Ужасное чудовище склонилось над лежащим, закрыв луну и все небо.

Пьяница жутко закричал.

Его нашли в канаве на следующее утро. Жалкие останки. Глаза, смотревшие на спасителей, выражали неподдельный ужас. Он силился что-то сказать, что-то выдавить из себя…

…Он прожил ровно столько времени, сколько потребовалось на рассказ. «Вы хотите что-то рассказать?..» Из него приходилось вытягивать каждое слово. Его было едва слышно, так тихо он говорил. Иногда душераздирающе вскрикивал, вспоминая ужасные минуты, когда над ним склонилось чудовище.

Он был первым, кто увидел существо, что оставляло такие странные следы на земле.

И вот пьяница испустил дух, по-прежнему лежа на краю дороги, жалкий и презренный. Нашедшие его поднялись, молча, глядя друг на друга. В ужасе, веря и не веря.

Снова посмотрели на умершего. Зрелище было не из приятных. Разорванное на куски тело, на шее — ужасные синяки от огромной когтистой лапы.

Во что верить?

Далеко не сразу люди решились рассказать об услышанном. Они словно боялись чего-то.

Но слух распространился быстрее молнии. Достаточно быстро достиг он и Линде-аллее. И вскоре в Гростенсхольме состоялось совещание.

Никлас сознал всех родственников на серьезный разговор. Женщинам решили пока ничего не говорить.

— Слухи очень быстро меняются, — задумчиво возразил Андреас, после того как Никлас поделился своими мрачными предчувствиями.

— Конечно, — согласился Маттиас. — Каждый раз слухи пополняются чем-то новым, порой приобретают гротескный характер. Ведь говорят же, что на теле большинства жертв нет никаких следов насилия. Они просто… умирают!

— И все же кое-что меня настораживает, — пробормотал старый Калеб из Элистранда. На его морщинистом лице появилось задумчивое выражение.

— Я полностью согласен с тобой, дядюшка Калеб, — сказал Никлас. — Многое вызывает тревогу.

Вошел восемнадцатилетний Альв, в нем текла настоящая кровь Людей Льда, однако по внешнему виду это было почти незаметно.

Альв пошел в деда по материнской линии — такого же невысокого роста, худой блондин.

Родство было заметно лишь по слегка раскосым, как у отца Никласа, глазам да высоким скулам. Черты лица делали его слегка похожим на эльфа. У него была немного кокетливая и веселая улыбка. Паренек был горазд на всякие шутки и проделки.

— Простите, что опоздал, — запыхавшись, произнес он. — Должен был помочь починить инструмент, мои работники не знали, что делать. Я слышал ваши последние слова. А как на самом деле выглядит это существо?

— Слухи такие разные, — ответил дед Андреас. — Им нельзя верить.

— Хорошо, но я все равно хочу послушать, — настаивал тот. — Вы полны тревоги, и я хочу знать, в чем дело.

Никлас жил в основном в Гростенсхольме и занимался усадьбой, так что Альв мог позволить себе жить у деда Андреаса в Линде-аллее. Он считал, что от этого больше пользы. Все были с ним согласны. Он появился вовремя и взял на себя ответственность за все три усадьбы.

Калеб распрямил спину:

— Да, мы весьма обеспокоены. В этой истории, что все обсуждают, много страшного. Пьяница, которого нашли в придорожной канаве, скорее всего не успел сообщить ничего важного. Однако он успел сказать, что существо было огромных размеров.

— Это человек? — быстро задал вопрос Альв.

— Хм… да, во всяком случае, у него была человеческая фигура…

— Да, но его прозвали сатаной. Это был действительно сатана?

Остальные только пожали плечами.

— Впрочем, откуда нам знать, как выглядит Злой дух? — ответил Калеб. — А если говорить точнее, так тот человек видел только силуэт, освещенный лунным светом. Волосы, в беспорядке спадающие на плечи. Похоже, на чудовище было некое подобие доспехов, стальные перчатки, кольчуга и защита на ногах и руках. Но этот пьяница с таким трудом выражал свои мысли! Однако…

Тут Калеб замолчал.

— Ну, так что же? — продолжил Альв.

— Это… существо обладало невероятно широкими плечами. Плечи уменьшались кверху. Ну, словно китайский воротник, если ты знаешь, что это такое.

Все склонили головы. Им-то было хорошо известно, что это значило…

Альв немного помолчал. Потом резко произнес:

— Может быть, такое впечатление создали доспехи?

