— Ну-ну, уж плавать-то я умею, — вздохнула Шира.

Она была очень подавлена теперь, настолько измотанная, что мало на что могла реагировать. Хотя она и знала, что безразличие притупляет способность концентрироваться, сил собраться у нее уже не было.

— Шира из Нора! — крикнул голос.

— Да, я слушаю, — устало пробормотала она.

— Ты стоишь сейчас перед озером ненависти. Здесь ты встретишься со своими собственными отрицательными чувствами, такими как ненависть, отвращение, неприязнь, различные виды антипатии.

— Ух, — сказала Шира довольно неуважительно. — Это уже было на мосту зла. Начинаете повторяться?

— Нет, — отвечал голос терпеливо. — Злоба, подлость, гнев, нетерпимость и жажда мести — объективные чувства, они не возникают просто так. Антипатии — такие, как ненависть или неприязнь, — фундаментальные чувства, ты не властна над ними, они появляются сами по себе.

— И за это я должна быть наказана? — заметила она безрадостно.

Голос немного помолчал, но потом вернулся, он стал строже.

— Куда делась твоя покорность, Шира? Не думаешь ли ты, что без проблем выдержишь сейчас это испытание только потому, что зал высокомерия уже остался позади?

Она спрятала лицо в ладонях.

— Я устала! И я так хочу есть!

— Ну, конечно. Садись. Мы не собираемся докучать тебе больше, чем требуется. Еду ты не получишь, потому что это означало бы слишком облегчить твой путь, и чтобы ты не подумала, что мы готовим тебе ловушку, мы не дадим тебе и воды. Но кое в чем мы тебе поможем. Закрой глаза и не открывай, пока я тебе не прикажу.

Она повиновалась. Перед выходом из стены была узкая полоска песка. Тут она и уселась, плотно зажмурив глаза. Она услышала неуклюжие шаги около себя, но смогла подавить свое любопытство. Наконец голос крикнул.

— Можешь снова открыть глаза!

Разумеется, Шира была разочарована, обнаружив лишь кусочек льда со скалы, но она едва ли могла рассчитывать на что-то большее. Поэтому она прокричала «спасибо» и принялась сосать льдинку. И когда последний тоненький кусочек растаял у нее на языке, она действительно почувствовала себя гораздо бодрее, теперь она лучше могла противостоять новым трудностям.

— А теперь продолжи путь, Шира! Смотри, факел опять зажегся.

— Кажется, что до него довольно далеко, — немного подавленно сказала она.

— Я думаю, тебя не должно это смущать. Но ты встретишь всех тех людей, к которым испытывала отрицательные чувства. Они попытаются затащить тебя на глубину, а оттуда тебе никогда не выбраться.

— Не припомню, чтобы я кого-то ненавидела.

— Не будь слишком уверена! Помни: здесь проявляются и самые слабые формы неприязни. Но встречи с Мило ты избежишь, с ним на своем пути ты уже покончила.

— Ах, да, на мосту, где я встретила всех, кого обидела. — Потом Шира задумчиво проговорила. — Вот уж не ожидала, что это озеро будет символизировать ненависть. Оно больше похоже на — как это называется? Вожделение. Потому что оно темно-красное. Жаль, что это не озеро вожделения. Потому что тогда я с легкостью преодолела бы его. Если этому стоит сейчас радоваться…

Она услышала, как обладатель голоса улыбнулся.

— Вожделение само по себе — не такое плохое чувство. Оно отвратительно лишь тогда, когда причиняет боль другим, например, когда изменяешь супругу или что-то в этом роде, но тогда оно переходит в разряд преступлений, и за него наказывают в жарком зале преступлений, который ты прошла с блеском.

— Понятно.

Она поправила повязку, озабоченная тем, как много крови потеряла, и осторожно вошла в темную воду. В плотной воде было нелегко двигаться. Она легла на воду и поплыла.

Вода не была ни горячей, ни холодной, а как бы враждебной, она словно бы отталкивала. Это было то же самое, что зарываться в плотную темную грязь. Но ни на коже, ни на одежде ее не оставалось ни капли. Это была как бы вода, но не кровь, как она решила вначале. Она не знала, что это было.

Шира довольно легко достигла глубины, но когда была примерно в середине пути, увидела две головы над водой, приближающиеся к ней. Два человека быстро и целеустремленно плыли прямо ей наперерез. Она узнала их. Эту парочку она просто не переносила, потому что они плохо обращались со своими животными. Она рассказала об этом, и дело разбиралось на совете в Норе. Этих двоих обязали обращаться с животными правильно, и с тех пор они не упускали случая, чтобы хоть как-то досадить Шире.

