— О, это ведь еще не поздно.

— Ты имеешь в виду — новых детей? Нет никого, кто захочет иметь мужа без ног.

— Я полагаю, самая важная часть у вас еще есть.

— Анна-Грета! Ты шокируешь меня!

— Разве? Я имела в виду мозг.

Вендель рассмеялся от всего сердца, отчасти, чтобы скрыть свое смущение.

— Ты знаешь, порой ты напоминаешь мне пятерых молоденьких девушек, которых я знал. Все было так просто, так богато и сочно. Я прислушиваюсь к…

— К чему же? Теперь вы снова погрузились в мысли!

— Нет, ничего.

Но он смотрел на роскошную фигуру Анны-Греты, когда она суетилась вокруг, помогая ему. Анна-Грета знала, кто были эти пятеро девушек. Он рассказал о них как-то вначале. Само собой разумеется, он не входил в подробности, но она чувствовала, что они значили много для него, гораздо больше, чем эта ужасная жена, которую он имел и от которой только содрогался. Девушки дали ему что-то неоценимое. Не эротический опыт, который, как она понимала, он приобрел с ними, хотя он никогда не говорил об этом открыто, но силу своей непосредственности, естественности и простой преданности. Она вздрогнула при его следующих словах.

— Ты очень умна, Анна-Грета. Тебе бы следовало учиться.

— Мне? О, вот бы наши крестьяне посудачили!

Она не сказала о том, что они уже судачили. О том, что она, Анна-Грета, была чем-то большим для молодого Венделя Грипа, чем служанка. Она помогала ему, видно, и другими способами.

Анна-Грета предоставила им возможность судачить. Что у господина Венделя и у нее было общим, не касалось никого. Им совсем не обязательно было знать о том, как они шутили друг с другом или о депрессии господина Венделя, которую она вынуждена была облегчать небрежно брошенным словом, а иногда и крепким шлепком по плечу. Им не обязательно было знать о ее чувстве неудовлетворенности, о ее страстном желании быть приятной и милой барышней, на которую господин Вендель хотел бы смотреть без конца.

Но ведь у каждого своя гордость!

— Матушка, — спросил Вендель однажды под Рождество, — должен ли я считать себя женатым человеком или нет?

Кристина оторвала взгляд от тесемок на наволочке и с надеждой взглянула на него.

— Нет, мой друг, тебе не следует считать себя таким. Насколько я поняла, это венчание в ледяной пустыне проходило довольно небрежно.

— Так оно и было.

— А затем они постарались отделаться от тебя. Твоя так называемая супруга не очень-то была заинтересована в продолжении супружества. Или нет?

— Совсем не заинтересована. И я, собственно, никогда не был влюблен. По-настоящему.

— Я только не понимаю, как эта женщина-шаман до такой степени могла тебя околдовать, что ты не устоял перед ее дочерью. Мне кажется, будто все это взято из какой-то сказки.

— О, матушка, вы не знаете могущества шамана! Кроме того, она же сама была из Людей Льда. Но мне она нравилась. Тун-ши, шаман. А еще больше ее муж. Но дочь Синсив была чертовой бабой.

— Не употребляй таких ужасных выражений, Вендель! Но ты определенно можешь считать себя холостяком. Что ты задумал?

— Нет, ничего особенного.

Его мать украдкой взглянула на него и сказала тактично:

— Только будь осторожен, дорогой! Тебе не подобает ухаживать за дворянками.

— Спасибо, я это знаю. На этом я обжегся в Тобольске. Нет, я совсем не думал о дворянках.

Кристина сказала:

— Что бы ты ни задумал, думай быстро! Потому что господин Корфитц уже думает о переезде.

— Куда?

— Это он еще не решил. Возможно, в Гладсакс. Ведь все замки семьи конфискованы королевской властью. Но мы должны переселиться вместе с ними, господа этого категорически хотят.

Взгляд Венделя стал отсутствующим, так что его мать могла бы воздержаться от дальнейших рассказов о том, что все варенье в погребе покрылось плесенью. Он ничего не слышал.

