— А этот доктор, похоже, умрет, — сказал кто-то из них. — Гм-м.

Тот, кто сидел рядом с водителем, слегка повернулся и несколько секунд спокойно улыбаясь, разглядывал Грега. Грег не отвел глаза. Он свое еще не сказал. А сказать ему есть что.

— Что, Уинкуп, в Нью-Йорк собрался?

— Да, — ответил Грег.

— А кто там у тебя? — улыбаясь, издевательским тоном спросил сидевший рядом с водителем.

— Приятели. Полно приятелей — ответил Грег.

— Кто?

Грег промолчал. Прежде он никогда не бывал в полицейском участке в Лэнгли, даже не помнил, чтобы случалось проезжать мимо. Его провели внутрь, мимо дежурного, который сидел за столом в холле, потом повели налево в комнату, где за длинной конторкой работало несколько полицейских, они были в одних рубашках.

— Грегори Уинкуп, — объявил один из тех, кто привел Грега.

— Только что задержан на автобусной остановке.

Все подняли головы. Полицейские с интересом разглядывали Грега.

— Сообщите ребятам в Риттерсвиль. Скажите Липпенхальцу, — распорядился второй из сопровождавших Грега.

Потом один из полицейских, сидевший за конторкой, взял большую тетрадь и присел за стол в конце комнаты. Он записал фамилию Грега, его возраст, адрес, место работы и фамилию того, у которого он работает. Двое полицейских в штатском остались послушать, третий отошел, словно ему все это наскучило. Грегу приказали сесть на скамейку, и один из тех, кто его задержал, начал задавать вопросы. Где он провел последние дни? В Плимтоне, в гостинице, милях в пятнадцати от Лэнгли. Это он стрелял в окно доктора прошлой ночью? Да. И он же стрелял в окно дома Форестера в Лэнгли? Да. Дважды? Да. Грег отвечал с вызывающим видом, кивая головой при каждом «да». Те две недели, когда его искали, он был в Нью-Йорке? Да Где жил? В гостинице. В какой гостинице? Грегу надоело, вопросы были нудные. Его от них мутило, как на школьных уроках, когда от него требовали, чтобы он назвал пять самых больших рек в Южной Америке или главные горные хребты Соединенных Штатов. Он говорил монотонным, не своим голосом.

— Можно мне выпить? — попросил Грег. — Мне это поможет. Соображать будет легче.

Допрашивающий слегка улыбнулся и обратился к полицейскому за столом.

— Стью, как ты считаешь, дать ему выпить? Я думаю, можно, а?

— In vino Veritas[440], как говорится, — сказал сидевший в одной рубашке Стью. — Посмотри там, в шкафчике, наверно, что-нибудь найдется.

Допрашивающий пошел в угол комнаты и вернулся, на ходу наливая виски в бумажный стаканчик.

— С водой?

— Нет! — Грег с благодарностью взял стакан. Одним глотком выпил сразу половину.

— А теперь главный вопрос! — сказал полицейский в штатском. — Что произошло в тот вечер на реке, когда вы подрались с Форестером?

Грег с минуту молчал.

— Кто начал первый? Вам, Уинкуп, дали выпить, так что язык у вас должен развязаться. Если вам надоели мои вопросы, то в Риттерсвиле вам зададут в тысячу раз больше. Так кто начал первый?

— Я — ответил Грег. — Я хотел его проучить, а он хотел меня убить. Все норовил затолкать меня в воду, и два раза ему это удалось. Во второй раз я еле выбрался. А Форестер к тому времени скрылся. Я, наверно, стукнулся головой обо что-то в реке, потому что был вроде как не в себе, хоть на ногах и держался. А потом совсем очухался, оказалось я уже иду по дороге.

— По какой дороге?

— По Речной. Машины моей я не нашел. Хотя не помню, может, и не искал. Просто тащился по дороге, а потом… потом я разозлился. И решил: раз Форестер старался меня убить, притворюсь что ему это удалось. Пусть его обвинят в убийстве. И поделом, — гнев был Грегу на руку, он будоражил его, как виски. — Ну ясно, я тогда толком ничего не продумал. Я ведь долго еще как под амнезией находился, — эта фраза прозвучала солидно и убедительно. Он часто обдумывал ее в последние три недели и представлял, как произнесет, когда понадобится.

Но полицейский в штатском с улыбкой взглянул на офицера за столом, который перестал писать и сидел, скрестив руки на груди.

— Я еще долго не мог опомниться — добавил Грег.

— А где вы были потом?

