Дома они не рассказали о своих планах. Никто не должен был знать о выставленных караульных постах.

Все разошлись по домам, в Элистранд и Линде-аллее, судья поскакал домой собирать людей. Маттиас еще не вернулся, и так оно было лучше (только не для Хильды). Он должен был обо всем узнать, но позже, когда он не сможет расстроить задуманное.

В этот вечер Хильда была сама не своя. Она уже раскаивалась в своей выдумке. И много раз всерьез собиралась пойти к Калебу и все рассказать ему. Но не сделала этого: она думала о Маттиасе и его отце.

Если бы она могла сейчас поговорить с Маттиасом! Если бы он мог сопровождать ее до избушки. Сейчас она нуждалась в нем больше, чем когда-либо. Но в округе была эпидемия кори, и он, скорее всего, ни на что другое не обращал внимания.

Она сидела у постели Йонаса, вытирая пот с его лица, следила за тем, чтобы к нему никто не подходил. Выполняя наставления Маттиаса, она проверяла, все ли в порядке у него с ушами. В случае сильного кашля ей следовало срочно вызвать его.

Но Йонас был крепким мальчишкой.

У одной из девочек тоже стали появляться симптомы болезни. Возле нее сидела Габриэлла и следила за тем, чтобы та не вставала с постели и не сбрасывала одеяло.

Солнце садилось.

Хильду прошиб холодный пот.

Как она могла додуматься до такой глупости?

Андреас давно уже ушел, Калеб тоже собирался уходить. Габриэлла поинтересовалась, куда он собирается, но он уклончиво ответил:

— Немного поболтать с Андреасом.

— Но ведь ты и так болтал с ним весь день!

— Ты ведь знаешь, мужчины никогда не могут наговориться!

Эли смотрела на всех испуганными глазами, чувствуя, что что-то не так.

— Я пойду с тобой в избушку, Хильда!

«Боже сохрани!» — подумала она.

— Нет, тебе туда нельзя!

— Почему же?

— Твои родители ни за что не разрешат тебе!

— Но они же разрешили тебе идти одной!

— Я, сама попросила их об этом. Посидишь вечером с Йонасом?

— Хорошо. Хильда, что вы такое задумали?

— Задумали?

— Да, отец ведет тебя так таинственно, а мама сердится на него, потому что он ничего не говорит ей.

— Нет, я не знаю, в чем дело, Эли…

— Это правда?

— Если… если Маттиас зайдет сюда вечером…

— То что?

— Ты скажешь ему, где я?

— Конечно.

Так была пробита первая брешь в таинственном мероприятии Хильды. Она не имела права говорить что-то, в особенности Маттиасу, пока не пришло время. Но если он придет до того, как она отойдет дальше церкви, и если во весь опор поскачет за ней… О, Господи, как это было бы чудесно!

Эли пошла ужинать, Йонас уснул.

Хильда посмотрела в окно. Небо было в облаках, за которыми угадывался месяц. Однако из-за густой облачности луна не освещала землю. Вечер был темным. И ничто не бывает темнее августовской ночи!

Где-то в лесу завыла собака. Судя по ее басовитому вою, животное было очень крупным.

Часы в прихожей пробили одиннадцать — с боем у них было что-то не в порядке, на самом деле было только девять.

Маттиаса все еще не было.

Габриэлла по-прежнему сидела в комнате девочки. Хильда позвала Эли, чтобы та осталась с Йонасом.

Дом почти опустел, работники, приходящие на день, разошлись. Дрожащими руками Хильда набросила на голову и на плечи черную шаль и завязала концы вокруг талии. Обратившись к Господу с тихой, краткой молитвой, она вышла из дому. Никогда сердце ее не билось с такой силой! Оно готово было выскочить из груди.

Только бы все были на своих местах!

Первый из них должен был караулить двор, имея при себе ружье, заряженное серебряными пулями. «Нечего бояться!» — успокаивала она себя. Андреас и Калеб организовали все как надо, они даже прихватили с собой бочонок пива, на случай, если придется долго ждать. Мысль об этом успокаивала ее.

Она не хотела заставлять их ждать слишком долго: ей надо было пройти путь до избушки и обратно как можно скорее.