— Это несправедливо, — прокричала она в своды пещеры. — Что, разве животных никто не должен защищать?

Когда она попыталась ускользнуть от двух преследователей, вода как будто уплотнилась, превратилась в кашу, Шира не могла сдвинуться с места.

Они были уже совсем рядом и без особых церемоний попытались затащить ее под воду. Она отпрянула. Беззвучная борьба с этими плодами фантазии какое-то время продолжалась, но Шира все ближе продвигалась к своей цели, факелу, и они быстро сдались. Как она и предполагала, то, что она защищала животных, стало смягчающим обстоятельством. Они исчезли во мраке. Она с облегчением продолжала путь. Теперь она больше не знала никого еще, кто бы ей не нравился. И внезапно она стала, задыхаясь, ловить ртом воздух в последней отчаянной попытке дышать. Пара сильных рук снизу обхватила ее вокруг талии и неумолимо потянула под воду.

— Смотрите! — закричал Вассар. — Он снова гаснет!

— Map! Map! — прокричал Сармик. — Ты что, не слышишь? Подними факел!

Они с удивлением глядели на Мара. Он стоял абсолютно неподвижно, как каменное изваяние, они даже не могли понять, дышит ли он.

— Он в трансе! — удивленно воскликнул Ировар. — Смотрите, его как будто здесь и нет!

— Да, но я вижу кое-что другое, — медленно произнес Даниэль. — Посмотрите на эту улыбку!

Все посмотрели и содрогнулись. На лице Мара сияла злобная улыбка радости.

— Теперь дела у Ширы совсем плохи, — тихо сказал Вассар. — Потому что он теперь там!

Руки, не знающие жалости, продолжали держать Ширу под водой. Она отчаянно боролась, пытаясь задержать в легких воздух как можно дольше. Удивительное озеро внезапно стало холодным, поэтому она давно поняла, кто этот сильный и безжалостный враг — это мог быть только Map, и это было чудовищно неправильно и несправедливо. Вообще-то, ей не дано было испытывать такие сильные чувства, как ненависть или любовь к другому человеку, но с Маром все было иначе. О нем она забыла. Он был ей равным, хотя и был ее абсолютной противоположностью, к нему можно было испытывать сколько угодно отвращения. И она делала это с горячностью, удивившей ее саму. В легких у Ширы почти уже не осталось воздуха, голова ее кружилась. Она сделала отчаянную попытку освободиться от причиняющей ей боль железной хватки, она попыталась поднять голову, вдавленную в плечи, но все напрасно!

Спасение пришло неожиданно. Внезапно она ощутила песчаную отмель у себя под ногами, еще минута, и она стояла в воде по шею. Шира перевела дух, она дышала глубоко, всхлипывая.

Map отпустил ее. Глаза его горели негасимой ненавистью.

— Тебе помогают, — прокричал он яростно, снова пытаясь ее схватить, на этот раз — за руки, и его пальцы впились ей в плечи. — Эти четверо ведут нечестную игру!

— Нет, честную, — отвечала она, задыхаясь. Она заметила, что ее рана вновь открылась, но ничего не могла с этим поделать. — Это не их заслуга. Это из-за моей благодарности тебе за то, что ты держал факел, освещая мой трудный путь.

Глаза его сузились. На лице отразилось чувство горького бессилия. Казалось, он хотел попробовать затянуть ее под воду снова, но сила ее отвращения к нему ослабла в тот самый миг, когда она вспомнила, что он — ее факельщик. Спасение пришло именно тогда. Он нырнул в воду и исчез. Дрожа всем телом, Шира поплыла на свет и выбралась на берег.

Факельщик снова зашевелился. Пламя со звуком глухого взрыва рванулось к потолку и осветило усталые лица людей. Даниэль пытливо смотрел на Мара, который встретил теперь его взгляд. Он попытался прочесть на лице демона, что же произошло, но все, что ему удалось увидеть, — это глубоко запавшие глаза, почерневшие от усталости. Морщины вокруг рта говорили о невероятной самодисциплине. Даниэль мог лишь догадываться, чего это стоило Мару — стоять здесь без отдыха и пищи уже двое суток. Сам Даниэль, да и другие все-таки сумели поспать. Они не ели, но пока еще могли обходиться без пищи. Ведь у них был корень. «Проклятый корень», — подумал Даниэль. Был ли он пьян, или же пережил это на самом деле? Он даже не пытался разобраться в этом, он был слишком измотан, слишком устал и слишком растерян. Один раз Даниэль вышел из пещеры, но природа снаружи была настолько пугающей, что не вдохновляла на новые вылазки. Дрожа, Даниэль поплотнее завернулся в свою теплую куртку и уселся поудобнее.