— Но в конце концов Ардеал стал частью Австро-Венгрии, — сказал Ив, — и стал называться Зибенбюргеном.

Об этом ему не следовало говорить. Феодора не любила вспоминать об этом позоре.

Ему не нравилось, что она сидит так близко от него. Его не покидало ощущение какого-то необъяснимого, мрачного неудобства. Кожа его покрылась мурашками, у него появилось предчувствие смерти — и он с трудом сохранял спокойствие. Злясь на нее, он раздраженно произнес:

— Откуда, собственно, взялось название Трансильвания? И почему у этой местности столько различных названий? С окончанием на «эр» и на «и» в различных вариантах…

— Лично я называю эту местность Ардеал, — огрызнулась она. — Это самое древнее название.

«Значит, она не мадьярка, — подумал Ив. — Потому что венгры называют эту местность Эрдили. Ардеал — это румынское название Трансильвании, или Зибенбюргена, если угодно».

Наконец она встала, давая тем самым знать, что беседа окончена. Была уже ночь. Ив надеялся, что если в этой старинной крепости есть такие нововведения, как часы, он услышит их бой в полночь.

Приближался новый день — тот самый день, когда он вместе с Николой должен был покинуть эти места.

Но перед этим им предстояло провести остаток ночи в его комнате…

При мысли об этом Иву становилось жарко.

И когда они, держа в руках восковые свечи, шли в его комнату, он не спускал глаз с ее изящной фигуры.

Попутно он размышлял о том, как мало княгиню Феодору интересует настоящее и окружающий мир. Он неоднократно пытался рассказать ей о своей стране и о других европейских странах, через которые они проезжали, но ко всему этому она была равнодушна. Она жила прошлым и не хотела менять его ни на что. Именно поэтому юная Никола находилась в полной изоляции.

Но теперь девушке предстояло покинуть эту крепость прошлого. И это было для нее спасением.

На миг Иву показалось, что он поступает бескорыстно. Но так ли это было на самом деле? Он был увлечен этой девушкой, хотел обладать ею — и в то же время хотел чувствовать себя благородным рыцарем.

Да существуют ли вообще бескорыстные поступки? Ив был не хуже остальных. Во всяком случае, не намного хуже.

Ночью крепость казалась еще страшнее, чем днем. В мерцающем свете свечей они проходили через залы и комнаты, через галерею, где со стен на них смотрели лица давно умерших предков. В тусклом свете, с движущимися по стенам тенями, эти лица казались ожившими.

Среди них был безумец Богдан, проехавший на коне по столу и обезглавивший своих недругов. Каким свирепым было его лицо! Его холодные глаза преследовали идущих. На другой картине был Борис с четырьмя своими женами — разве они не поводили глазами? В комнате которой из его жен Иву предстояло ночевать? Той, что в черной шляпе, с презрительной, всезнающей усмешкой на губах?

Но Ансиолы в галерее не было — этой покинутой невесты: никто не осмелился написать ее портрет. А вот еще красивая дама, очень похожая на Феодору. Что же, в этом нет ничего удивительного, ведь это ее прародительница. Были еще портреты двух братьев, обезглавленных турками в Мохаче. Обо всех этих людях ему рассказывала княгиня, но это было при свете дня.

Ив с облегчением вздохнул, когда они подошли к небольшой двери, ведущей из галереи.

Сможет ли он рано утром найти выход из лабиринта этих комнат?

Но ведь с ним будет Никола, так что нет нужды беспокоиться об этом.

Только бы им выбраться отсюда!

Наконец они подошли к двери его комнаты.

Внезапно он задрожал. Что было там внутри, так напугавшее его?

В комнате никого не было.

Эта комната была не слишком большой. Большую часть комнаты занимала кровать с балдахином и резными черными ножками. Стены здесь, как и в других комнатах, были завешены коврами, на этот раз с изображением охоты. Поскольку Ив был равнодушен к животным, изображение кровавых сцен его не тронуло.

Нет, его испугала болезненная атмосфера этой комнаты. Запах, застоявшийся воздух или еще что-то? Он не мог этого определить.

