И при всем при этом ее били! За то, чего она никогда не делала, но что, возможно, будет когда-нибудь делать!

Он не мог видеть ее страдающей.

Арв был человеком мирным, его не тянуло вмешиваться в семейную жизнь других.

Но разве мог он молча наблюдать все это?

Нет, не мог.

Вскоре он снова встретил Карла Кнапахульта, это было на исходе осени 1793 года.

Вдоволь наговорившись о ломящихся от зерна закромах, Арв осторожно спросил:

— Ну, как, нашел ты мужа для Гуниллы?

— Нет, — прикидываясь более глупым, чем он был на самом деле, ответил он. Но в этом не было необходимости. — Нет, не нашел.

— Ты не пытался как-то иначе устроить ее судьбу?

— Нет, а что?

— Я поговорю с девушкой, — коротко произнес Арв, заметив при этом сальную улыбку на лице крестьянина.

Это заставило его выйти за рамки своей обычной терпимости.

— Послушай, Карл! В округе поговаривают, что ты бьешь не только своего единственного ребенка, но еще и свою жену!

— Что? Она жаловалась тебе? — злобно спросил фермер.

— Разумеется, нет! И в этом нет необходимости, поскольку я сам видел синяки у нее на лице. Не говоря уже о маленькой Гунилле! Почему ты так себя ведешь со своими женщинами, Карл?

Кнапахульт молчал, не зная, что сказать.

— Меня возмущает вне всякой меры то, что ты «выбиваешь грехи» из своей дочери. Но что касается твоей жены, какой предлог ты здесь находишь?

— Она паскудная шлюха, — пробормотал он и сплюнул.

— За эти синяки ты ответишь перед Господом, Карл!

— О, Эбба никогда не попадет на небо. И девчонка тоже.

— Зачем же ты тогда выбиваешь из обеих грехи? — Арв был так возмущен, что с трудом мог говорить.

Расправив плечи, Карл произнес:

— Это право справедливого наказывать ослушников.

— А как быть с их собственными правами?

— Пусть проваливают к черту!

— Вот то-то и оно! Теперь я тебя раскусил, Карл Кнапахульт! — сказал Арв и повернулся к нему спиной.

Карл так и остался стоять, ничего не ответив на это.

Из дома плавной походкой вышла Эбба, глядя на стройную, удаляющуюся фигуру Арва.

— О чем ты разговаривал с писарем? Карл, сердясь на самого себя за неосторожную реплику, с ненавистью посмотрел на нее.

— Заткнись, дьявольская коряга! — прошипел он и отошел в сторону. Эббу это разозлило.

— Я задала тебе простой вопрос. Но, раз ты не хочешь мне отвечать, придется мне самой сходить к писарю. Он-то, по крайней мере, ведет себя как мужчина. Чего тебе уже не дано!

Она затронула его больное место.

— Ха! Можно подумать, что кто-то хочет тебя, старую изношенную клячу!

— Представь себе… — с кривой усмешкой ответила Эбба.

Карл надеялся на то, что Арв Грип из рода Людей Льда выразил желание поговорить с его дочерью.

Когда через день Гунилла пришла в Бергквару — и это вряд ли была случайность, — Арв сказал:

— Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, Гунилла. Пойдем в мою комнату, что находится за конторой, и выпьем по чашечке кофе.

— Кофе? — растерянно произнесла Гунилла. — Я никогда его не пробовала.

— Неужели? Тогда самое время попробовать. Ее удивила его внешность. Его взгляд, усталое лицо, нервозность свидетельствовали о том, что он плохо спал эту ночь.

Он попросил одну из дворовых девушек приготовить пару чашек этого мистически черного напитка, о котором Гунилла столько слышала, но сама его никогда не видела. И когда чашки уже стояли на отполированном до блеска столе в его кабинете, он сказал:

— Какие у тебя планы на будущее, Гунилла? Я имею в виду реальные планы, а не мечты.

Она растерянно смотрела на красивые стены, на которых висели ковры. Старинные, немного потертые по краям, они были такими чудесными! А подоконник был покрашен в белые цвет. Подумать только, какая красота!

— Я не знаю, — ответила она; вопрос совершенно сбил ее с толку. — Я унаследую Кнапахульт, потому что я единственный ребенок…

— И ты, конечно, хочешь выйти замуж?

— Нет, — быстро ответила она. — Нет, я этого не хочу.