Облака были такими плотными, что она никак не могла определить, где находится луна. Может быть, луна еще не поднялась? Нет, она уже должна была подняться.

Эти… которые показываются только в полнолуние… разве им не нужно видеть луну, чтобы выходить из своих укрытий? Она надеялась, что это так.

Вдали, за церковью, чернел лес.

«Нет, я поверну назад, я не могу…»

Пустяки, чего тут бояться? Разве она не прожила всю жизнь в лесной избушке? Разве она не осмелится сходить туда сейчас, один-единственный раз?

На секунду прикрыв глаза, Хильда начала свой долгий, трудный путь.

Шаги ее были неуверенными. Был бы у нее с собой какой-нибудь фонарь или факел!

«Мама, — думала она, — мама, взгляни на свою дочь, ты ведь всегда была так добра ко мне! Почему ты умерла такой молодой? Почему хорошие люди всегда умирают первыми, а плохие живут дольше?»

Направляясь из Элистранда в сторону церкви, она снова чувствовала себя дочерью палача, одинокой, не имеющей друзей. Но теперь она чувствовала себя еще более одинокой, чем когда-либо.

Маттиас так и не пришел. Теперь он уже не остановит начатое. Переживая это разочарование, она поняла, какое доверие питала к нему. Как он будет расстроен, узнав, что она подвергает себя опасности, досадуя на то, что не смог помешать этому. Но ему ничего об этом не сказали. Возможно, он до сих пор ничего не знает?

Она уже должна была пройти мимо первых своих «телохранителей». Где же следующий пост? Какое же расстояние между ними? Если бы они подали ей хоть какой-нибудь знак! А если их нет здесь? А если вообще никого нет?

Мысль об этом вызвала в ее душе панику. Она мысленно представляла себе весь длинный путь к лесу — и никого, никого на всем этом пути! Лишь одна она и…

Их план основывался на том, что им предстояло схватить человека. А если это не человек? Как скоро они смогут в этом случае придти на помощь? Станут ли они ее защищать? Не разбегутся ли?

Серебряные пули! А если они промахнутся? А если не решатся стрелять, боясь задеть ее?

Все может быть.

Хильда остановилась на узкой тропинке. Еще не поздно было повернуть назад.

Но как же те, что, возможно, затаились вдоль дороги?.. Им придется лежать так всю ночь и напрасно ждать ее?

Она пошла дальше.

Вот показалась церковь. Неужели священник действительно стоит на посту? Хильда сомневалась в этом. Этот новый священник был не особенно сговорчив, он был о себе слишком высокого мнения. Он не захочет весь вечер напролет стоять в карауле!

Кладбищенская ограда… Она направилась вдоль нее, украдкой бросая взгляд на могилы. Не прячется ли там кто-нибудь?

Сердце ее колотилось.

Нет, там были только надгробные плиты.

Хуже всего было то, что даже если бы она и увидела сторожей, ее бы это не успокоило. Ведь она не могла знать наверняка, что это были за люди, желали ли они ей добра.

Калеб сказал, что вся деревня теперь знает о ее намерениях, так что виновный тоже должен об этом узнать.

Она прошла мимо церкви.

Первый этап миновал. Хоть какое-то облегчение… Где-то вдали Эли и Габриэлла сидят в тепле, за закрытыми дверьми, в полной безопасности. Если бы она была сейчас с ними!

Она шла по церковной аллее: высокие деревья по обе стороны дороги. Стволы достаточно толстые, чтобы за ними можно было спрятаться. А что, если кто-то набросится на нее?

Она заставила себя улыбнуться: волки не прячутся за деревьями. Во всяком случае, обычные волки.

Она ускорила шаг. «За каждым деревом, за каждым деревом… — вертелось у нее в голове, — за каждым деревом может кто-то стоять…»

Кто же?

Тот самый.

По обе стороны аллеи было открытое пространство. А любой бегущий зверь быстро одолеет поле.

Разве не должен был здесь стоять пост? Они, что, забыли?

Вот она вышла на дорогу. Слава Богу! Но самое худшее было еще впереди.

Там, где начиналась канава, разделяющая два поля, должен был лежать в засаде человек, она это знала. Поэтому она шла спокойнее.