Кристина вздохнула и озабоченно посмотрела, как он потащился из комнаты на своих костылях. Вендель добрался до своей комнаты и с облегчением опустился за письменный стол. Теперь, когда он вспоминал о длинном пути, который прошел таким образом от гавани, где причалил корабль, и через всю Швецию, он не мог в это поверить. Но его желание придти домой было неодолимо…

— У нас опять заботы? — послышался голос Анны-Греты, она всегда была поблизости.

— Да, мы должны переехать. Ты об этом слышала?

— Ну да. Но это же будет не так опасно. Вам будет хорошо и там.

— Но дуб, который я посадил! И все то, о чем я мечтал долгие годы… Я не могу снова это покинуть!

— Ваш самый большой недостаток в том, что вы так сентиментальны, господин Вендель. Вырвите весь этот хлам с корнем, это не так больно, как вы думаете.

Он криво улыбнулся.

— Что ты имеешь в виду, говоря о хламе? Меня? Или дуб?

— Нет, я думала о чувствах. Все, что привязывает вас к этому месту. Будь я на вашем месте, я бы от души радовалась возможности увидеть что-то новое.

— Да, но ты же получишь такую возможность!

— Я ведь не поеду с вами. Я нанята сюда только на короткое время. Госпожа просила меня остаться, пока господин Вендель не освоится. После этого я вернусь домой, потому что я — единственный ребенок на хуторе и должна наследовать его.

Не будет Анны-Греты? Никого, кто бы знал точно, что ему надо? Никого, с кем можно пререкаться?

— Но это же ясно, что ты должна быть с нами, — сказал он, потрясенный. — Я не справлюсь без тебя!

— Надо же! А я-то думала, что вы охотнее всего послали бы меня к чертовой матери!

— Ты знаешь, что это не так. Анна-Грета, ты знаешь, что я калека и ничего собой не представляю, но я нуждаюсь в тебе. Телом и душой.

Щеки Анны-Греты залились ярким румянцем.

— Вы пытаетесь сделать из меня непорядочную женщину?

— Нет-нет. Наоборот, я хочу сделать из тебя порядочную женщину. Я прошу твоей руки, ты этого не понимаешь?

— Нет, это невозможно! Если господин хочет, чтобы я грела его в постели, то я охотно это сделаю. Я просто не хотела этого предлагать. Это не подобает, как мне кажется.

Он повернулся на стуле к комнате.

— Теперь поди сюда, — сказал он, и когда она неловко подошла ближе, то обхватил своими руками ее руки. — Да, я одинокий мужчина, и я бы очень хотел делить с тобой постель. Очень, потому что я считаю тебя доброй и понимающей женщиной. Но не это самое главное. Я только что говорил об этом с моей матерью. Думает ли она, что я имею право жениться опять. Она считает, что это безусловно так, только бы я не выбрал девушку из дворян. А я совсем и не думал о какой-то дворянской девушке, я все время думал о тебе, Анна-Грета. Но мне казалось, что я не могу предложить тебе жизнь с мужчиной без ступней. Это означало бы для тебя много тяжкого труда и забот. Однако, прежде чем ты скажешь «нет», я только скажу тебе, как я тебя люблю. Как человека. Твой юмор, бесцеремонность, душевную щедрость. Быть рядом с тобой. То, что я чувствую к тебе, это как любовь старика! Ты понимаешь это? — Она стояла молча и, не мигая, смотрела на него. Вендель пытался убедить ее. — Ты понимаешь, я никогда раньше никого не любил. На расстоянии я грезил о Марии Ског, ты это знаешь. Первый в жизни эротический опыт был у меня с пятью ненецкими девушками, которые для меня не значили ничего, кроме приятной физической близости. Затем у меня была жена, которая была мне навязана и к которой я не чувствовал ничего, кроме кратковременной похоти. Теперь ты видишь! Есть ли во всем этом любовь? — Анна-Грета беспомощно покачала головой. — Это ясно, — продолжал он. — Если ты ко мне вообще ничего не чувствуешь, если видишь перед собой бесконечную череду лет с инвалидом, за которым ты должна ухаживать, то тогда не тревожься обо мне. Потому что мне нужна твоя любовь. Я хочу иметь не экономку и сиделку, я хочу иметь супругу. Которую я могу любить и уважать, жизнь которой попытаюсь облегчить. Она не будет до изнурения работать для меня, мы будем вместе нести эту ношу.