— Извини, но мне хотелось больше узнать о тебе. Но, может, ты и прав, лучше не знать. Кое-что мне тут не нравится. Но я желаю тебе только хорошего.

— Что ж, спасибо, что думаешь обо мне, — он не мог оторвать от нее глаз. — Но лучше тебе этим не заниматься.

— Да ладно, это просто игра. Я, пожалуй, пойду. Силье послала меня к брату-барону с поручением. А Шарлотту мы больше не зовем фрекен, — она ведь мать Дага. Да ты, верно, знаешь об этом?

Да, Йохан знал. Церковный служка заботливо снабдил его информацией. Грех, везде грех! Он продолжал пожирать Суль глазами, быстро облизывая сухие губы острым, как жало змеи, языком.

Йохан вздрогнул. Нет, служка, его помощник, человек порядочный, он не мог ничего ей сделать.

Девочка махнула рукой и убежала легко, словно танцовщица. А Йохан забыл все свои так тщательно продуманные вопросы.

Постояв, парень пошел в сторону Линде-аллее. Достал из тайника ручку и бумагу. Тщательно записал все увиденное и услышанное. Затейливым завитком нарисовал вопросительные знаки. Да, вопросов хватает. Еще раз перечитал бумаги. Ответы на большинство вопросов были готовы.

— Доказательства того, что она занимается колдовством? Да, доказательства есть.

На каждого из них был отведен свой листок. Вопросы для колдуна и ведьмы не слишком-то отличались друг от друга.

Как девчонка ему доверяет! Гордость переполняла Йохана.

Приготовившись писать, Йохан вдруг опустил ручку. Черт, совсем забыл о вещественных доказательствах. А ведь так просто было стащить хоть что-нибудь — вроде крыльев летучей мыши, отрубленных пальцев преступников, костей новорожденных, сушеных лекарств…

Пожалуй, лучше подождать с вопросами. Спрятав бумагу, он удивительно легкой походкой пошел в сторону дома.

Суль торопилась в Гростенсхольм. Мысли разбегались в разные стороны, прямо как у одиннадцатилетней девчонки.

Выйдя в открытое поле, Суль пошла вдоль загона для лошадей.

Ей всегда нравились березы. Их высокие белые стволы словно освещали все вокруг. Даже черноты на стволах не было видно, — такая пышная зелень появилась в этом году.

Тут Суль по весне собирала травы. Ей нравилось смотреть на цветущие луга. Снова в ушах зазвучали голоса детей. Вспомнилось, как они восхищались богатством красок — прямо как на клумбе. Но сейчас цветов не было.

По загону бегал жеребец.

Новый работник ввел в загон кобылу. Новый работник! Как же Суль повезло!

Она села на загородку.

— Привет!

Клаус обернулся и вспыхнул.

— Фрекен… лучше уходите. Да побыстрее!

— А что, тут опасно?

— Да нет, но… уходите.

Суль не двинулась с места. Жеребец припустил за кобылой. Та безуспешно пыталась увернуться. Но жеребец был готов к подвигам. Он высоко подпрыгнул, и Суль свалилась с загородки. Клаус поспешил ей на помощь. Подхватил на руки. Боже, как приятно! Ей хотелось, чтобы он долго-долго держал ее так.

— Мне приказали помочь жеребцу, но он и сам прекрасно справится. Пожалуйста, фрекен, уходите!

— В чем помочь? — Вопрос остался без ответа. Суль увлеченно наблюдала за любовной игрой лошадей. У них на усадьбе почти не было животных, потому что Силье их так любила, что думать не могла о том, что их придется когда-нибудь забивать.

А когда животные начинали свои любовные игры, детей всегда выводили из конюшни или сеновала.

Если б тут была Силье, да еще с посторонним мужчиной, она бы сквозь землю провалилась от стыда.

Но Силье — это Силье, а Суль есть Суль. Ослепительная улыбка словно лишний раз объяснила, почему ее назвали Суль.

— Великолепно. Наблюдая за ними, возникает какое-то странное чувство. Словно мурашки по телу забегали. А у тебя?

Клаус пытался отвести взгляд; да, и вообще ему надо было следить за лошадьми. Сказать, что он был равнодушен к Суль, значило солгать.

Суль сжала бедра. Она во все глаза смотрела на молодое, великолепное тело Клауса. Оглядывала его оценивающе с головы до ног, с любопытством и в раздумье.