— Здесь вы найдете все, что вам нужно, — проворковала Феодора, делая последнюю отчаянную попытку расположить его к себе. По крайней мере, так показалось Иву, уставшему от ее недвусмысленных приставаний.

«Все напрасно, красавица, — думал он, — я выбрал не тебя, тебе следует понять это!»

Но все же он чувствовал страх. С княгиней Феодорой шутить не стоило! Что, если она и в самом деле колдунья? Тогда ему не поздоровится!

Ах, какая путаница у него в голове! А ведь он всегда трезво смотрел на вещи. Наверняка во всем виновата жуткая атмосфера крепости.

Наконец они ушли, оставив его одного в безжизненной тишине. Он мысленно представлял себе, как выйдет отсюда, пройдет через галерею…

Скорее бы приходила Никола!

Он не знал, запираться ему или нет, ведь он ждал появления дамы. Пижаму ему не приготовили — да и стоило ли ожидать этого в такой варварской стране!

Сняв с себя лишнюю одежду, он остался в рубашке и штанах. В комнате было старинное зеркало с неровной поверхностью; взглянув на свое кривое отражение, он решил, что выглядит прилично.

Внезапно ему что-то послышалось… Голоса? Да, в соседней комнате!

Это были голоса обеих дам. И они бранились на своем языке. Он слышал жесткий, колючий, иронический голос княгини и покорный, почти плачущий голос Николы. Без сомнения, они ссорились из-за него!

Он пытался определить, где они находятся, пытался представить себе архитектуру крепости. Четырехугольное здание, окружающее двор. Как они оказались там?..

Нет, он не мог разобраться в плане этого здания, особенно теперь, в кромешной тьме. Но могло быть так, что… Да, вполне возможно, что комнаты дам граничили с его спальней.

Он посмотрел на стену, из-за которой доносились голоса.

На ней висел большой гобелен с изображением кровавых сцен охоты, как это было принято в 1400-х годах. Он услышал какие-то приглушенные удары, плач Николы.

Ив загорелся желанием дать отпор этой бессердечной княгине, защитить свою безответную избранницу. Но этого он, разумеется, сделать не мог. Это могло бы помешать ей проникнуть к нему. Будучи не в силах помочь ей, он пришел в ярость.

Стена? Он подошел к ней. Единственная имевшаяся у него восковая свеча слабо освещала комнату, но этого все же было достаточно.

Осторожно, словно опасаясь чего-то, он дотронулся до гобелена. Ощущение было неприятным, словно он дотронулся до облепленных сырой землей корнеплодов.

Отвернув уголок ковра, он заметил облачко серой пыли — и заглянул за ковер.

Дверь! За гобеленом была потайная дверь — и теперь он слышал голоса более отчетливо. Никола пыталась беспомощно протестовать, но ее то и дело обрывал бесцеремонный голос княгини.

Неужели, черт возьми, их план был раскрыт? Неужели Никола не сможет придти к нему? Неужели им не удастся улизнуть отсюда этой ночью?

Или же Феодора сама намерена явиться к нему?

Проклятие!

Он осмотрел дверь. Она была так прочно заперта, что оставалось только выломать ее.

Может быть, ему следовало постучать? Это вряд ли помогло бы Николе в ее теперешнем положении.

Бедное запуганное создание! Его привязанность к ней все усиливалась.

Ему оставалось только смириться в надежде на лучшее. Все теперь зависело от нее.

В этой жуткой крепости он чувствовал себя связанным по рукам и ногам.

Оставалось только ждать.

Одна неприятная мысль пришла ему в голову: если он не может открыть дверь с этой стороны, то, возможно, она открывается с обратной стороны? Может быть, кто-то проберется к нему тайком этой ночью? Тот, чьего появления он вовсе не желает…

Нет, он не мог поверить в это. Подобные мысли были просто ребячеством — дверь была закрыта прочно.

Голоса стали тише. Женщины, очевидно, помирились.

Кроме тощего, как скелет, кучера, он не видел в крепости других слуг. Княгиня отпустила всех, чтобы никто не мешал ей.