— Но почему же?

— Нет. Это грех.

— Грех? — подняв от удивления брови, сказал Арв. — В супружестве нет ничего греховного, это предписано самим Богом!

Она отвернулась, не умея объяснить ему, что не хочет, чтобы ею обладал мужчина.

Вот чего добился Карл своим строгим воспитанием!

Арв сразу понял, в чем дело. И дело было трудным.

Он встал, повернулся к ней спиной и сказал:

— Гунилла, я был одиноким много лет. Если ты согласишься стать моей женой, я обещаю, что тебе будет хорошо со мной.

Гунилла побледнела, потом покраснела. Как он мог такое подумать ?

— Нет! — выдохнула она.

— Но почему нет? Тебе кажется, что я для тебя стар? Вспомни молодого Лильевалла, который женился на шестидесятилетней вдове, годящейся ему в бабушки! Никто ничего не сказал на это.

Она ощетинилась, как еж.

— Нет, я не могу…

— Мне казалось, что я нравлюсь тебе, Гунилла.

— Да, то есть… Я не могу… Нет, нет, я не осмелюсь!

— У тебя есть другой возлюбленный?

— О, нет, никто в мире не нравится мне так, как вы. Но это… Это…

Она в отчаянии заламывала руки. Он ждал.

— То, чем занимаются женатые люди… на это я не осмелюсь.

Сказав это, она чуть не умерла от стыда. Зато теперь он знал, почему она отклоняет его благородное предложение.

Арв был ошеломлен. Он понял, что это поведение родителей вызывает у нее такое отвращение. Но ему хотелось бы иметь снова детей взамен тех, которых он потерял.

Как же ему устроить все наилучшим образом? Оставить ее в покое? Карл и Эбба вряд ли изменят свой образ жизни. А жизнь Гуниллы будет вечной мукой, пока она сама не превратится в сгорбленную старуху.

Он сделал еще одну попытку.

— Дорогое дитя, не будет ли лучше для тебя освободиться от этого телесного и духовного унижения? Ты же знаешь, что я никогда не буду бить тебя.

Она молчала. Арв заметил следы грубой хватки у нее на затылке и снова почувствовал ярость из-за жестокого обращения Карла с этим беззащитным ребенком.

— Я знаю, что не смогу этого сделать, — прошептала она. Арв вздохнул.

— Тогда позволь мне выразить это таким образом: ты выходишь за меня замуж, переезжаешь в мой дом… нет, дай мне сказать все до конца!.. И я оставляю тебя в покое до тех пор, пока ты не станешь достаточно взрослой, чтобы быть в полном смысле слова моей женой.

Она осторожно подняла голову. Она была неописуемо хороша собой, ее загорелая кожа, освещенная солнцем, казалась почти прозрачной.

— Ты ведь знаешь, — быстро добавил он, — мне ведь когда-нибудь захочется обзавестись собственными детьми…

Она тут же отпрянула назад.

— Нет! Я не могу решиться на это! Я не хочу обманывать вас. Вы этого не заслужили!

Казалось, она вот-вот заплачет.

— Но это относится к далекому будущему, Гунилла. Ты сможешь все обдумать. Главное, ты сможешь уйти из родительского дома.

Мысль о том, что ей не придется слушать утомительные наставления отца о плотских желаниях, а также его скотское хрюканье на пару с женой, которую он затем избивал, казалась ей очень соблазнительной. И к тому же быть каждый день с приветливым господином Грипом… Только бы не…

— Я очень способна в домашних делах, — быстро сказала она. — Я бы во всем вам угодила.

— Я не сомневаюсь в этом.

— Со мной у вас не будет забот. И мы могли бы говорить…

— Да, и когда же?

— Нет, я просто ввожу вас в заблуждение… — со вздохом произнесла она.

— Время покажет, — сказал он. — Но разве ты сама не хочешь иметь детей?

Она боязливо и пристально посмотрела на него, словно сомневаясь в том, хочет ли она иметь детей именно от него. Впрочем, Арв был слишком самокритичен, подумав так. На самом деле девушка была просто напугана, загнана в тупик отцом и, возможно, матерью и… теперь еще им самим.

— Нет, — апатично произнесла она. — Не думаю. Не могу себе этого представить. Мне нравятся дети, но, возможно, я могла бы ухаживать за чужими детьми?