— Еще и это!

— А что, это не все? — осторожно спросила Шарлотта.

— Она… уходит с узлом, что дала ей Ханна, в лес. Другие дети говорят, что она умеет колдовать. Смешивает разные мази. Тенгель много раз говорил с ней, и она обещала исправиться. Но ничего не помогает. Видимо, они с Тенгелем относятся к двум разным ветвям рода Тенгеля Злого. Мой Тенгель хороший, а Суль — как Ханна. Она хочет сохранить злое наследство. По-моему, она даже гордится, что она… — Силье понизила голос до шепота, — ведьма.

— Не говори так.

— Но ведь это правда, — устало произнесла Силье. — Никто не может этого отрицать. Мы должны поддержать ее, направить в доброе русло… Но это я уже говорила.

— Девочка сейчас в подростковом возрасте. Вспомни, как нам самим было трудно. Со временем все пройдет.

— Будем надеяться. Спасибо тебе за предупреждение. Как там наш сынок?

— Он такой аристократ. Похоже, что земледелие его совсем не интересует. Не страшно. Займется чем-нибудь другим. Я вот все думаю… может, ему стоит учиться дальше? Или пойти служить ко двору? Может, стать военным? Фельдмаршал Даг Кристиан Мейден…

— Твое последнее предложение мне не очень по душе. Даг тихий, спокойный мальчик. Став военным, он быстро растеряет свой аристократизм и интеллигентность.

— Если б ты не выглядела такой озабоченной, я бы подумала, что ты это со зла сказала, — рассмеялась Шарлотта. — Посмотрим. У него все впереди. А вон едет Тенгель! Послушай, Силье, ты ведь все так же влюблена в мужа?

— Да, — смущенно сказала та, пытаясь скрыть румянец на щеках и радость в глазах. — С каждым годом я люблю его все больше. Иногда мне кажется, что он околдовал меня, привязал к себе невидимой нитью с первой же нашей встречи. Ведь они все могут. Ханна однажды предлагала мне любовный напиток. Но я отказалась.

— Да это и не нужно!

— Как только я увидела Тенгеля, все во мне затрепетало. Вид у него, конечно, отталкивающий, но я очень к нему привязана. Он вторгся даже в мои сны. Что он там делает? Кажется, слез с лошади.

— Идет к одному из деревьев. Внимательно смотрит на него, трогает листья… Идет сюда.

«Тенгель прекрасно выглядит, — подумала Шарлотта. — И седого волоса еще нет. А ведь ему уже за сорок пять. Ну, хоть бороду отпустил». Две узенькие полоски по бокам рта сливались в черную редкую бороду.

При виде женщин озабоченное лицо Тенгеля просветлело.

— О чем болтаете? Не обо мне ли? — Он ослепительно улыбнулся.

— Не совсем. Хочешь пива?

— Спасибо.

Шарлотте казалось, что она стала лучше понимать Силье. На вид Тенгель был ужасен. Но если привыкнуть к нему, то начинаешь замечать все хорошее, что заложено в этом человеке.

— Как мать? — спросил он у Шарлотты.

— Спасибо, хорошо. Только она теперь быстро устает и вынуждена подолгу отдыхать.

— Пойду-ка я посмотрю на нее. Пиво подождет. — Он быстро вышел.

Женщины удивленно посмотрели друг на друга, потом на липовую аллею.

— Он остановился у дерева моей матери, — произнесла Шарлотта.

— Господи, Шарлотта, думаешь, он…? Но это невозможно!

— Ты знаешь его лучше меня.

— Когда мы сажали деревья, он что-то шептал каждому деревцу, словно заклинания какие-то.

— Пойду-ка и я к матери. — Шарлотта поднялась.

Вдовствующая баронесса Мейден приняла Тенгеля в одном из своих покоев по втором этаже. На баронессе был капот, из-под которого виднелась ночная рубашка. Щеки покрывал нездоровый румянец.

— Итак, господин Тенгель, чем я заслужила такую честь? — улыбнулась она, не поднимаясь со стула.

— Ваша милость, — сдержанно, но приветливо ответил он. — Вы же знаете, что когда вам нездоровится, надо обращаться ко мне.

Она приподняла свои аристократические брови:

— Но я…

— Баронесса, нам нельзя терять времени, — мягкий тон Тенгеля помог ей расслабиться.

— Вы что, видите меня насквозь? Как вы…?

