет невинного маленького человечка с неуравновешенным психопатом. Да и Лене гораздо удобнее устроить жизнь.

Новую. Без меня. И без страха за жизни ее детей.

— Хреново.

Похоже, последнее слово вылетает вслух. Потому что рядом внезапно замирает официант. Услышал меня. Недоуменно оглядывает бокал, пытается понять, чем я недоволен.

— Хреново, что единственный человек, способный тебя понять, за жизнь перекинулся с тобой лишь парой слов, — договариваю горькую мысль до конца и улыбаюсь ошарашенному парню. — Не берите в голову. Все чудесно.

Он кивает и дергается вперед… Но застывает. Задумчиво крутит поднос и внезапно разворачивается на пятках. Смущенно тупит взор, чем вызывает умиление.

— Можно скажу? — выпаливает он, опасливо оглядевшись вокруг. — Вы извините, не в свое дело лезу.

— Валяй, — безразлично киваю и обнимаю холодное стекло.

— Всегда можно поговорить. Если очень хочется. Правда, правда, — кивает усиленно, заметив мою усмешку. — Даже, когда кажется, что совсем нельзя. Я с сестрой старшей пол жизни не общался. А когда она умерла, понял, что дурак.

— Здесь, парень, другой случай, — тяну и поджимаю засохшие губы. — Иногда с мертвыми говорить гораздо проще, чем с живыми.

Глава 44. Лена

— Лучше бы я умерла, — хриплю в трубку, сидя на холодной плитке возле двери под мерзкое хихиканье подруги.

Завернувшись в полотенце после душа и распустив влажные волосы, я придирчиво разглядываю себя в зеркало. Тонна ухода не помогла убрать последствия свадьбы. Три дня прошло, а я еще никак не приду в себя. Припухлость век не ушла после массажа и патчей, а на кончике носа крохотный прыщик, на щеке несколько воспалений.

Отродясь не видела такое на своем лице. Даже в подростковом возрасте.

Рядом с зеркалом ставлю телефон с включенной видеосвязью. По ту сторону суетится заспанная подруга.

Наш спаситель всех и всея Сергей Юрьевич Воробьев сорвался перед самым интересным на внеплановую операцию и пришел только утром. А после, на плановые операции. О чем Катя и позвонила мне сообщить, а заодно поблагодарить за организацию их торжества.

— Нет, я серьезно, Воробьева. Моя безалкогольная диета не должна была прерываться даже ради твоей свадьбы. Постарею и покроюсь морщинами раньше времени. У меня ЗОЖ.

Специально выключаю теплый пол. Меня и без того бросает то в жар, то в холод, от чего тошнит еще больше. Ну хоть свадьба получилась и друзья остались довольны. К сожалению, проверить на практике невозможно, ибо терпения Олега хватило не на долго.

Просто уволок меня какого-то черта посреди вечера домой.

«Нагуляешься еще», — цыкнул недовольно. Закинул на плечо и унес в пещеру.

Ну что за человек?

То ли ему не понравилось, что я с Женей танцевала, то ли разозлился из-за мелькающей рядом рожи Алексея Львовича. В итоге три дня сексуального рабства, по другому и не назвать.

Без поллитра не разберешься. И с ними тоже.

— Да ты вроде особо и не пила, — зевает заспанная Катя и трет глаза, шерудя лопаткой по сковородке. — Олег Константинович вообще на воде. Я ему так не нравлюсь, да?

— Ой, блядь, да забей. Это Олег. Ему в целом люди не нравятся, как вид, — отмахиваюсь, осторожно ощупывая подозрительные покраснения. Тяну задумчиво: — К эндокринологу записаться что ли.

— Чувствуешь себя плохо? — обеспокоенно хмурится Катя, пока я раскладываю увлажняющую ткань по лицу. — Ну не сегодня в смысле.

— Нет, знаешь, как раз наоборот. До свадьбы лучше, чем когда-либо. Но, блядь. Волосы клоками лезут, прыщи какие-то выскочили, эмоциональный фон шалит. Думала, на краску аллергия, но что-то не похоже.

— А ты не беременна? — осторожно спрашивает подруга, поправляя длинную каштановую прядь.

— О, дорогая, нет, — смеюсь, вбивая в шею и плечи сыворотку, а сама кошусь на лежащую на раковине полоску теста.

Четвертый за неделю и все, как один, чистые. Но в груди все-равно шевелится мелкий червячок беспокойства. Я уверена, что не беременна. Почти.

Потому что несмотря на ноющую грудь, дни никак не приходят.

А плановый прием у гинеколога только сегодня. Не стала переносить, поддавшись панике. Зачем?

— Я еще слишком хорошо помню, как это, — не знаю, кого убеждаю, подругу или себя. — Думала сдохну быстрее, чем с кровати встану. Температура постоянная, лихорадило, как не пойми кого. И тошнота круглосуточная.

— А ты была беременна? — шокированно застывает Катя, а я растерянно замолкаю. — Нет, Соловьева. Это уже откровенный пиздец. Ты вообще ничего решила мне не рассказывать?

— Котенок, — закусываю губу и мысленно бью себя по лбу. — Да там как-то не до всего было, если честно. Папа болел, у вас с Женей пиздец творился. Олег еще… Ну и куда я со своей беременностью?

Сопит недовольно.

— Я обиделась, ясно тебе? — внезапно рявкает и, зло сверкнув глазами, откидывает волосы за спину. — На долго. Все. Сегодня идем с Сережей к Жене и Ане. А ты остаешься думать над своим поведением!

Мы прощаемся быстро. Поднимаюсь с пола, а мир вокруг пошатывается. В очередной раз бью мысленно себя по затылку. Потому что нельзя забивать хер на сбалансированное питание, хорошее настроение и физическую форму.

Особенно, когда рядом сгусток секса и нерва в одном флаконе.

И не понятно, что выстрелит в следующую секунду.

— Русалочка, ты там утонула? — скребется в дверь Олег, пока я заканчиваю уходовые процедуры. — Лен, нормально все?

В голосе нотки беспокойства. Да, я редко торчу сутра в ванной больше двух часов. Но и Олег последнее время ведет себя странно.

Потому что мы не ругаемся. Совсем. Нет, он не перестал вспыхивать, хотя и накрывает в разы реже. Я вижу, когда он на что-то злится. Чувствую напряжение в воздухе. Но Олег проглатывает и делает вид, что в порядке.

А потом взрывается. Ночью, когда думает, что я крепко сплю.

Мороз по коже, когда вспоминаю, как проснулась от сковывающей тошноты вчера. Спустилась тихо на кухню, попить воды… И увидела Олега. Он спал в коридоре. Прислонившись затылком к разбитому зеркалу, сидел, опустив руки. А на полу валялись раскиданные таблетки.

Я испугалась до чертиков. Подумала, что Олегу плохо. Подорвалась к нему под грохот крови в ушах, но вполне обычный храп убедил меня в обратном. Я ушла, решив, что он не захочет знать, что я видела.

Утром не осталось и следа, а мой муж как всегда улыбался. Зеркало, целое и невредимое, почти убедило меня, что показалось. Если бы не валяющаяся в мусорке квитанция. Где он нашел зеркало посреди ночи, ума не приложу.

Мой муж снова закрывается, и я не понимаю, что с этим делать.

— Лен, еще секунда — и я вынесу дверь, — тревожный голос Олега возвращает меня в реальность. — Принцесса…