Суль пододвинулась поближе, дотронулась рукой до рубахи. Дыхание сбилось.

Взглянув на животных, хрипло засмеялась:

— Как здорово. Гляди, как они прикрывают глаза. Думаешь, кобыле хорошо? — шепнула она.

Клаус взглянул на девушку. На ее губах играла легкая улыбка, в глазах светился неподдельный интерес. Теперь Клаус слегка придвинулся к ней. Суль никак не отреагировала. Клаус тихонько засмеялся. Она вторила ему. Подросткам сегодня приоткрылась завеса над одной из тайн природы. Жеребец соскочил с кобылы.

— Теперь у них будет жеребенок? — Суль была совсем не глупа и знала, что к чему.

Работник кивнул. Голубые глаза сверкали.

У Суль закружилась голова. Ей страстно захотелось очутиться на месте кобылы. Не раздумывая, она сказала об этом Клаусу.

— Фрекен Суль! — он едва переводил дыхание. Можно ли рассказать ей о… Но из этого ничего не вышло, он не смог. Хотя знал, что у других получалось. Клаусу очень не хватало женского тепла и ласки, он был совсем одинок.

Эта сумасбродная идея не раз приходила в голову. Но теперь он почти забыл о ней. Суль надо было что-то ответить, и он сказал, что хорошо понимает ее.

— Фу, — Суль не знала о его тайне. — Почему все так боятся говорить и делать то, что хочется? Если это не причиняет боль другим, то все в порядке. Я же не обидела тебя?

Клаус — простая душа, был хорошо воспитан.

— Нет, фрекен. Я согласен с вами, но не осмелился бы это сказать прямо.

— Глупо. Люди глупы, Клаус.

— Да, — вырвалось у него застенчиво.

В таком возбуждении Суль еще никогда не бывала. Грудь у нее похолодела, все тело ныло.

Клаус крепко вцепился в жерди. В нем шла жестокая борьба. Знал, что если не совладает с собой, то его ждет ужасная кара. Она же еще ребенок, да и не из простых! Из его губ вырвался сдавленный стон.

— Фрекен… скоро придет управляющий. Лучше бы вам…

— Да, ухожу. На усадьбу. Вам хорошо в Гростенсхольме?

Ей доставляло наслаждение наблюдать за муками парня.

— Да, конечно. Но я хочу уехать.

— Уехать? — Суль это не понравилось. — Куда?

— Баронесса нашла мне отличное место у ленсмана на конюшне. Я ведь хороший конюх.

Суль выругалась про себя. Ей нельзя было ругаться. Подростки еще не знали, что взрослые решили их разлучить. Суль слишком увлеклась молодым, неискушенным парнем.

Суль, которой все дозволено, и простак Клаус — слишком опасная комбинация.

— Когда едешь?

— Во вторник!

Вторник? Так быстро? Суль хотелось испытать свою силу. Ей так хочется Клауса! А он встал на дыбы и брыкается, как дикая лошадь, только потому, что он из простых. И потом она еще так молода. Но у нее есть нужные средства…

— Будешь все время тут, на конюшне?

— Нет, в понедельник погоню коров на пастбище.

— Один?

— Ага.

«Великолепно», — отметила Суль про себя.

— Ладно, я пошла, — засмеялась девушка, подхватила кошку и побежала.

Клаус задумчиво смотрел ей вслед. Он был так возбужден присутствием Суль и любовной игрой лошадей, что должен был отдохнуть. Он углубился в лес.

Обнял березу и закрыл глаза. Попробовал представить, каково обнимать Суль. Он дышал все быстрее, упал на колени — ноги больше не держали его.

— Силье, ты не нарисуешь Дага? — спросила Шарлотта.

— Портрет? — Силье засомневалась. — Не знаю. Никогда не пробовала.

— Да? А вот до меня дошли слухи, что впервые увидев Тенгеля, ты по памяти нарисовала его, расписывая церковь. Получилось здорово.

— Ой, Шарлотта, — Силье спрятала лицо в ладони. — Не напоминай мне об этом. Тенгель до сих пор не простил мне, что я изобразила его в образе Дьявола. Но вообще-то мысль нарисовать Дага весьма заманчива.

— Попробуй. Если получится, нарисуешь всех детей. Они ведь у нас прелесть. Я заплачу за материал.

— Нет. Мы здорово разбогатели. И все благодаря вам.