Когда он вернулся домой, звонил телефон. Роберт не стал снимать трубку. Он сел и снова внимательно изучил обе газеты. В них рассказывалось о драке между Форестером и Уинкупом в субботу шестнадцатого мая и сообщалось что об Уинкупе уже десять дней нет никаких известий. Конечна газеты могли уже упомянуть, что, по слухам, Уинкупа видели в Нью-Йорке, но, похоже, это сообщение не сочли достаточно надежным и печатать не стали.
Снова зазвонил телефон. Роберт решил, что совсем не отвечать нельзя. К тому же, если это полиция, они просто явятся сами.
— Алло! — хрипло сказал Роберт.
— Боб, это Наоми Тессер.
Роберт весь сжался.
— Здравствуйте.
— Мы с Диком только что прочли в газетах. И я… как вы, Роберт?
— Как я?
— Господи! Могу себе представить! Мы просто потрясены всем этим. Дженни всегда казалась немного странной и часто бывала какой-то нервной, иногда просто подавленной, мы это замечали.
Роберт ждал.
— Да, а что слышно насчет Грега? Нет ли каких новостей?
— Ах, насчет Грега, — сказал Роберт. — Да говорят, несколько дней назад его видели в одной нью-йоркской гостинице.
— Да что вы? А кто его видел?
— Не знаю.
— Ну хорошо, я понимаю, вам сейчас не до разговоров.
— Да, пожалуй.
— А еще эта Сузи Эшем, вот уж, как говорится, удружила, верно?
— Если вы имеете в виду ее рассказ о том, как мы с Дженни познакомились то это правда.
— Правда? И то, что Грег говорил, тоже правда?
— Да, мне уже надоело это скрывать. Да и зачем, теперь-то?
— Но… значит, вы подтверждаете, что Дженни вас боялась?
Эти новые подозрения вполне удобно для Наоми сменяли прежние — будто Роберт убил Грега.
— Да, возможно, это тоже имело значение. Простите, Наоми, вы не возражаете, если мы на этом закончим? Что? Спасибо, — он повесил трубку, невзирая на ее просьбы. «Подождите!»
«Теперь эти новости мгновенно разнесутся по городу», — подумал Роберт. То, что он подглядывал за Дженни, и то, что Грега видели в нью-йоркской гостинице. Только первая разнесется быстрей и запомнится лучше. Он проглотил две таблетки аспирина и сварил себе свежего кофе.
Около девяти позвонили Джек и Бетти Нилсоны. Они справлялись, как Роберт себя чувствует, не хочет ли приехать к ним переночевать. Роберт поблагодарил и отказался. Потом позвонила Никки. Она выразила соболезнование по поводу смерти Дженни, и сочувствие ее вполне могло бы сойти за чистую монету, если бы не саркастический тон. Но на Роберта и это не произвело впечатления. Он слушал вежливо, потом замолчал с трубкой прижатой к уху.
— Ну что, Бобби? Тебе нечего мне сказать? Ты слушаешь? Бобби, что же ты молчишь? Может, понял, что виноват?
Роберт осторожно повесил трубку. Потом снова лег на тахту. Он переоделся в пижаму и в халат, голова болела еще сильней, и ему не хотелось подниматься наверх в спальню, хотелось оттянуть мучительную бессонную ночь. В газетах сообщалось, что завтра за телом Дженни приедут ее родители. Роберт представил себе, как они клянут и винят его.
Ночь прошла ужасно. Пролежав в постели больше часа, Роберт спустился в кухню выпить горячего молока с виски, — может быть, после этого удастся заснуть Еще не было двенадцати. С чашкой в руке он прислонился к холодильнику и медленно пил молоко. Затем отодвинулся, чтобы поставить чашку в раковину, и тут за окном что-то взорвалось. Роберт бросился на пол. С минуту он лежал неподвижно, широко раскрыв глаза. «Это выстрел, — решил он, — не петарда и не автомобильный выхлоп». Значит, кто-то ходит сейчас вокруг дома, продолжал соображать он, может, заглядывает в другое окно, проверяет, попал ли в Роберта, может, смотрит в окно кухни, оно как раз сзади. Не двигаясь, он попытался проверить, не болит ли где-нибудь, нет ли крови. И с чего это он бросился на пол? Сказалась армейская выучка?
С улицы не доносилось ни звука
Роберт медленно поднялся понимая, что его прекрасно видно в оба окна ярко освещенной кухни, и, щелкнув выключателем у двери, потушил свет. Потом прошел в темную гостиную. В спальне наверху свет тоже не горел. За окнами стояла непроглядная тьма, так как фонарей поблизости не была Роберт подошел к переднему окну справа от парадной двери: в него, видимо, и стреляли. Отсюда был виден белый корпус холодильника. Окно в гостиной было приоткрыто дюйма на четыре, он высунулся и огляделся. Казалось, кругом темно и тихо. Темные круглые очертания кустов, темное высокое дерево — он вряд ли понял бы, что это кусты и дерево, если бы не знал, что они растут.
