— А ты, Кристоффер? По твоей речи я слышу, что ты из Уппланда. Каким образом ты оказался в Сконе?

— А как вы сами попали в Сконе, господин лейтенант?

— Я тебя первый спросил!

— Почему это я должен рассказывать? — уперся Кристоффер. — Чем я отличаюсь от остальных? Разве что немного больше получил от Господа Бога.

Доминик улыбнулся.

— Разума, отваги, смекалки? Ты это хочешь сказать?

— А если и так? Будь у меня возможность учиться, я бы далеко обставил всяких богатых сынков, которые думают, что они лучше других только потому, что происхождения благородного.

— Но ведь теперь и выходцы из простого сословия могут изучать разные науки.

— Эх, господин лейтенант, это только на бумаге!

Виллему почувствовала, что Кристоффером движет зависть, он, небось, и книгу-то в руки ни разу не брал.

У нее, как и у Доминика, Кристоффер вызывал непонятную неприязнь. Его самоуверенность отталкивала. И от взгляда его холодных глаз мороз пробегал по коже.

Доминик обратился к Фольке:

— Значит, ты живешь в Эльмхульте? А чем ты там занимался?

— Работал на одной усадьбе, только не большой.

— А девушка у тебя была? — усмехнулся Ёте.

— Была, но не особенно красивая.

— Слушать вас — уши вянут! — не выдержала Виллему. — Почему-то все мужчины считают, что заслуживают самых красивых девушек, хотя сами при этом безобразны, как тролли? Высказываю вам презрение от имени всех девушек, которых вы не считаете красавицами!

Наступило молчание.

— Виллему, — мягко сказал Доминик, — ты обидела Фольке, сказав, что он безобразен, как тролль.

— Я этого не имела в виду! Если у меня и сорвалось с языка неосторожное слово, это относилось не к нему. Не сердись на меня, Фольке.

Фольке кивнул, лицо у него залилось краской от смущения.

— Расскажи, о чем ты мечтаешь? — обратилась к нему Виллему, желая загладить неловкость.

— О чем я мечтаю сейчас? Только о том, чтобы вернуться домой, сбросить с себя этот проклятый мундир и снова стать простым деревенским парнем.

— А ты, Йенс?

— Мечтаю хоть раз переспать с девушкой, прежде чем помру. Потому я так и остерегаюсь вольных стрелков.

— А ты, Кристоффер?

— Есть у меня кое-какие мечты, только я предпочитаю не выбалтывать их первому встречному.

— Ёте, о чем мечтаешь ты?

— Я в своих мечтах высоко не заношусь. Мне бы осушить кружку пива в трактире да усадить девушку на колени. Такую же красивую, как вы, фрекен Виллему.

Он так бесстыдно подмигнул ей, что всем стало ясно, кого именно он не прочь держать сейчас на коленях.

— Господин лейтенант, ваша очередь, — обратился Йенс к Доминику.

Доминик очнулся: пока Виллему беседовала с солдатами, он не сводил с нее глаз.

— Я сейчас только об одном мечтаю, как бы нам всем живыми выбраться из этого проклятого места.

— Ну, об этом каждый из нас мечтает! А теперь фрекен Виллему должна рассказать нам, о чем мечтает она.

Виллему была разочарована ответом Доминика — неужели ему больше и мечтать не о чем?

— У меня в крови лихорадка, — начала она издалека. — Я мечтаю об одном человеке. Он предал меня: уехал и не попрощался. А это прощание было для меня единственной возможностью сказать ему, как горячо я его люблю. Так вот моя мечта — быть рядом с ним, отдать ему всю любовь, всю страсть, которая меня испепеляет. Только рядом с ним, в его объятиях обрету я покой.

Услыхав такой ответ, солдаты оторопело молчали.

— Господи! Хоть бы на миг оказаться на месте того счастливца! — проговорил Ёте. — Ай да кузина у вас, господин лейтенант!

Доминик отвел взгляд от горящих глаз Виллему.

— Напрасно завидуешь, тяжко придется тому человеку, дай Бог ему побольше твердости, — сказал он, обращаясь к Ёте. — Ему предстоит нелегкая борьба. Думаешь легко удерживать на расстоянии такую своевольную девицу?

— А ты уверен, что он захочет держать меня на расстоянии? — жалобно спросила Виллему Доминика.

— Поверь мне, он просит Господа послать ему силы и твердости устоять перед тобой.