— Главное, что я знаю. Если вы скажите, где у вас болит, мне будет проще.

— Я знаю, что вы поможете, господин Тенгель. Но не все можно вот так прямо обсуждать.

— Можете довериться мне. Вы один из самых близких мне людей, вспомните, часто ли мы с вами обсуждали интимные детали болезней других людей из высшего света?

— Нет, но…

В конце концов баронесса решилась и рассказала о сильных болях в копчике и мочевом пузыре.

— Ваш туалет находится в небольшой пристройке около дома? — спросил Тенгель. — И его, по всей видимости, здорово продувает?

— Да, так оно и есть, — смущенно пробормотала баронесса. — Зимой там ужасно холодно.

— Так-так, — глубокомысленно произнес он. — Понятно. Вы там ужасно мерзнете. Да у вас, верно, еще и простуда?

— Да, я чувствую себя довольно плохо. Но сегодня мне уже лучше.

В этом Тенгель сильно сомневался. Ему показалось, что баронесса только что встала с кровати, увидев его в окно. Он открыл свой сундучок, который уже давно заменил узелок с лекарствами.

— Заварите чай из этого пакетика. А завтра я принесу вам кое-что получше. Хочу сначала посоветоваться с Суль. Когда речь идет о вас, важно, чтобы вы получили самое хорошее лекарство.

— Спасибо за теплые слова!

— Пожалуйста, не ходите в ваш туалет. У вас есть возможность выйти из положения как-то по-другому?

— Да, конечно. Мне лучше полежать?

— Да.

В комнату ворвалась Шарлотта.

— Мама, ты больна?

— Шарлотта, милая, не волнуйся. Ничего страшного. Просто немного простудилась, вот и все. Господин Тенгель дал мне лекарство.

И, не отвечая прямо на вопрос дочери, заговорила о розарии, что планировала разбить под окном салона.

Оставшись одна, Силье глубоко задумалась. Больше всего ее заботила Суль. Неожиданно вспомнилась Беате, соседка. Она приходила уже не раз, все время жаловалась на свою супружескую жизнь.

— Вы же знаете, Силье, как это бывает. Понимаете, о чем я? В постели они всегда берут свое, а нам остается только лежать и молча страдать.

У Силье глаза распахнулись от удивления:

— Страдать? Вы хотите сказать, вам бывает больно?

— Ну, не совсем так… Но все же неприятно. С этим вы должны согласиться. Он ведь должен получить свое. Ему надо, видишь ли. И вот он хрюкает и стонет над тобой, а сделав свое дело, отворачивается и сразу засыпает.

Силье поежилась, словно ей стало холодно.

— Но вы… разве не ласкаете сначала друг друга? И после? Не играете в постели? Не говорите, что любите его? Разве вам неприятна близость мужа?

Беате уставилась на нее:

— Вы думаете, я развратница какая-нибудь? Бесстыдная шлюха? Ну уж нет! Жена должна быть выше этого безумства. Знаете, фру Силье, никогда бы не подумала, что услышу такое из ваших уст! Вы, конечно, шутите. Долг жены — повиноваться мужу и рожать детей. А иначе зачем жить вместе? Это грех, осуждаемый церковью.

Силье потеряла дар речи.

Двигаясь будто во сне, пошла искать мужа. В это время Тенгель ремонтировал ограду. Сегодня у него выдался свободный день. Силье пересказала разговор с Беатой во всех подробностях.

— Так, значит, я веду себя не по-христиански? Занимаюсь распутством? Тебе стыдно за меня?

— Силье, — испуганно воскликнул он. Подошел ближе, положил руки на плечи жены и посмотрел ей прямо в глаза: — Разве ты не понимаешь, что между нашим браком и их — огромная разница? Мы безгранично любим друг друга, доверяем и уважаем себя. Всегда, когда я думаю о тебе, у меня горло перехватывает, а в груди словно тепло разливается. Я так благодарен тебе за то, что ты есть, за то, что ты такая. И запрещаю тебе изменяться. Не будь занудой вроде Беаты и многих других, ей подобных. Обещай мне, что всегда будешь рада нашей близости!

Лицо Силье просветлело.

А Тенгель продолжал:

— Жизнь этих людей убога. Что их мужья могут дать такой женщине, как ты?

— Или такому мужчине, как ты, — улыбнулась она. — Как мне хорошо с тобой, Тенгель!