Дженни это не очень понравилось. Сам-то он всего на пять лет старше.

— Ну вот, уже пошли известия, — сказала она.

Посреди известий за окном будто кто-то кашлянул. Дженни подпрыгнула, а Грег мгновенно вскочил на ноги и метнулся в кухню за фонариком, который стоял на столе Грег пробежал через гостиную и распахнул входную дверь

— Кто там? — громко прокричал он, осветив фонариком уже потерявшую листву форзицию, шестифунтовую ель и подъездную дорожку до самого шоссе Потом направил луч в другую сторону, но не увидел ничего, кроме покосившейся белой изгороди и деревянного столба, на верхушке которого скособочился сломанный фонарь

— Видишь что-нибудь? — спросила Дженни, стоя у него за спиной.

— Нет, но пойду взгляну, — Грег спрыгнул с крыльца, пошел к углу дома, осветил пространство за ним, потом медленно повел фонариком, стараясь заглянуть за высокие кусты, где легко мог спрятаться человек. Прошел вперед, так что ему стало видно, не укрылся ли кто за баскетбольной стойкой. Потом осветил сарай, обошел его и даже заглянул внутрь И вдруг снова навел луч на дорожку и лужайку по обе стороны от нее

— Нет. Ничего, — сказал Грег, вернувшись в дом.

Телевизор был выключен. На лоб Грега упал волнистый вихор черных волос.

— Похоже было на кашель, правда?

— Да, — твердо, но не проявляя никаких чувств, ответила Дженни.

Он улыбнулся ее серьезности и беспечности и подумал, что, пожалуй, нужно опять здесь ночевать. Можно лечь на диван в пижамах… но только если между ними ничего не будет, ему не заснуть, а с этим они покончили. Они уже дважды спали друг с другом, но договорились больше этого не повторять, пока не поженятся. Как всегда бывает с Дженни, договорились, не договариваясь, и он мог бы ухитриться переубедить ее, но не сегодня. Не сейчас, когда кто-то, возможно, уже подсматривает за ними, пытается заглянуть сквозь занавески в гостиную.

— Придумал, — вдруг сказал Грег. — Тебе надо завести собаку. Я привезу тебе пса. Лучше всего добермана-пинчера. Сторожевого пса.

Дженни откинулась на подушку.

— Я слишком мало бываю дома. Бросать собаку на целый день я не смогу.

Грег знал: спорить бесполезна. Дженни можно переубедить в чем угодно, но только не тогда когда речь идет о животном, которому, как eй кажется, придется страдать по ее милости.

— Да любая собака из приемника будет рада-радешенька крыше над головой — все лучше, чем смерть!

— Ах, не будем об этом говорить! — Дженни встала и пошла на кухню.

Грег озабоченно посмотрел ей вслед боясь, не испортил ли он ей настроение. Три года назад от менингита умер ее младший брат. Дженни просидела много часов в больнице у его постели. На нее это сильно повлияло, чересчур сильно. Слово «смерть» при ней лучше не произносить.

— Знаешь, чего мне хочется? — крикнула Дженни из кухни. — Горячего шоколада. А ты не хочешь?

Грег улыбнулся, озабоченность сошла с его лица.

— Давай конечно.

Он услышал, как она налила молоко в кастрюльку, как щелкнул выключатель электрической плиты — единственной современной вещи в доме. Грег закурил и остановился в дверях, глядя на Дженни.

Она медленно помешивала молока

— Знаешь, какое преступление самое страшное? По-моему?

Он подумал, что убийство, но улыбнулся и спросил:

— Какое же?

— Когда человека обвиняют в изнасиловании, которого он не совершал.

— Ха-ха! — засмеялся Грег и провел рукой по лбу. — Почему ты об этом подумала?

— Я читала что-то такое в газете. Какая-то девушка кого-то обвинила Но ничего не доказано.

Наблюдая, как она сосредоточенно мешает молоко, Грег рассматривал ее молодое крепкое тело, потом взгляд его остановился на черных замшевых туфлях без каблуков, которые на Дженни не казались ни слишком детскими, ни слишком шикарными, а так, чем-то средним. Он подумал: «Если кто-нибудь когда-нибудь дотронется до нее, я его убью, задушу собственными руками».

— Слушай, Дженни, ты точно никого не видела тут вокруг? Ты ведь мне сказала бы, правда?