— В Нью-Йорке.

— Откуда вы взяли деньги, чтобы продержаться столько времени?

— У меня были деньги с собой.

— Сколько?

— Ну… сотни две.

— Две сотни? Вы что, всегда таскаете с собой две сотни долларов? Не верю, чтобы у вас с собой было столько денег, что хватило на две недели, да еще на гостиницы и тому подобное.

Грег вышел из себя: считают его вруном, разговаривают, как с подонком.

— Почему бы вам лучше не заняться Форестером? Это он соблазнил девушку, а потом… потом довел ее до самоубийства. Чего вы привязались ко мне?

Человек в штатском был по-прежнему спокоен, и, казалось, Грег его даже немного забавлял.

— От кого вы получали деньги? От кого-то в Нью-Йорке? От какого-нибудь приятеля в Лэнгли? Из Хэмберт Корнерз? Из Риттерсвиля?

Грег молчал.

— А кто у вас в Нью-Йорке? Друзья?

— У меня всюду друзья.

— Ну кто, например, в Нью-Йорке? Почему вы туда поехали?

— Между нами, одна леди, — сказал Грег. — Я не хочу ее называть.

— Да бросьте. Все равно мы вам не поверим, пока не узнаем, кто она.

— Ну ладно. Я скажу. Миссис Вероника Юрген — бывшая миссис Форестер. — сказал Грег, выпрямившись на стуле. — Уж она-то Форестера хорошо знает. Довелось узнать Ну, она и дала мне деньги да еще парочку полезных советов.

— Каких советов?

— Не объявляться, — пояснил Грег. — Скрываться, пока Форестера не засадят туда куда ему давно пора — в психушку или в тюрьму.

— Хм! Она что, прятала вас у себя в нью-йоркской квартире? Хоть раз прятала? Отвечайте, Уинкуп, не тяните.

— Нет, не прятала Но она меня приглашала.

— Что значит — «приглашала»? — раздраженно спросил полицейский в штатском. — Приглашала на обед?

— Хотя бы. Но я не пошел.

— Так. Какой у нее номер телефона?

Грег поколебался. Но ведь они все равно узнают, даже если он не скажет. Он назвал номер телефона Никки. Полицейский в штатском отошел от конторки и заказал разговор.

Телефон Никки не отвечал.

— Кто еще? — спросил штатский, возвращаясь к Грегу. — Кто еще помогал вам в Нью-Йорке?

Грег нахмурился

— Какая разница кто мне помогал?

— Уж такие мы любопытные, Уинкуп. Хотим все знать, — человек в штатском нехорошо улыбнулся.

Грег видел, что больше никто его не записывает. Они просто издеваются над ним. Тут в комнату вошли трое — два полицейских и один в штатском, но выправка выдавала в нем полицейского. Он был маленького роста в сером костюме и серой шляпе, сдвинутой на затылок. Все звали его Липпи Значит, это и есть тот самый Липпенхольц. Грег вспомнил, что встречал его фамилию в газетах. Липпенхольц был инспектором сыскной полиции. Тот, кто допрашивал Грега, что-то тихо говорил Липпенхольцу, а Липпенхольц слушая, посматривал на Грега и кивал головой.

— Так. Я только что от Форестера, — сказал Липпенхольц и рассмеялся. — Уж эти его соседи…

Конца фразы Грег не расслышал. Потом Липпенхольц сказал:

— Вот как? Это интересно. Значит, бывшая миссис Форестер?

— Мы только что пытались до нее дозвониться. Но никто не ответил.

По знаку Липпенхольца к Грегу подошел один из тех полицейских что приехали с ним, и вытащил из кармана наручники.

— Незачем мне их надевать, — сказал Грег, вставая и показывая, что готов идти.

— Дай-ка руку! — ответил полицейский.

Наручник защелкнулся на правой руке Грега, в второй — на левой руке полицейского.

Потом они долго ехали в темноте в Риттерсвиль. До него было всего миль двадцать, Грег это знал, но ему показалось что они едут в два раза дольше. Полицейские и Липпенхольц болтали о каком-то матче и не обращали на Грега никакого внимания. В риттерсвильском полицейском участке, который помещался в более старом и мрачном здании, чем в Лэнгли, Грегу опять задавали те же вопросы. Он ждал, что здесь будет Форестер и у него отлегло от сердца, когда этого гада не оказалось. Грега снова спрашивали, он ли стрелял в окно дома Форестера, причем Липпенхольц знал, в какие дни это было. На все его вопросы Грег ответил утвердительно.