— Мы тоже так считали. Но потом существо подошло поближе. Оно сильно хромало. Но пьяный не смог разглядеть ноги.

Калеб снова замолчал. Тогда Альв сказал:

— А лицо? Видел ли пьяница его лицо или что там у него было вместо лица?

— Да, он видел лицо чудовища, — глубоко вздохнув и выпустив воздух через нос, ответствовал Калеб. — Он видел глаза. Лицо чудовища находилось в тени, так как оно стояло спиной к луне. Но человек был уверен в том, что глаза существа метали огонь.

Казалось, что внутри него горел огонь, а в глазах плясали отсветы. Оно было в страшной ярости, когда схватило и вытащило из канавы пьяницу. Больше тот ничего не помнит.

— А лицо? Видел ли он лицо?

— Ну, он, например, утверждал, что существо косило…

Альв был мрачен. Он тоже слегка косил. Калеб задумчиво сказал:

— А еще он утверждал, что существо словно бы… чуяло его запах.

— Как зверь?

— В этом, видимо, не было ничего странного, — сухо проговорил Андреас. — От этого парня разило водкой на всю округу. Ладно, давайте не будем преувеличивать. Помните, это всего лишь слухи! В них трудно различить, что, правда, а что ложь.

— Да, конечно, — согласился Маттиас. — Давайте не будем гадать, пока не получим более точных сведений. Интересно, куда эта тварь направилась дальше?

— Ходят слухи, что в направлении Кристиании.

— Там его наверняка встретят солдаты.

— Хотелось бы верить, — пробормотал Никлас.

Калебу исполнилось уже 77 лет, но он не потерял способности трезво мыслить и быстро реагировать. Он сказал:

— Не нужно слишком серьезно воспринимать пьяный бред.

— Не знаю, не знаю, — отвечал Андреас. — Мне что-то очень не нравятся разговоры о том, что это существо спустилось из небольшой горной долины на севере…

— Да уж, — сказал Маттиас.

Альв, единственная надежда семьи и рода в Норвегии, которого все очень любили, знал, что может позволить себе несколько больше других. Он прервал:

— Да, но ради всего святого, кто же он тогда?

Ему никто не ответил. Наконец дед Андреас медленно проговорил:

— Давай не будем поминать святых, Альв. Лучше просто забудем об этом.

— Нет, — возразил Никлас. Он был словно посредник между этими двумя. — Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать предрассудки. Я не хотел пока говорить вам об этом, но считаю, что должен. Дело зашло слишком далеко…

Он достал из кармана какую-то бумагу.

— Что это? — полюбопытствовал Андреас.

— Письмо. От Виллему.

— От Виллему? — эхом отозвался Калеб. — Но почему она написала тебе, а не нам?

— Я получил его пару дней назад и, признаться, мало что понял. И только сейчас, услышав историю, приключившуюся с пьяницей, мне многое стало ясно.

Наступила тишина. Ее прервал Калеб:

— Что ж, читай!

За окном стоял пасмурный летний день. Собравшиеся сидели в той части Линде-аллее, откуда им через открытую дверь видны были витражи Бенедикта и портрет, нарисованный Силье. На портрете были изображены двое — ее собственный ребенок и тот, которого она усыновила. Никласу со своего места была видна плутоватая улыбка Суль. Он никак не мог определить, что же это за улыбка — то ли кокетливая, то ли зловещая.

Никлас приступил к чтению:

«Дорогой Никлас!

Как у вас дела? Как в Гростенсхольме, в Линде-аллее и Элистранде? Мы про вас не забываем.

Твоя сумасшедшая нижеподписавшаяся родственница наконец-то осела тут. Чувствует себя превосходно. Часто думаю, как здорово было бы вновь посетить старые знакомые места. Надо же, как быстро мы постарели. В этом году тебе и Ирмелин исполнится сорок. Мне тоже придется прибавить себе годок. Доминику уже сорок три. Как же быстро бежит время! А я-то чувствую себя так, словно мне тридцать девять. Мне кажется, я еще так молода. Я осталась все той же взбалмошной девицей, как и тогда, когда мне было всего семнадцать. Или что-то вроде этого. А мой сын Тенгель!.. Уже восемнадцать! Представляешь?! Вот бы тебе увидеть его, он так привлекателен'. Выглядит он неординарно, да и сам по себе сложившаяся личность. У нас все хорошо, всем вам большой привет от нас.