— Конечно, сказала бы Не говори глупостей.

— Это не глупости. Но у тебя столько всяких секретов, детка. Вот почему от тебя не оторваться, — он обнял ее сзади и поцеловал в затылок.

Дженни засмеялась, медленно, застенчиво, а потом быстро повернулась, обняла его за шею и тоже поцеловала.

Шоколад они пили в кухне и заедали коричневым печеньем, которое доставали прямо из коробки. Грег посмотрел на часы и обнаружил, что почти полночь. А встать нужно в половине седьмого, чтобы к девяти успеть в Филадельфию. Он продавал медикаменты и целые дни проводил в машине. Его новый «плимуг» уже прошел двадцать одну тысячу миль. Грег снимал квартиру над гаражом у миссис Ван Флит в Хэмберт Корнерз, всего в пяти милях от дома Дженни. После ста пятидесяти, а то и двухсот миль, которые он проделывал за день, проехать пять миль к Дженни было одно удовольствие. А сама Дженни — какой приятный контраст со всеми снадобьями, которые он продает целыми днями, — снотворные таблетки, тонизирующие таблетки, таблетки от питья, от курения, таблетки от переедания, таблетки, которые успокаивают одно и стимулируют другое. Таблетки, таблетки, таблетки. Можно подумать весь мир болен. Но иначе у него и работы бы не было.

— Вот это да! — воскликнула Дженни, когда он в первый раз открыл чемодан и показал ей, чем торгует.

Сотни пузырьков с таблетками всех цветов и размеров, на каждом наклейка с тщательно придуманным названием, перечнем ингредиентов, которые и произнести-то — язык сломаешь А Дженни держала в своей аптечке только аспирин, и то говорила, что принимает его раза два в год когда чувствует, что начинается простуда. Вот это ему нравилось — вернее, конечно, не только это — Дженни отличалась редкостным здоровьем. Может, не очень романтично любить девушку, потому она здорова, но ведь оттого-то Дженни такая цветущая и привлекательная. Это намного отличает ее от других девушек, с которыми Грег встречался, за кем ухаживал. Он влюблялся дважды, обе девушки были из Филадельфии и обе ответили ему задумчивым отказом, когда он делал им предложение. По сравнению с Дженни обе они выглядели заморышами. Дженни хочет иметь детей. Они обзаведутся семьей, как только поженятся «Мать моих детей», — часто думал Грег, глядя на нее. Он представлял себе ее с их ребенком, а может, даже с двумя, с тремя, с четырьмя, представлял, как она смеется с ними, разговаривает, будто со взрослыми, даже если они делают глупости, и, самое главное, всегда остается терпеливой, доброй, никогда не сердится. «Она будет лучшей матерью на свете», — подумал Грег.

Не без раздражения он слушал ее рассказы про Риту из банка. Рита работала кассиром и постоянно опаздывала после обеденного перерыва, а это значит, что Джении приходилось заменять ее, жертвуя частью своего перерыва, который следовал за Ритиным. Дженни не жаловалась. Наоборот, она всегда над этим смеялась и сейчас тоже, потому что хозяин — мистер Штоддард — вчера пригласил ее пообедать с ним, а она не смогла уйти до тех пор, пока не вернется Рита, а мистер Штоддард злился, и, когда наконец появилась Рита, нагруженная покупками, он сказал ей несколько теплых слов насчет того, что она тратит на обед больше часа.

Грег скрестил руки. Недолго уже Дженни оставаться на этой никчемной работе. Может, до февраля, может, до марта когда они поженятся.

— А с чего это мистер Штоддард пригласил тебя на обед? Не скажу, что мне это нравится.

— Да перестань! Ему сорок два!

— Он женат?

— Понятия не имею.

— Неужели так-таки не имеешь?

— Не имею, потому что мне это все равно.

— Он приглашает тебя в первый раз?

— Да

Грег не знал, что еще сказать, и поэтому смолчал. Через несколько секунд он встал, собираясь уходить. Остановившись в дверях, он нежно поцеловал Дженни.

— Не забудь запереть эту дверь. Входную я запер.

— Не забуду.

— Скоро Рождество.

В Сочельник они собирались навестить его родителей в Филадельфии, а на Рождество — ее родителей в Скрентоне.