Странно, но эти слова согревали. От них веяло почти таким же теплом, что и от костра, на котором сжигают ведьм.

На следующий день Йохан решил встать с постели и настоял на своем. Выйдя на лужайку перед домом, он вдруг увидел массу народа. Некоторые были одеты хорошо, на других — одни лохмотья. Среди толпы выделялось несколько аристократов.

Силье тоже вышла из дома вслед за Йоханом.

— Что случилось? — Йохан был ошеломлен.

— Случилось? Что вы имеете в виду?

— Откуда тут столько народа?

— Ах, это! Они приходят каждый день. Лечатся.

— Разве ваш муж не лечит только богатых?

— Вовсе нет. Высший свет — только маленькая часть его работы. В основном, лечит тех, кто приходит сюда.

— Как же он умудряется лечить такое количество народа? Откуда взять столько времени?

— Старается изо всех сил, — устало молвила Силье. — Очень устает. Я так волнуюсь за него. Он совершенно измотан.

Да, Йохан и сам видел — изможденное лицо, распухшие и покрасневшие глаза Тенгеля, словно в них песок насыпали.

— Он что, такой богатый, что ему не нужны деньги? Зачем лечить бедняков? Что они могут ему дать?

— Тенгель ничего с них не берет. Но люди все равно приносят — кто яйцо, кто плетеную корзинку… Видите ли, им так хочется заплатить, что они несут сюда самое ценное, что у них есть.

Йохан ничего не понимал. И все равно: сочувствию в его сердце места нет! Суду нужны доказательства.

— Фру Силье, я хотел бы сходить завтра на службу вместе с вашим мужем — если можно, конечно, — хитро добавил он.

На лице женщины промелькнула быстрая, немного грустная улыбка.

— Вы можете пойти с нами. Муж не пойдет.

— Почему?

— А вы не понимаете? Я хочу, чтобы он был жив. Лечение отнимает много сил. Кладя руки на больных, он отдает им свою энергию и очень переживает, если не может помочь, а такое иногда случается. Ему приходится заботиться и о запасах трав. Часто, особенно зимой, трав не достать. Поэтому выходной он проводит в кровати и все воскресенье спит как убитый. По-моему, важнее лечить несчастных, чем дремать на церковной скамье.

— Но ведь слово Божие проходит мимо него! Как можно!

— Не думаю. Да и в церковь он не ходит не только поэтому. Однажды, когда мы жили еще на севере, он пошел вместе с нами в церковь, но его не пустили. Люди кричали, что это злой дух во плоти. И все из-за внешности. А что он может поделать? Если б вы знали, герр Йохан, как это ужасно. Думаю, он боится повторения этой истории. У них с Суль своя молитва. В лесу они беседуют с Богом и молятся напрямую, без посредников. Посредник им ни к чему. Так они считают.

— Впервые слышу о таком. А что, девочка тоже не ходит в церковь?

— Нет. У нее необузданный нрав. Она сторонится людей.

— Что, в ней… поселился злой дух?

— В Суль? — Силье засмеялась. — Нет, но она очень самостоятельна. Делает только то, что хочет. Может прямо во время службы сделать какое-нибудь едкое замечание.

Силье прочитала молитву о прощении. Но она говорила правду. Тенгель действительно был близок к Богу, часто возносил молитвы.

А вот Суль…

Даже десять диких лошадей не смогли бы затащить ее в церковь. Никто не знал, во что она верит. А все Ханна, это ее влияние. Та-то точно поклонялась Дьяволу, к церкви относилась с пренебрежением. И сколько Силье ни пыталась наставить Суль на путь истинный, та отказывалась слушать, замыкалась, уходила в себя.

Не раз вспоминала Силье слова Ханны:

«Суль — путь в никуда. Только вы с Тенгелем продолжите род Людей Льда».

Суль, девочка моя, что-то тебя ждет? Может быть, мы слишком мягки с тобой? Может тебя надо наказать как следует? Но ведь это опасно. Пожалуй, никого из детей не ругали так, как Суль. Но с этим пришлось покончить, потому что Суль пыталась мстить. В ее присутствии вещи начинали ломаться, словно предупреждая родителей об опасности. Один только Тенгель знал, как она это делает, но не мог совладать с ней, так как его злой дух был погребен в самых глубинах души. Да он и не хотел пользоваться им.