— А почему он непременно хочет устоять? — спросил Кристоффер.

— На то есть свои причины. Суровая судьба развела их. До конца жизни они не смогут соединиться: их удел — это крушение надежд и тоска друг по другу, — ответил Доминик.

— Боюсь, вашей юной кузине одной тоски мало, — сухо заметил Кристоффер.

— У моей кузины нет выбора. Она рискует жизнью, если уступит любви. Ну, нам пора ехать!

Виллему встала вместе со всеми. Ответ Доминика несколько успокоил ее. Однако сдаваться она не собиралась. Она твердо решила не подчиняться суровым законам Людей Льда.

Доминик будет принадлежать ей, как бы он этому ни противился!

В глубине души она знала, что и он ни о чем другом не мечтает, хотя в отличие от нее всегда повинуется чувству долга.

Виллему смотрела в сторону Доминика, и сердце у нее ныло от тоски.

— Повернули назад, — разочарованно и злобно сказал атаман вольных стрелков. — Придется их задержать. Надо любой ценой заставить их ехать через ущелье!

Атамана звали Лилле-Йон, он был из северной части Геинге. Уже в первый год войны, которую вели вольные стрелки, он прославился своей изощренной жестокостью.

Атаман отдал своим людям несколько кратких приказаний.

Неожиданно Доминик увидел впереди на вершине горы несколько человек. Он осадил лошадь.

— Вольные стрелки! — вырвалось у него. — Всем спрятаться!

Но спрятаться было негде. Дозорные вольных стрелков должны были вот-вот их заметить. (Впрочем, они уже давным-давно заметили шведов, только не подавали вида, чтобы усыпить их бдительность.)

— Нам остался только один путь. — В глазах Доминика мелькнула тревога.

Кристоффер угадал его мысли.

— Да, надо спускаться в ущелье, — сказал он, — хотя предпочел бы открытую схватку на равнине.

— Попробуем уйти от них. Стрелки вооружены, вон дула их мушкетов блестят на солнце. Мы должны постараться избежать схватки, иначе нам никогда не доставить ларец в Эльмхульт, — проговорил Доминик.

— Мы должны доставить туда в целости и невредимости не только ларец, но также и фрекен Виллему, — галантно заметил Ёте.

— Да, и ее тоже, — резче, чем следовало, отозвался Доминик.

Они повернули лошадей и понеслись в теснину смерти, залитую жарким солнцем. Потревоженные вороны с криками взлетели над скалами.

Вольные стрелки, похожие на довольных грифов, наблюдали за ними с горной вершины.

Ни один из этой шестерки не должен был живым покинуть ущелье.

Медленно, рывками, спускались лошади в теснину по неровной тропинке. Здесь проходил путь, соединяющий земли Сконе и Смоланда. Торного пути тут не было. Долгие годы эти провинции принадлежали то одной стране, то другой, и в лихие времена тут почти не ездили. Теперь в лесах хозяйничали вольные стрелки, и тропинка заросла так, что ее почти не было видно.

Уже давно перевалило за полдень, но зной все еще был нещадный. Солнце накалило склоны, и тесное ущелье дышало жаром, как печь.

— Зря мы не пристрелили их, господин лейтенант, — крикнул Кристоффер, и скалы подхватили его голос.

— С такого расстояния? — откликнулся Доминик. — К тому же мы бы только себе навредили, поскольку привлекли бы к себе внимание их товарищей, которые наверняка находились где-то поблизости. Наша главная задача — не обнаружить своего присутствия, если мы хотим доставить в Эльмхульт королевский ларец. До сих пор вольные стрелки нас не видели. Попробуем и впредь оставаться невидимками.

Кристоффер промолчал, но молчание его было весьма красноречиво.

Доминик ехал во главе отряда. Виллему он велел ехать позади него, ни на шаг не отставая. Следом ехали Кристоффер, Фольке и Йене. Ёте был замыкающим.

Время от времени на пути встречались каменные россыпи, что было тяжелым испытанием для лошадей. Россыпи сменялись густым ельником, через который всадники продирались с большим трудом. Один раз им пришлось остановиться, чтобы срубить дерево, выросшее посреди тропы. Это заняло много времени — у них был всего один топор. К счастью, ствол у дерева оказался не слишком толстым. Наконец дерево упало и отряд с облегчением продолжал путь, который проходил теперь по самой узкой части ущелья.