Интересно, сам Грег стрелял, задавался Роберт вопросом, или кто-то из его друзей? Роберт зажег свет в гостиной и медленно прошел к кофейному столику за сигаретой. Если действительно стреляли, следует сообщить в полицию. Он прошел в кухню, чтобы найти след от пули. На поверхности холодильника ничего не было видно. Роберт осмотрел стену по обе стороны холодильника. Потом изучил стену комнаты, примыкающей к кухне. Ничего. Он взял трубку, набрал номер полицейского участка в Риттерсвиле и рассказал о случившемся. Дежурный, с которым он говорил, казалось, просто рассердился. Он спросил, нашел ли Роберт след от пули и уверен ли он, что это был выстрел. Роберт сказал что уверен.
Дежурный обещал послать к нему полицейского.
Этого Роберт даже не ожидал.
Через час приехали двое. Они расспросили Роберта, в котором часу был сделан выстрел, — по мнению Роберта, в полночь, и откуда. Роберт не дотрагивался до окна, оно так и осталось приоткрытым. Но полицейские пулю не обнаружили. По логике вещей она должна была попасть в холодильник или в стену над ним, но отверстия нигде не было.
— Знаете, в тихую ночь и выхлоп машины может сойти за выстрел — сказал один из полицейских.
Роберт кивнул. Какой толк говорить, что он знает почти наверняка в него стрелял Уинкуп, если им самим это не приходит в голову. Ведь полицейским явно известна к кому их послали.
— Вы тот самый Форестер, что был знаком с этой Тиролф? — спросил один из них когда они приехали.
Вот Липпенхольц, тот бы догадался связать этот выстрел с Грегом. Наверно бы догадался. А эти двое выглядят классическими тупицами в полицейских мундирах, прибывшими на докучливый вызов по поводу какого-то непонятного шума.
— Вы не знаете, инспектор Липпенхольц сегодня работает? — спросил Роберт.
— Липпи? — полицейские посмотрели друг на друга. — Ага Вроде работает. С девяти? Или с восьми?
Полицейские уехали.
Роберт лег в постель, уже не думая, заснет ли. Времени до утра почти не оставалось.
Проснувшись, Роберт с чашкой кофе в руках обследовал кухню уже при дневном света. Он захотел чуть-чуть передвинуть вперед салатницу, стоявшую на холодильнике, и сразу увидел в ней пулю, увязшую в темном дереве. Наверно, пуля и сдвинула салатницу, решил Роберт, и вспомнил, что ночью один из полицейских поднимал ее, чтобы обследовать за ней стену, а потом поставил на место. Ну что ж, вот она пуля. Роберт попытался выковырнуть ее из салатницы, но пуля не поддавалась.
Он поставил салатницу рядом с собой на сиденье и поехал в Риттерсвиль. Постовой, к которому он обратился, направил его в центральное управление. Здесь в комнате с широкой дверью дежурил за стойкой сержант. Роберт назвался, пришлось продиктовать свою фамилию по буквам, чтобы сержант мог ее записать.
Потом сержант внимательно взглянул на салатницу и небрежно бросил.
— Тридцать второй калибр.
— Когда будет Липпенхольц? — спросил Роберт; он уже справлялся об инспекторе, когда вошел в комнату. Была половина десятого.
— Не знаю, — ответил сержант. — Может и сейчас прийти, а может и в двенадцать. Он на задании.
— Спасибо, — Роберт вышел, оставив на столе побывавшую в бою, но с виду такую домашнюю салатницу. «Вещественное доказательство «А», — подумал Роберт. — Вещественным доказательством «Б» мог стать он сам».
Может, Грег считает, что убил его этим выстрелом? Ведь Роберт упал и несколько минут лежал, не шевелясь. Наверно, Грег заглянул в окно, выждал пару секунд и убежал. Роберт не слышал, чтобы отъезжала машина. А может быть, у Грега машины нет. Ему трудно ее раздобыть, разве что украсть, а это опасно. Конечно, машину ему могла одолжить Никки, но вряд ли она станет так рисковать. Возможно, размышлял Роберт, стрелял все же кто-то из дружков Грега. Например, Чарлз Митчел из Риттерсвиля. Но скорей всего, сам Грег. Кто, кроме Грега может питать к нему такую ненависть, что готов пойти на убийство?