Когда Суль ругали, она очень возбуждалась, нервничала.

— Если б я могла сама собой распоряжаться, — сказала она однажды, — я бы не стала спрашивать, что другим нравится, а что нет. Но я люблю вас, поэтому изо всех сил пытаюсь быть похожей на остальных. А вы только ругаете меня.

И им пришлось отступить. Силье и Тенгель знали, как ей нелегко приходится. И решили согреть ее своей любовью.

Отослать куда-нибудь Суль было невозможно. С ними ей жилось спокойно, тут она была в безопасности. Если бы ее начали дразнить чужие, о последствиях даже страшно было подумать. Она ведь такого могла натворить!

Иногда Силье была согласна с Тенгелем — таким, как Суль, нельзя жить на свете. И всем было бы лучше, если б ее не стало.

И все же они любили девочку. Когда хотела, та была такой мягкой, так заботилась о младших детях. И казалось, что в ней нет ничего дьявольского. Ведь все дети бывают иногда вредными и противными!

Наверно, они любили ее даже больше, чем других детей — так любят тех, кто приносит много забот и страданий.

Шарлотта хотела отвезти Суль ко двору. Но как раз этого-то и нельзя было делать. Да и Шарлотта не знала девочку как следует. Но, может, она права в том, что у Суль переходный возраст. Во имя спасения надо хвататься за любую соломинку.

Вдруг Силье опомнилась — она же разговаривает с гостем!

— Пойду пройдусь, разомну немного ноги, — говорил тот.

— Да-да, конечно. Ужин в одиннадцать.

Йохан видел, как Суль исчезла в лесу. Кошка, как обычно, была при ней. Он протиснулся сквозь толпу ожидающих и двинулся в том же направлении.

Вдруг услышал приглушенное:

— Тсс!

Обернулся и увидел церковного служку, спрятавшего лицо под широким капюшоном.

— Добрый день, герр Йохан, — прошептало чучело. — Я рядом, если вам вдруг понадобится моя помощь.

Йохан разозлился. Помощь ему не требовалась.

— Будь добр, не шныряй повсюду как бродячий скоморох. Хочешь все испортить!? Вон! Не медля!

Служка моментально исчез. Хорошо быть членом инквизиционного суда. К ним все относились с большим уважением.

Йохан углубился в светлый летний лес. Он пошел несколько другим путем, чтоб никто не заподозрил, что он преследует девчонку.

Йохан шел по ее следам; во имя Бога и против Дьявола!

Он все время возносил Богу молитвы, укрепляя свой слабый дух. Это даже излишне — герр Йохан настолько пропитался фанатизмом, что даже во сне ловил еретиков, впрочем, не утруждая себя поиском доказательств. Да и зачем? Он сам знал, кто виноват, а кто нет. За Бога — против Сатаны!

Йохан долго искал Суль. И вдруг услышал ее звонкий голос где-то совсем рядом. Теперь он видел ее. Девочка сидела на покрывале, расстеленном на земле, и разговаривала с кошкой.

На покрывале лежала масса странных вещей, образовывая причудливый узор. Это из узелка, понял он.

Бешено забилось сердце. Вот оно, колдовство!

— Иди сюда, герр Йохан. Иди, смотри что я делаю, — закричала Суль.

Он неуверенно вышел из-за кустов и подошел ближе.

День был чудесный. На лужайке цвел шиповник и лютики.

Для Йохана девочка была откровением, ведь он жил отшельником. Розовые щечки, мягкие губы и удивительные глаза! Он никак не мог понять, какого они на самом деле цвета — желтые или зеленые. Они постоянно меняли цвет. Темные локоны тяжелыми прядями спадали на белую блузку. Тело — как у взрослой женщины. Перед глазами Йохана все так и поплыло, неужели слезы? Но он давно забыл, что это такое.

Кошка глянула на него своими глазищами и отвернулась.

— Смотри, что я делаю, — доверительно произнесла Суль. У него скрутило живот. — Я наколдовала тебе счастье. Ты больше никогда не будешь болеть. Но тебя мучает душевное беспокойство, герр Йохан. А дальше будет еще хуже.

— Нет, я не хочу знать, что ждет в будущем, — быстро вставил он.

Что, она пытается его обмануть?

Суль быстро собрала вещи, — Йохан так и не понял, что же это было, — настолько они были старыми и затертыми.